Ланс Хорнер - Хозяйка Фалкохерста
Переведя взгляд на тюфяк, она поняла, что вот-вот рухнет от изнеможения. Однако этой ночью ей было не до отдыха.
– Побегу в конюшню, скажу Джубо, чтобы приступал к делу. А потом подниму остальных. Столько хлопот с похоронами! Надо прибраться в доме, наготовить столько всякой всячины… Мы приведем сюда женщин, а на соседние плантации отправим троих-четверых мужчин.
На дворе было темно, но ей не потребовался фонарь, чтобы дойти до конюшни. Внутри она, ориентируясь по шумному дыханию спящего Джубо, добралась до пустого стойла, где он по привычке ночевал. Ее пальцы коснулись его теплого тела. И рука медленно забралась ему под рубаху, расстегнула единственную пуговицу на штанах, пальцы жадно сжали его мгновенно набухшую плоть.
Усталость сняло вдруг как рукой. Слишком долго она не была с мужчиной. Ее ладонь медленно скользила туда-сюда. Она знала свое дело: Джубо глубоко вздохнул во сне, напрягся и очнулся. Его сильная рука обняла ее.
– Не останавливайся, Лукреция Борджиа. Как здорово! Я рад, что ты пришла.
– Я тоже по тебе соскучилась, Джубо, – прошептала она, растянувшись с ним рядом. – Только времени у нас в обрез: бедный мистер Маклин скончался. Только что умер. Так что вставай и принимайся сколачивать гроб. Нам придется вкалывать весь день: похороны уже завтра. – Говоря это, она не забывала о начатом деле.
– Ничего, много ли времени надо на удовольствие? Я уже почти готов. Прервись-ка…
– Да, мы успеем. Только хорошо ли это – резвиться, когда в доме горе?
– Это не дом, а конюшня. Здесь нет никакого горя, только ты да я.
Она с радостью ощутила на себе его тяжесть. Именно этого ей и недоставало. Все беды враз были преданы забвению, осталось только мужское тепло и бурные объятия. Она нашла губами его рот.
Это продолжалось совсем недолго. Он сполз с нее и замер. Она встала на колени, потом выпрямилась.
– Эй, Джубо! – прикрикнула она, забыв про недавнюю нежность. – Ты что, опять дрыхнешь?
– Уж и подрыхать нельзя! – огрызнулся он.
– Нельзя. Вставай живее! Зажигай фонарь и начинай подбирать доски. Сколотишь для мистера Маклина гроб и обобьешь его черным сукном. Я подниму народ и разошлю людей по соседним плантациям. Придется всю ночь готовиться к завтрашним похоронам. Так что не медли. Времени на глупости больше не осталось. За дело!
Он медленно поднялся.
– Слушаюсь, мэм, мисс Лукреция Борджиа, мэм. Уже бегу.
Глава X
Солнце стояло уже высоко, когда Лукреция Борджиа и Джубо забили в свое изделие последний гвоздь. Гроб был готов. Лукреция Борджиа отступила назад, чтобы полюбоваться на результат их усилий. Местами сукно порвалось, и им пришлось ставить заплаты, иначе его не хватило бы на крышку и боковины. Отметив вздохом завершение печальной работы, она вышла из конюшни и окликнула негра, подметавшего дорожку. Ему было велено помочь Джубо перенести гроб в спальню хозяина и положить в него покойника. Потом она сама вытащила из конюшни две пары козел, на которых сколачивался гроб, отволокла их в прихожую Большого дома и задрапировала простыней, превратив в сносный постамент для гроба с бренными останками.
Проследив, чтобы покойник был помещен в гроб со всей аккуратностью, кухарка отправилась в сад, насильно уведя с собой миссис Маклин. Она знала, что хозяйку нельзя оставлять без дела, иначе ей в голову полезут горестные мысли. Вместе они нарвали охапку цветов, оголив клумбы. Пахучие туберозы, ноготки, лютики и поздние розы легли на гроб. От внимания Лукреции Борджиа не укрылось, что смерть облагородила внешность хозяина. Теперь его лицо казалось спокойным, при жизни оно было искажено страданием, так как в последнее время ему с трудом давался каждый вздох. У гроба, усыпанного цветами, миссис Маклин не выдержала и снова со слезами упала на весьма удобную для этой цели грудь Лукреции Борджиа, но та не позволила хозяйке долго горевать. Она не возражала посочувствовать безутешной вдове, но ее ждали неотложные дела.
Джубо, притомившегося после ночных трудов, уже отрядили в город, чтобы пригласить священника на похороны, назначенные на два часа дня, дабы успели собраться все соседи. На ближайшие плантации отправили верховых. Не было сомнений, что явятся все, отчасти из уважения к мистеру Маклину, слывшему добрым соседом, отчасти по той причине, что похороны наряду со свадьбами представляли собой удобный повод встретиться и отвести душу за беседой.
Лукреция Борджиа выманила из хижин всех невольниц, которые теперь сновали по Большому дому с тряпками, щетками и воском, наводя чистоту и блеск. Время от времени она отвлекалась от приглядывания за уборщицами, чтобы посетить кухню, где вконец перепуганная Эмми, а также несколько женщин поопытнее жарили мясо, пекли хлеб и лепили пирожные. Лукреция Борджиа знала: к этой обильной снеди прибавятся блюда, с которыми явятся соседушки, так что преданного земле покойного будет чем помянуть под густыми кронами деревьев. Поминки помогали прийти в себя после традиционного обильного пролития слез.
К полудню Лукреция Борджиа едва держалась на ногах. Времени оставалось в обрез, дел же по-прежнему было невпроворот. Женщин, покончивших с уборкой Большого дома, отправили по домам, чтобы они навели чистоту и там: сверкать надлежало всей плантации.
Только когда священник начал возносить молитвы над гробом мистера Маклина в прихожей с закрытыми ставнями, где сидела одна миссис Маклин, у Лукреции Борджиа появилось время заняться собой. Она понюхала свои подмышки, запаслась мылом, полотенцем, чистой одеждой и накрахмаленным до хруста передником, затем отправилась к ручью. Там, пользуясь, как ширмой, ветвями ив, она вымылась с ног до головы, вытерлась и переоделась.
Тем временем стали съезжаться соседи. Их привозили самые разные экипажи – от сверкающей коляски с ливрейным кучером, как у Куртни-Хаммондов – самых зажиточных среди всех соседей, – до телег, влекомых мулами, на которых прибывала всякая деревенщина. К половине второго дня все были уже в сборе. Лошади отдыхали в тени деревьев, женщины гордо выставляли на стол захваченное из дому съестное.
Дамы, обняв по очереди миссис Маклин, у которой на каждую хватило по новой порции слез, уселись на веранде, где, раскачиваясь в креслах, завели трескотню. Мужчины, не питающие интереса к провинциальным сплетням, столпились в конюшне. Лукреция Борджиа распорядилась вкатить туда бочонок кукурузной водки, не забыв про поднос со стаканами, рюмками и треснутыми фарфоровыми чашечками, чтобы мужчинам было чем и из чего промочить горло. Лукреция Борджиа ни о чем не забывала. Она и Джубо прислуживали мужчинам, хотя ей приходилось время от времени отлучаться, чтобы не предоставлять самим себе прочих работников.
