Беверли Кендалл - Вкус желания
Когда она прибирала на письменном столе, дверь отворилась, она вздрогнула и повернула голову. Это был он, переодевшийся, в шейном платке, жилете и сюртуке, и все это придавало необходимую официальность его костюму. Под этими слоями шерсти, шелка и кружев виконт был тем же самым мужчиной, с поджарым, мускулистым телом, покрытым плотью и золотистой кожей. Амелия тотчас же одернула себя за то, что позволила себе предаваться подобным мыслям. Что с ней произошло? Физическая красота мужчины никогда не имела над ней власти, не имела и все еще не имеет.
— Как это вам удалось столько сделать? — сказал он, направляясь к письменному столу.
— Думаю, так и предполагалось, — дерзко ответила она, выравнивая на столе последнюю стопку документов. — Остальное докончу утром.
Она вынула платок из ящика письменного стола и принялась вытирать им руки, испачканные в чернилах.
Он открыл папку со счетами и принялся листать страницы. Услышав ее слова, он перестал шелестеть бумагами, и в комнате наступила тишина.
Амелия с любопытством бросила на него взгляд и увидела, что он пристально смотрит на нее, держа на весу папку.
— Завтра? Почему завтра, когда вы можете это сделать сейчас?
Глаза Амелии округлились, и она изумленно заморгала:
— Сейчас?
— Да, а что? Вам трудно это сделать?
Он закрыл папку со счетами и положил на стол.
Трудно сделать? Час был поздний. У нее разболелась спина, потому что большую часть дня она просидела за столом. Ягодицы онемели. Что за нелепый человек!
Конечно, ей было трудно!
— Разве, это не может подождать до утра? — раздраженно спросила она.
Он переменил позу, оперся о край стола и сложил руки на груди.
— Моя дорогая Принцесса, насчет утра — вопрос спорный. Вы полагаете, я забыл, что вы опоздали на полтора часа?
Пальцы Амелии судорожно сжали платок — с такой силой хотелось бы сжать его шею.
— Я проявил сдержанность этим утром, — продолжал он, не повышая голоса, но в этом тихом голосе звенела сталь. — Но если это повторится я не потерплю неповиновения.
Как она посмела ослушаться его столь ясно выраженного распоряжения? Должно быть, это не давало ему покоя весь день и не даст спать ночью. Амедия уронила носовой платок на стол.
— Значит, теперь то, что я проспала, приравнивается к серьезному преступлению? — спросила она, стараясь не показать ему своего раздражения.
Он покачал головой, ей показалось, что ее слова его слегка позабавили.
— Совершенно верно. За это мы прилюдно вешаем на городской площади. Но что касается вас, пусть это будет не преступление, а проступок, влекущий за собой определенные последствия.
По-видимому, он полагал, что сейчас она задрожит от страха.
— А как насчет ужина нынче вечером? — сдержанно поинтересовалась она. — Я буду ужинать вместе с вашей семьей или мне придется работать? То и другое осуществить одновременно просто невозможно.
Он пригвоздил ее к месту таким взглядом, который мог бы лишить сознания и способности дышать любую взрослую женщину.
— Принцесса, — процедил он сквозь зубы, — вы и представить не можете, как я сумею это осуществить.
Никогда еще на ее памяти слово «это» не звучало так зловеще. И потому она лишилась дара речи и не смогла разбить его в пух и прах. Она даже, забыла разозлиться, как обычно, на это ненавистное обращение.
Но он, казалось, не собирался медлить и торжествовать свою победу:
— Ужин будет в восемь, а сейчас только шесть, У вас полно времени, чтобы закончить работу.
Он отстранился от стола и выпрямился во весь свой впечатляющий рост.
— Если я вам понадоблюсь, — он сделал краткую паузу, достаточную для того, чтобы она полностью прониклась смыслом его слов, — позвоните и вызовите Ривса. Он знает, где я буду.
Пока Амелия пыталась привести в порядок свои мозги и восстановить душевное равновесие, он вышел из комнаты с непринужденным видом человека, только что удачно завершившего словесную схватку.
Амелия снова опустилась на стул. Она была разгневана и возбуждена, и последнее обстоятельство увеличивало ее гнев втрое.
Во-первых, Томас Армстронг был отвратительным человеком. Во-вторых, он угнетал ее больше любого другого известного ей человеческого существа, имевшего на это власть или право. И наконец, что больше всего ее удручало, так это ее собственная реакция на него: она гневалась на самое себя, на то, что он обладал способностью выводить ее из терпения не только своими словами, но и взглядами и самим-своим присутствием. Сокрушительный удар для женщины, считавшей себя неподвластной любым чарам. А его невозмутимость во время перепалки? Да это же просто унизительно!
Стук в дверь оторвал ее от этих невеселых мыслей. Молодая девушка, лет примерно пятнадцати, вошла в комнату и поспешила к ней. Цвет ее волос, чуть светлее волос виконта, и зеленые глаза позволяли определить ее принадлежность к семье Армстронгов. Более того, она обладала разительным сходством с виконтессой.
— Здравствуйте, леди Амелия.
Приветствие несколько запоздало, как будто девушка внезапно вспомнила о хороших манерах.
Она остановилась возле письменного стола, и на лице ее появилась лукавая улыбка.
— Мы так надеялись увидеть вас и познакомиться с вами вчера. Мы — это моя сестра и я. Я — Сара, Томас не говорил, что вы такая хорошенькая.
Амелия не знала, на какое высказывание ответить прежде всего.
— Гм… Здравствуйте, Сара. Возможно, потому, что ваш брат так не думает.
Сара рассмеялась, будто услышала что-то очень забавное, и при этом ее коса запрыгала по плечам.
— Уж в чем мой брат разбирается лучше многих, так это в красивых женщинах, и я уверена, что он находит вас красивой.
Амелия подавила готовый вырваться смех. Мисс Сара Армстронг не отличалась робостью или застенчивостью.
— Что же! Благодарю вас. Я приму это как комплимент, потому что он исходит от такой красавицы, как вы.
Большинство девушек и женщин стали бы жеманиться, услышав такую оценку своей внешности, или притворно возражать. Н о Сара лишь улыбнулась, и глаза ее радостно сверкнули. И тотчас же она переключила свое внимание на стопку контрактов, аккуратно уложенную Амелией.
— Чем вы занимаетесь?
— Привожу в порядок эти документы, — ответила Амелия, снова принимаясь за работу. — И если я собираюсь нынче вечером поужинать, то мне нельзя мешкать.
— Думаю, замечательно, что вы предложили Томасу свою помощь в его благотворительной деятельности.
Амелия попыталась замаскировать кашлем внезапный приступ смеха. Так вот, значит, какие объяснения он представил своей семье. Он описал ее как святую благодетельницу, а не дочь, которую ее отец навязал виконту как ненужный и опостылевший багаж.
