Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13" (СИ) - Голон Серж
Он схватил мула под уздцы и попытался круто повернуть его назад на узкой тропинке. Но мул заупрямился. Охваченный страхом монах чертыхался, и «красавец» превратился в «проклятую скотину». Анжелика и Никола бросились на помощь монаху, в свою очередь пытаясь переубедить животное. Процессия приближалась. Все громче становилось пение. «Господь – наша опора во всех наших несчастьях…»
– Беда! Беда! – стонал монах.
Из-за поворота дороги показались первые факельщики. Неожиданно яркий свет озарил повозку, застрявшую попе-рек тропинки.
– Кто это там?
– Пособник дьявола, монах…
– Он загородил нам дорогу.
– Неужто им мало, что мы вынуждены хоронить наших покойников ночью, как собак…
– Он еще оскверняет их своим присутствием!
– Бандит! Распутник! Папистский пес! Толстый боров!
О деревянные борта повозки звонко застучали камни. Дети испуганно заплакали.
Анжелика, раскинув руки, выбежала вперед:
– Остановитесь! Остановитесь! Это же дети! При появлении девочки с развевающимися волосами страсти разгорелись еще сильнее.
– Ясно, девка! Их потаскуха!
– А в повозке ублюдки, окропленные святой водицей…
– Небось тоже зачаты непорочно!
– С помощью святого духа!
– Да нет, это наши дети, они украли их, чтобы принести в жертву своим идолам!
– Смерть ублюдкам дьявола!
– Спасем наших детей!
Одетые в черное крестьяне со свирепыми лицами окружили повозку. А шедшие сзади, не подозревая о происходящем, продолжали петь. «Всевышний – наша крепость…» Но постепенно толпа вокруг детей становилась все плотнее.
Осыпаемый руганью и тумаками, брат Ансельм с неожиданным для такого толстяка проворством выскользнул из толпы и помчался через поле. Никола, не обращая внимания на то, что его колотили палками, старался повернуть обезумевшего от страха мула. Чьи-то пальцы с длинными ногтями вцепились в Анжелику. Извиваясь, словно уж, она вырвалась и бросилась наутек в поле. Один из гугенотов кинулся следом и нагнал ее. Это был совсем еще мальчишка, примерно одного с ней возраста, и юношеский пыл еще больше разжигал его сектантский фанатизм.
Сцепившись, они покатились по траве. Анжеликой внезапно овладело исступление. Она царапалась, кусалась, яростно впиваясь зубами в своего врага, ощущая во рту солоноватый вкус его крови. Наконец, почувствовав, что он слабеет, она вырвалась и снова помчалась прочь.
В это время к повозке подбежал какой-то высокий мужчина.
– Остановитесь! Остановитесь, несчастные! – кричал он, повторяя слова Анжелики. – Это же дети!
– Дети дьявола! Да, да, дьявола! А что они делали с нашими детьми? В ночь святого Варфоломея их выбрасывали из окон на острия копий!
– Но это уже прошлое, дети мои! Удержите свою карающую длань. Мы нуждаемся в мире. Образумьтесь, дети мои, послушайте вашего пастора.
Анжелика услышала, как скрипнула и покатилась повозка. Значит, Никола все-таки удалось повернуть мула.
Прячась за изгородью, Анжелика добралась до следующего поворота и присоединилась к своим товарищам.
– Если бы не их пастор, нас, наверно, уже не было бы в живых, – прошептал Никола, стуча зубами.
Анжелика была вся в царапинах. Она одернула свое изодранное, перепачканное платье. Во время стычки ее так сильно дергали за волосы, что теперь ей казалось, будто с нее сняли скальп, до того у нее болела голова.
Когда они проехали еще немного, кто-то окликнул их приглушенным голосом, и из-за кустов появился брат Ансельм.
Пришлось спускаться обратно к римской дороге. К счастью, ночь выдалась лунная. В Монтелу дети попали только под утро. Они узнали, что со вчерашнего дня крестьяне прочесывают Ньельский лес, но нашли лишь колдунью, которая на поляне собирала целебные травы, обвинили ее в том, что это она украла их детей, и без долгих слов вздернули на ветке дуба.
– Ты понимаешь или нет, – говорил барон Арман Анжелике, – сколько беспокойства и хлопот причинили мне все вы, и ты в особенности?..
Разговор этот происходил через несколько дней после их побега. Анжелика, прогуливаясь, шла по тропинке через овраг и повстречала своего отца. Он сидел на пне, а неподалеку щипал траву его конь.
– Что же с мулами, ничего не получается, отец?
– Нет, дело идет на лад. Я как раз возвращаюсь от Молина. Видишь ли, Анжелика, после твоего безрассудного бегства в лес тетя Пюльшери убедила нас, меня и твою мать, что дальше воспитывать тебя здесь, в замке, невозможно. Тебя надо поместить в монастырь. И вот я решился на шаг, весьма унизительный для меня, шаг, которого раньше я хотел избежать любой ценой. Я поехал к Молину и попросил его дать вперед некоторую сумму денег, благо он предлагал мне их для устройства наших семейных дел.
Он говорил тихим, печальным голосом, словно что-то надломилось в нем, словно случилась беда куда горше, чем смерть отца или отъезд старшего сына.
– Бедный папа, – прошептала Анжелика.
– Но все это не так-то просто, – продолжал барон. – Просить милостыню у простолюдина тяжело уже само по себе. Но меня беспокоит другое: я никак не могу понять, что у этого Молина на уме. Давая ссуду, он поставил мне весьма странные условия.
– Какие же, отец?
Барон задумчиво посмотрел на дочь и провел своей мозолистой ладонью по ее чудесным темно-золотистым кудрям.
– Как странно… Мне легче довериться тебе, чем твоей матери. Ты сумасбродка, дикарка, но мне кажется, что уже сейчас ты способна все понять. Конечно, я подозревал, что Молин рассчитывает как следует нажиться на этой затее с мулами, но я не совсем понимал, почему он обратился именно ко мне, а не к кому-нибудь из местных барышников. Теперь же я понял: для него важно, что я дворянин. Он сам сегодня сказал мне: он рассчитывает, что я при помощи своих связей или родственников добьюсь от суперинтенданта финансов освобождения от таможенной пошлины, городской ввозной пошлины и «пыльной пошлины» за прогон скота для четвертой части всех мулов, предназначенных к продаже, а также гарантированного права сбывать эту четверть в Англию или, когда кончится война, в Испанию.
– Да это же великолепно! – восторженно воскликнула Анжелика. – Как хитро все задумано! С одной стороны Молин – простолюдин, но человек ловкий, с другой – вы, дворянин…
– И не ловкий, – улыбнулся отец.
– Нет, просто вы не привыкли заниматься такими делами. Зато у вас связи и титулы. Вы добьетесь успеха. Вы же сами говорили, что невозможно вывозить мулов за границу из-за очень высоких городских и дорожных пошлин. Но уж коли речь пойдет всего лишь о четвертой части мулов, суперинтендант сочтет вашу просьбу умеренной. А что вы будете делать с остальными?
– Их получит право закупать в Пуатье по рыночным ценам военное интендантство.
– Выходит, все предусмотрено. Молин – человек дальновидный. Может, вам следует повидаться с маркизом дю Плесси и даже написать герцогу Ла Тремулю? Хотя я слышала, что все эти сеньоры скоро приедут в наши края, они ведь снова занялись своей Фрондой.
– Да, действительно, об этом поговаривают, – недовольно пробормотал барон. – Во всяком случае, поздравлять меня еще рано. Приедут ли эти вельможи или нет, еще не известно, как, впрочем, и то, захотят ли они мне помочь. Да, я еще не рассказал тебе самого удивительного.
– Чего?
– Молин настаивает, чтобы я возобновил добычу свинца на нашем заброшенном руднике около Волу, – задумчиво вздохнул барон. – Иногда мне кажется, что Молин просто не в своем уме, хотя, надо признаться, я не вполне разбираюсь в этих мудреных делах… если, впрочем, это настоящие дела. Короче говоря, он попросил меня ходатайствовать перед королем о восстановлении привилегии моих предков добывать свинец и серебро на этом руднике. Помнишь заброшенный рудник около Волу? – спросил барон, увидев, что Анжелика унеслась куда-то мыслями.
Анжелика молча кивнула.
– Интересно бы знать, что этот чертов Молин собирается извлечь из наших старых камней?.. По-видимому, оборудование рудника будет заказано от моего имени, но на деньги Молина. Мы заключим с ним тайное соглашение, по которому он получает рудник в аренду на десять лет и берет на себя все-расходы, связанные с моей земельной собственностью и разработкой рудника. Я же в свою очередь должен добиться от суперинтенданта, чтобы четверть добываемого металла тоже освободили от обложения налогом и дали те же гарантии на вывоз его за границу. Все это представляется мне несколько сложным, – заключил барон и встал.
