Киран Крамер - Герцоги налево, князья направо
Он сидел рядом с Наташей. Поппи бросила на него взгляд и почувствовала себя немного обиженной.
Николас, в свою очередь, посмотрел на нее.
— Да? — произнес он сухо.
Вряд ли она сумела бы поведать ему о тех скандальных выходках, которые он совершал в ее снах, но неодобрительно выпятить губы она могла себе позволить, после чего сосредоточила внимание на противоположном конце комнаты.
Так вот она поступила, и ей вдруг стало ужасно одиноко и грустно. Скорее бы уехать домой. Наташа оказалась права. Возможно, она нездорова. Любопытно, сейчас лицо у нее все еще краснее, чем гранатовый сок? Впрочем, это не имеет значения. Она должна остаться и созерцать красивый профиль Драммонда, терпеть толчки острого локтя Наташи себе в бок и нудное пение Сергея.
— Кто такой Джон Китс? — обратилась леди Гастли к горничной, — И почему я ничего не слышала о нем до тех пор, пока вы не постучались в дверь моего дома?
Горничная потерла кончиком пальца правую ноздрю.
— Он поэт, — заговорила она с весьма заметным акцентом лондонских простолюдинов-кокни. — Большинство людей о нем никогда не слыхало. И это потому, что он малость бунтовщик.
В ответ от всех участников салона послышались шумные и явно неодобрительные вздохи — но только не от Поппи. Она опять погрузилась в размышления о Драммонде и гадала, что произошло бы, если бы она сняла с себя всю одежду там, на Золотой галерее. В какой-то момент она была к этому близка.
Хорошо, что этого не случилось. Потому что если бы такое произошло, она, чего доброго, могла обвить руками шею Драммонда и прижаться обнаженной грудью к его груди и…
И застонала бы.
Никто еще не стонал так кощунственно на самом верху собора Святого Павла. Разве лишь тот, кто желал прямиком угодить в ад. Вот почему она так обрадовалась, когда вместо этого Драммонд поцеловал ее внизу на улице. Там ее стон услышали только две лошади, привязанные к столбу.
— Умоляю вас, леди Поппи, — заговорила Наташа, наклонившись к ней, — пожалуйста, позвольте моему непутевому брату проводить вас домой. Я могла бы поклясться, что вы только что всхлипнули и вертитесь на стуле, как малый ребенок. Мой одноглазый корги Борис просто сам не свой.
Поппи улыбнулась Наташе вымученной улыбкой и ответила:
— Но я чувствую себя отлично, благодарю за внимание.
Однако это было совсем не так. Прошлым вечером она чувствовала себя такой бодрой, полной жизни! Она очень хотела, чтобы это ощущение к ней вернулось, однако пребывание в душной гостиной леди Гастли этому отнюдь не способствовало.
Поппи хотелось показать Сергею, насколько сильное чувство питает к нему. Хотя бы взглядом дать понять, что она его обожает.
Однако он на нее не смотрел. Вдруг он чихнул. Поппи заметила, что у него очень большие ноздри. Больше, чем у… Больше тех, какими она их помнила.
Он чихнул еще раз.
— Вы простудились? — шепотом спросила она.
— Нет, — ответил он и снова чихнул с долгим придыханием.
— Но у вас определенно простуда, — настоятельно, хоть и спокойно, словно опытный врач, произнесла Поппи.
Но в душе у нее все вибрировало. Пожалуйста, Боже, мысленно просила она, пусть это будет простудой. А не еще одной досадной привычкой, каких она не замечала за ним в Санкт-Петербурге.
Поппи поудобнее устроилась на стуле и поправила прическу, надеясь, что никто не подумает, будто это она чихает так громко и часто. И тут же сочла себя ужасно виноватой. Ей бы подумать о том, что для князя следует приготовить горячий пунш, который избавил бы его от простуды, а не возмущаться тем, как он расчихался в обществе.
Сергей опять чихнул.
Поппи едва не расхохоталась истерическим смехом. Наташа устремила на нее очередной осуждающий взгляд, но Поппи его проигнорировала. Между тем горничная извлекла из кармана листок бумаги и протянула его леди Гастли.
— Тут вот стишок мистера Китса, — сказала она. — Я надеюсь, вы его прочитаете.
— Полагаю, да, — ответила леди Гастли и двумя пальчиками взяла листок со стихами за уголок. Далее она откашлялась и окинула взглядом завороженную аудиторию.
Лишь только пролистал я том Гомера,
Который Чапмэном недавно издан был,
То понял — некий новый мир я для себя открыл
И много стран чудесных посетил…
Хозяйка дома читала стихотворение, а Поппи тем временем приободрилась, выпрямила спину и, самое замечательное, избавилась от назойливых мыслей о поцелуях Николаса и о чихании Сергея. Стихи увлекли Поппи и захватили ее воображение.
Поэма Китса была восхитительной. В ней говорилось об удивительных открытиях, о том, какие перемены они вносят в жизнь.
Леди Гастли сложила листок и вернула горничной.
— Кто хотел бы высказать свое мнение? — спросила она.
Сергей сидел с каменным лицом. Поппи было не совсем ясно, хорошо ли он понял стихи, и она негромко спросила его об этом по-русски.
Он зевнул и ответил:
— Да, мне нравится катание на коньках. А почему вы спрашиваете?
— Ох! — Поппи покраснела. — Извините. Я думала, что спросила вас, нравится ли вам поэма.
Сергей равнодушно пожал плечами:
— Это было скучно.
Поппи всей душой была не согласна с такой оценкой, но князь, вероятно, не смог оценить произведение по достоинству, поскольку леди Гастли продекламировала поэму не на его родном языке.
Наташа больно толкнула ее локтем в бок.
— Почему бы им не читать русских поэтов? — спросила она. — Надо чтобы кто-нибудь сказал им об этом.
— Я это сделаю. — Сергей встал с величественным видом. Широкий лоб, благородные очертания подбородка, на груди множество медалей.
— Я хотел бы обсудить творчество русских поэтов, — четко провозгласил он. — Вполне подошло бы одно из произведений Александра Пушкина.
Леди Гастли прижала к щеке ладонь со словами:
— Ох, Господи, может, нам забыть о Китсе, ваше высочество? Ведь он отчаянный парень!
Ответом ей был хоть и негромкий, но общий говор согласия.
Потом прозвучал хорошо знакомый всем голос:
— Я совершенно с этим не согласен.
Поппи обернулась и увидела, что Николас встал со своего места. Голос у него был негромкий, но страстный.
— Поэма мистера Китса бесспорно заслуживает обсуждения. Она посвящается присущей мужчине охоте к приключениям, к тому, чего, по сути, жаждет любая душа.
Наступила такая полная тишина, что был бы услышан звук падения булавки на пол.
Наташа выпрямилась и втянула щеки. Сергей устремил на герцога долгий, холодный взгляд. Даже леди Гастли застыла в молчании после такого выпада герцога.
