Сьюзен Уэлдон - Южные ночи
Мечты, мечты… Но ее герой, этот прекрасный капитан из сказки, ни единым намеком не дал понять, что видит в ней не только племянницу своего делового партнера. Еще Рэйчел панически боялась, что однажды Трент явится в их дом с ужасной вестью о том, что нашел себе невесту, а то и жену.
— Рэйчел?
Голос дяди оторвал девушку от волнующих раздумий. Она улыбнулась и, зная, что зрение Эдварда обыкновенно ухудшается в эту пору, протянула ему руку и помогла выйти на веранду. Солнце уже совсем закатилось и освещало фигуру Рэйчел из-за спины, совершенно не давая возможности Эдварду разглядеть ее лицо.
— Я рано вышла к обеду и решила обождать здесь, на свежем воздухе.
— В таком случае я к тебе присоединяюсь, — ответил Эдвард.
Вложив свои руки в его широкие ладони, Рэйчел приподнялась на цыпочки и чмокнула дядюшку в щеку. Уже восемь лет этот человек был отцом ей и Леа, и обе сестры горячо любили его. Он был еще красив, годы холостяцкой жизни не испортили его внешности. Теперь же, когда прибыл майор Прескотт, даже неглубокие морщинки, успевшие прорезать высокий лоб дяди, казалось, почти совсем разгладились. Приезд майора наложил отпечаток на всех домочадцев по-разному. Леа была вне себя, постоянно злясь на гостя. Дядя Эдвард, напротив, чувствовал облегчение. Да и сама Рэйчел тоже была довольна, от души приветствуя присутствие нового мужчины в доме. Ее не покидало предчувствие, что Тревор Прескотт каким-то образом повлияет на дальнейшую жизнь всей семьи. Лишь бы только самовластная сестрица не выкинула какой-нибудь номер.
— Ты говорила с Леа после ее возвращения? — прервал раздумья племянницы Эдвард.
— Да, говорила, — ответила Рэйчел, сохраняя мягкую сдержанность в голосе. — Ты хочешь знать подробности?
Дядя взял ее под руку и повел вдоль веранды.
— Она не рассказывала, как прошел день? Рэйчел поглядела на Эдварда, пытаясь угадать его мысли обо всем этом. Разумеется, дядя и сам знал, что горячий нрав Леа представлял угрозу их отношениям с Прескоттом. Ведь майор ни за что не позволит женщине управлять собой.
— Вообще-то меня больше интересует, как чувствует себя Тревор, — продолжал дядя. Голос его звучал столь простодушно, что Рэйчел сразу же стало ясно: дядя давно понял, что Леа с майором непременно скрестят шпаги.
— Понимаю, но поживем — увидим.
Дойдя с нею до края веранды, Эдвард остановился и прищурясь поглядел на племянницу:
— Ты говоришь сейчас точно так, как Леа.
— Но мы же близнецы, дядя!
— Однако такие непохожие. — Последовала минутная пауза. — Ты как твоя мать — тихая, скромная, ласковая, тогда как Леа… Не знаю даже, как описать ее.
— Упрямая, наверное?
Эдвард усмехнулся и повел Рэйчел к входным дверям.
— Леа точь-в-точь унаследовала характер моего покойного брата. Ведь именно упрямство было его главной чертой.
Рэйчел почувствовала, как ее наполняет нежность к дяде. Ей вдруг пришло в голову, что Эдвард уже не стонет и не жалуется на судьбу. Что ж, если присутствие майора за столь короткое время подействовало на него так благодатно, то она сделает все, чтобы он непременно остался. Даже если для этого надо пойти против сестры. Желая заручиться дядиной поддержкой, Рэйчел сказала:
— Тебе следует немного приструнить Леа, иначе майор Прескотт может пожалеть о своем приезде сюда и соберется домой.
На пороге Эдвард остановился.
— Ты думаешь, он сам не справится?
Мягко усмехнувшись, Рэйчел поправила его голубой галстук. Дядя принарядился к обеду и выглядел даже немного щеголевато.
— Майор Прескотт, несомненно, способен сражаться, дядюшка, но не приведут ли все эти военные действия к настоящему пожару в нашем доме?
— Нет, я уверен, что Леа окажет ему поддержку и передаст все необходимые знания для того, чтобы Тревор мог управлять «Ривервинд».
Рэйчел в этот момент направилась к дверям и в сомнении пробормотала:
— Если только Леа для начала не зажарит его живьем.
— Ты что-то сказала, дорогая?
Поглядев на дядю через плечо, она вежливо отозвалась:
— Я говорю — нам пора идти к столу.
— Кто там еще, черт побери?
Рэйчел остановилась уже на самом пороге и внимательно прислушалась. Со двора донесся топот конских копыт.
— Это Джесс, — сказала она. Эдвард тихо выругался:
— Если бы этот сопляк хоть десятую часть того времени, которое он сшивается здесь, проводил в заботах об отцовском хозяйстве, то Джеймсу Батлеру не пришлось бы занимать денег под следующий урожай.
Рэйчел тронула дядю за плечо.
— Ты же знаешь, Джесс буквально очарован майором Прескоттом: ведь он бывал на Западе.
— Как бы не так! Он собирается налопаться до отвала за обедом, а потом, на десерт, усладиться твоей сестрой!
— Не надо так волноваться, — успокаивала его Рэйчел. — Я скажу Нелли, чтобы попридержала сладкое, пока Джесс не уедет.
Голубые глаза дяди вдруг вспыхнули тем же пламенем, что и глаза Леа. Рэйчел понимала, что Батлер безобиден, но убедить в этом разгневанного Эдварда было невозможно.
Внутри у нее все сжалось от дурных предчувствий. Да, обед обещал быть довольно грозным, хотя и занимательным событием.
От досады Тревор громко ругнулся. Из-за неверного загиба в неподходящем месте галстук его никак не желал завязываться ровно. К тому же в теле ныла и болела каждая косточка. Даже ванна не выручила — надо было бы подольше полежать в горячей воде.
Он сегодня не завтракал и пропустил ленч, а теперь умирал от голода. Кроме того, ему просто необходимо выйти к обеду — нельзя показать, что день, проведенный в седле, доконал его. Его удручала мысль о том, что полгода неподвижности превратили его мышцы в кисель.
Снова пытаясь завязать непокорный галстук, Тревор нахмурился. Черт побери! Глядя в зеркало, он почувствовал жалость к самому себе: выглядит лет на сто старше самого Моисея, лицо напоминает спелый помидор, глаза выражают страшную муку, фигура от боли в ноге стала нескладной. Какой из него управляющий плантацией?
Довольно! Жалость к себе не приведет к добру. Он и выжил только вопреки ей. Он водил людей в бой. Какие трудности могут испугать его в мирном фермерском труде?
Тревор стиснул зубы. Плантация со всеми ее премудростями — чепуха по сравнению с этой женщиной. И опять же только твердость духа помогла ему пережить нынешний ужасный день, только решительное намерение показать одной настойчивой дамочке, что ему нипочем все придуманные ею испытания.
Все испытания. Кроме разве что ее женских прелестей.
Физические страдания, которые пришлось претерпеть в течение дня, не подавили желания, неизменно переполнявшего Тревора в присутствии Леа. Даже когда он мысленно посылал к чертям ее неимоверную выносливость и непреклонное стремление во что бы то ни стало лишить его последних сил, то ловил себя на том, что глаза сами так и впиваются в прямую, как шомпол, спину, тонкую талию, царственный изгиб шеи и эту заманчивую часть тела, ритмично бьющуюся о седло.
