Маргарет Макфи - Благородный разбойник
— Ах, вот вы где, Эмма. — Голос леди Ламертон заставил ее вздрогнуть.
Она не должна выдавать своих чувств. Сделав глубокий вдох, Эмма повернулась лицом к своей хозяйке.
— Я не хотела пугать вас, моя дорогая.
— Я сама виновата. Задумалась и не заметила, как вы подошли. — Эмма улыбнулась и отошла от окна, чтобы переключить внимание вдовы на что-нибудь другое. — Кухарка сегодня превзошла сама себя. Ветчина с яйцами выше всяких похвал.
— У нее характер, требующий чрезвычайной деликатности, но… — Леди Ламертон улыбнулась и, понизив голос, доверительно сказала: — Такие, как она, на вес золота. Она много лет проработала на королевской кухне. Когда она оттуда ушла, ее пыталась заполучить Амелия Хилтон, но я ее опередила. — Вдова оперлась на свою трость и изобразила на лице такую довольную кошачью улыбку, что Эмма искренне заулыбалась в ответ.
Взяв подогретую тарелку, Эмма помогла леди Ламертон положить себе завтрак, после чего обе уселись на свои места.
Леди Ламертон уставилась на пустой стол перед Эммой.
— Полагаю, вы уже поели.
— Да, благодарю вас. — Она знала, чего стоила эта еда. Знала, что такое голод. Поэтому ела всегда независимо от того, был у нее аппетит или нет.
— Я видела, миссис Льюис посадила вас рядом с Девлином. Едва ли можно считать это разумным, памятуя историю ваших семей.
Эмма не стала отвечать.
— Он вас расстроил?
— Нет, нисколько, — соврала она, вспомнив инсинуацию Девлина в отношении Неда.
Леди Ламертон ела свой завтрак и поглядывала на Эмму.
— И тем не менее вас что-то беспокоит.
Вошедший дворецкий принес свежий кофе и поставил его на стол между ними. Из носика повалил пар, наполняя столовую густым ароматом. Следуя неписаной договоренности, Эмма и леди Ламертон дождались, пока он вышел, и только потом продолжили беседу.
— Я думала о своем отце, — призналась Эмма, понимая, что старая дама совсем не глупа.
— Вы волнуетесь, как он там без вас в Хаунслоу?
Ведет тихую респектабельную жизнь в своем маленьком удобном коттедже. Какая ложь! Эмма встретилась с леди Ламертон взглядом. Глаза вдовы светились безукоризненной добротой. Интересно, что сказала бы леди Ламертон, узнай она правду? Об Уайтчепеле, о тяготах тамошней жизни, о складе в доках и харчевне «Красный лев». Эмме вдруг захотелось все рассказать. Открыться. Перестать лгать. Однако Эмма понимала, что этого делать нельзя. Она не питала никаких иллюзий. У леди Ламертон было доброе сердце, но она бы не поняла. И наверняка не стала бы держать у себя в компаньонках девушку, которая работала служанкой в харчевне. Поэтому Эмма лишь улыбнулась в ответ.
— Сегодня я иду на чай к миссис Хилтон. Вам нет необходимости сопровождать меня. Можете провести день на свое усмотрение. Съездите в Хаунслоу, порадуйте отца своим визитом.
Чтобы потом рассказать ей, как он справляется.
— Если вы уверены…
— Совершенно уверена. Иначе я бы не стала говорить. Но к вечеру вы должны вернуться. Не забудьте, что мы договорились составить леди Рутледж партию в карты.
— Я вернусь гораздо раньше.
Никакая женщина не стала бы ходить по улицам Уайтчепела вечером. Эмма невольно вспомнила ту ночь, когда Нед Стрэтхем спас ее от двух моряков. Как он проводил ее домой… и все, что было потом. Она оборвала эту мысль. Запретила себе думать об этом. У нее была своя цель, чтобы идти туда.
— Я хотела спросить вас, не слышал ли лорд Ламертон чего-нибудь про Кита?
— Еще не время, Эмма. Мой сын еще не закончил свои изыскания. Мы должны довериться ему.
— Я бесконечно благодарна вам. И мой отец тоже. — Это будет первое, о чем он спросит.
— Если появятся какие-нибудь новости, Ламертон будет первым, кто об этом узнает.
— Конечно. — Эмма улыбнулась, однако отпивая свой кофе, она думала о том, какими могут быть эти новости.
Двумя часами позже Эмма уже шагала по булыжной мостовой в нужную ей сторону. Оливковое платье для прогулок, кремовый жакет-спенсер и перчатки — новый гардероб, купленный для нее леди Ламертон, позволял ей выглядеть своей в Мейфэре. Но не в Ист-Энде. Только миновав Спайтелфилдс и направляясь в сторону Уайтчепела, она осознала, как на нее смотрят.
Прежде, в жалкой старой одежде или в платье служанки, которое ей дала Нэнси, она не привлекала к себе внимания. Но теперь ее новый дорогой наряд говорил о ее принадлежности к другому миру. Люди видели в ней чужака, вторгшегося на их территорию. Чем быстрее она старалась идти по улицам Уайтчепела, тем больше ей становилось не по себе.
Улицы, которые всего две недели назад были ее домом, казались угрожающими. Мужчины, стоявшие на пороге домов, смотрели на нее с любопытством. Женщины видели в ней не Эмму де Лайл, одну из девушек хозяйки «Красного льва», Нэнси, а кого-то другого, кому здесь не место. Прошло всего две недели, но она уже забыла, как здесь темно, как грязно и как страшно.
Пять миль отделяли Уайтчепел от Мейфэра. Но они разделяли два разных мира. Неудивительно, что Нед менял одежду, когда отправлялся сюда. Ей надо было сделать то же самое.
Однако, несмотря на неподходящий наряд, Эмма знала этих людей. Оставаясь верной себе, она продолжала уверенно идти вперед с высоко поднятой головой.
Дойдя наконец до лондонских доков, Эмма испытала большое облегчение.
На складе ее встретил тот же самый бригадир, что и в прошлый раз. Сначала он ее не узнал. Ему удалось сделать это только со второй попытки, когда она, извинившись за беспокойство, спросила, нельзя ли ей поговорить с отцом.
— Конечно, мисс, — закивал он. — Идите сюда, мистер де Лайл там.
На этот раз он был уже не Билл, а мистер де Лайл. Это показалось ей странным, как и то, что бригадир повел ее в контору, которую она не заметила в прошлый раз.
Отец не был голым по пояс и блестящим от пота. На нем было все новое: хорошо подогнанный сюртук и подходящие по цвету бриджи, светлая сорочка и чулки, темный шейный платок и жилет. Седые волосы были коротко подстрижены и тщательно причесаны. На конце носа сидели новые очки. Отец казался олицетворением респектабельности, сидя посреди комнаты за большим столом с пером в руке. Он снова стал тем джентльменом, которого она знала. Эмма испытала чувства удивления, облегчения, гордости, любви. Она приложила к губам руку в перчатке, чтобы сдержать крик радости.
— Эмма! — Отец положил перо на деревянный письменный прибор, вышел из-за стола и обнял ее.
Эмма услышала, как за бригадиром закрылась дверь.
— О, папа! Ради бога, как могло… — Она окинула взглядом его и то, что его окружало.
