Диана Гэблдон - Чужестранка
Я не упустила из виду ударение, сделанное Дугалом на слове «английские», — думаю, что и все присутствующие обратили на это внимание. Таким образом, предлагалось меня принять, но оставить под подозрением. Если бы он сказал «французские», к моему появлению отнеслись бы как к дружескому или в худшем случае нейтральному вторжению. Бежать из замка, пожалуй, будет труднее, чем я думала.
Колум изящно поклонился и предложил мне неограниченное гостеприимство от чистого сердца — во всяком случае, на словах. Я снова сделала реверанс — с большим, чем в первый раз, успехом — и удалилась на свое место, сопровождаемая любопытными, однако более или менее дружелюбными взглядами.
Вплоть до этого времени разбирались дела, в которых были в основном заинтересованы тяжущиеся стороны. Зрители потихоньку переговаривались, дожидаясь своей очереди. Мое появление вызвало общий более или менее оживленный интерес и, как мне показалось, было встречено одобрительно.
Но тут в холле началось возбужденное движение. Дородный мужчина выступил на площадку перед креслом Колума, таща за руку молоденькую девушку. Ей было на вид лет шестнадцать; личико хорошенькое, хоть и обиженно-надутое; длинные золотистые волосы перевязаны сзади голубой лентой. Она стояла одна на открытом месте, в то время как дородный мужчина, размахивая руками, что-то объяснял по-гэльски, время от времени указывая на девушку в подтверждение своих обвинений. Речь его сопровождалась негромкими репликами в толпе.
Миссис Фицгиббонс, уместив свои телеса на прочном табурете, с живейшим любопытством вытягивала шею вперед. Я наклонилась к ее уху и спросила шепотом:
— Что она сделала?
Величественная дама ответила, почти не шевеля губами и не отводя глаз от зрелища:
— Ее отец обвиняет ее в недостойном поведении, в том, что она общается с молодыми людьми без его разрешения. — Миссис Фицгиббонс слегка подалась назад и продолжала: — Отец хочет, чтобы Маккензи наказал ее за непослушание.
— Наказал? Каким образом? — прошипела я как можно тише.
— Тсс…
Все взоры устремлены были на Колума, который в свою очередь созерцал девушку и ее отца, обдумывая решение. Наконец он заговорил, переводя взгляд с одного на другую, хмурясь и жестко постукивая костяшками пальцев по подлокотнику кресла. Дрожь пробежала по рядам собравшихся.
— Он принял решение, — прошептала миссис Фицгиббонс, на этот раз без всякой необходимости — это и так было ясно.
Ясно было и другое — какое решение принял Маккензи: великан, который так заинтересовал меня в начале разбирательства, наконец-то сдвинулся с места и ленивыми движениями принялся расстегивать свой ремень. Два сторожа взяли девушку за руки и повернули спиной к Колуму и ее отцу. Она заплакала, но ни о чем не просила. Толпа наблюдала за происходящим с жадным любопытством, характерным для зрителей публичных экзекуций и свидетелей дорожных катастроф. Неожиданно из задних рядов раздался, перекрывая гул толпы, чей-то голос.
Все как один обернулись назад. Миссис Фицгиббонс еще сильнее вытянула шею и даже приподнялась на цыпочки. Я не понимала слов — человек говорил по-гэльски, — но голос узнала: глубокий и мягкий, он выговаривал слова, опуская конечные согласные.
В толпе открылся проход, и Джейми Мактевиш вышел на площадку. Он почтительно склонил голову перед Маккензи и заговорил снова. Слова его, кажется, вызвали спор, в котором приняли участие Колум, Дугал, письмоводитель и отец девушки.
— Что случилось? — спросила я у миссис Фицгиббонс.
Мой пациент выглядел значительно лучше, но был еще очень бледен. Он где-то отыскал чистую рубашку; пустой рукав был засунут за пояс килта.
Миссис Фиц наблюдала за происходящим с величайшим интересом.
— Молодой человек предлагает понести наказание вместо девушки, — бесстрастно выговорила она, стараясь заглянуть через голову человека, который стоял перед ней.
— Что? Но ведь он ранен! Они ни в коем случае не должны соглашаться на это!
В холле шумно переговаривались, но я старалась говорить как можно тише.
Миссис Фиц покачала головой.
— Не знаю, барышня. Они об этом-то и спорят. Видите ли, такое дозволительно было бы для человека из ее клана, то есть пострадать вместо нее, но молодой человек не принадлежит к клану Маккензи.
— Не принадлежит? — удивилась я, так как до сих пор наивно полагала, что все мужчины, которые привезли меня сюда, являются членами этого клана.
— Конечно нет, — возразила миссис Фиц нетерпеливо. — Разве вы не видите, какой у него тартан?
Я, разумеется, увидела — поскольку она мне на это указала. Джейми носил тартан в коричневых и зеленых тонах, но других оттенков, нежели у остальных мужчин, присутствующих на судилище: коричневый цвет был очень темный — как древесная кора, и отграничен тонкой голубой полоской.
Решающий аргумент, по-видимому, высказал Дугал. Затруднение разрешилось, толпа утихомирилась, и все подались назад. Стражи отпустили девушку, и она тотчас скрылась в толпе, а Джейми выступил вперед и занял место ослушницы. В ужасе я смотрела на то, как стражи берут Джейми за руки, но он что-то сказал по-гэльски великану с ремнем и стражи отступили от него. Как ни странно, на лице у Джейми расплылась широкая и дерзкая улыбка. Еще более странно, что великан ответил Джейми такой же улыбкой.
— Что он сказал? — спросила я у своей переводчицы.
— Он выбрал кулаки, а не ремень. Мужчина вправе выбирать, а женщина — нет.
— Кулаки?
На дальнейшие вопросы времени у меня не хватило. Экзекутор отвел назад кулак величиной чуть ли не со свиной окорок и двинул им Джейми в живот так, что юноша подскочил и на время лишился возможности дышать. Великан подождал, пока он выпрямится и обретет дыхание, а потом нанес Джейми целую серию ударов по ребрам и рукам. Джейми не пытался защитить себя, только старался сохранять равновесие и таким образом противостоять нападению.
Следующий удар был нанесен в лицо. Я невольно вздрогнула и зажмурилась, когда голова Джейми мотнулась назад. Экзекутор наносил удары с промежутками, достаточно осторожно, чтобы не сбить жертву с ног и не попасть дважды по одному и тому же месту. То было, так сказать, научное избиение, умело рассчитанное на то, чтобы причинить боль, но не покалечить и не изуродовать. Один глаз у Джейми закрылся, сам он тяжело дышал, но иного ущерба не понес.
Я с ума сходила от беспокойства за его раненое плечо — как бы оно не пострадало снова. Моя повязка оставалась пока что на месте, но вряд ли она удержится долго при подобном обращении. Сколько это еще может продолжаться? В помещении было тихо, слышны лишь смачные шлепки плоти о плоть да изредка — негромкий стон.
— Энгус сразу прекратит, когда кровь покажется, — прошептала миссис Фиц, отвечая на мой безмолвный вопрос. — Нос разобьет, и тогда конец.
— Это настоящее варварство, — прошипела я с таким негодованием, что на меня начали недовольно оглядываться.
Экзекутор, должно быть, решил, что наказание длится уже достаточно долго. Он откинулся назад и нанес мощный удар, от которого Джейми пошатнулся и упал на колени. Оба стража бросились к нему и поставили на ноги, и, когда он поднял голову, я увидела, что из разбитого рта у него течет кровь. Толпа загудела с явным облегчением; экзекутор отступил на свое прежнее место с выражением чувства исполненного долга на физиономии.
Один из стражей поддерживал Джейми под руку, пока тот не опомнился, встряхнув несколько раз головой. Девушка исчезла. Джейми выпрямился и посмотрел на башнеподобного экзекутора. И опять-таки улыбнулся — как мог шире. Кровоточащие губы шевельнулись.
— Благодарю, — с трудом выговорил он, прежде чем повернуться и уйти.
Внимание собравшихся снова обратилось к Маккензи и следующей паре тяжущихся.
Я видела, что Джейми вышел из холла через дверь в противоположной стене. Теперь он занимал меня куда больше, чем во время судопроизводства; я обменялась несколькими словами с миссис Фицгиббонс, объяснив, что ухожу, и проложила себе дорогу к той самой двери, за которой скрылся Джейми.
Я нашла его в маленьком боковом дворике; он склонился над колодцем и прикладывал ко рту намоченный подол рубахи.
— Воспользуйтесь лучше вот этим.
Я вынула из кармана носовой платок и протянула ему.
Он промычал нечто похожее на «спасибо». В это время проглянуло бледное, какое-то бесцветное солнце, и при его свете я осторожно осмотрела юношу. Пострадали больше всего заплывший глаз да разбитая губа, но на подбородке и шее тоже были отметины, которым предстояло превратиться в синяки.
— А во рту у вас тоже есть повреждения?
— Угу.
Он наклонился ко мне, я потянула вниз челюсть и осмотрела губу изнутри. На влажной и блестящей внутренней поверхности щеки был глубокий разрыв, а на губе — две небольшие ранки. Кровь, смешанная со слюной, вытекла на подбородок.
