Джин Уэстин - Разбойник и леди Анна
Анна приблизилась к больному, схватила его за ноги в заляпанных грязью сапогах, оторвала их от земли и, пошатываясь под тяжестью, как и двое других, помогла дотащить его до палубы, а потом и до каюты.
Мадам следовала сзади, понукая всех троих и убеждая проявлять осторожность. Больного положили на стол, и его жена, рыдая, рухнула ему на грудь.
– О, я останусь бедной вдовой, и что со мной станется?
Доктор переместил ее на стул, где она и осталась, продолжая жалобно причитать. Анне захотелось ее утешить, но она поняла, что это будет выглядеть странно, поскольку одета она как паренек, к тому же простолюдин.
Доктор Джосая Уиндем сделал Анне знак подойти:
– Сними с него сапоги, мальчик. А ты, Филиберт, ослабь пояс и все, что его стесняет. Сними перевязь со шпагой, белье, все остальное.
– Я хочу получить свои деньги, мадам, и уйти.
Женщина не ответила, даже не посмотрела на Анну. Доктор Уиндем бросил на Анну сердитый взгляд:
– Поспеши, малый! Сними с него сапоги!
Анна сняла с больного сапоги и чулки. Он застонал. Доктор ощупал его ступни.
– Горячие ноги означают, что сердце холодное, – сказал он и обратился к женщине: – Мадам, ваш муж жаловался на боли?
– О да, доктор, постоянно.
– В каком именно месте?
Женщина дотронулась до огромного живота мужа с правой стороны.
– Не здесь? – спросил доктор, положив руку на грудь пациента. – А может быть, здесь?
Он положил руку на левое плечо больного и провел ладонью по его левой руке.
Мужчина застонал, и женщина снова начала причитать.
– Где у вас болит, сэр? – спросил доктор, склонившись к уху больного.
Больной процедил сквозь зубы:
– Везде! Дайте мне макового отвара, чтобы снять боль. Скорее!
Доктор поднял веко пациента, затем приложил ухо к его груди.
– Мадам, ваш муж много ел и много пил утром?
– О да.
– Я так и предполагал, – кивнув, сказал доктор.
Он поднес ложку с какой-то жидкостью ко рту больного и влил ее ему в рот.
– Не думаю, что он страдает от сердца, дражайшая леди, Все дело в камне. При этом камень расположен необычно высоко.
Дама перестала плакать.
– Не может этого быть. Лучшие врачи Лондона лечили его от болезни сердца.
Голос доктора Уиндема прозвучал, как раскат грома:
– Его плохо лечили, мадам. Я дал ему отвара, чтобы снять боль. Отвезите его в гостиницу, пусть отдохнет. Не разрешайте ему пить эль со специями и есть мясо тяжелых сортов. Каждое утро пусть стоит на голове, чтобы камень не спустился в мочеиcпуcкaтeльный канал.
– Доктор, это не лечение! Дайте ему самое дорогое средство от болей в сердце. Ваши золотые пилюли!
Доктор Джосая Уиндем заколебался:
– Я не решаюсь, они стоят один фунт плюс оплата за визит.
Дама поднялась. Вид у нее был поистине угрожающий.
– Дайте самое лучшее лекарство, доктор, немедленно!
– Конечно, мадам. Два лекарства для вашего мужа, немедленно, – кланяясь, сказал доктор.
Из маленького портативного сундучка он извлек закупоренную зеленую бутылку и вручил даме вместе с бумажным пакетом.
– По одной ложке после еды, – проинструктировал он, – Но ни-ни в новолуние. Как учил старина Гален, это препятствует кровообращению, притоку и оттоку крови. Что касается золотых пилюль, пусть принимает их каждый вечер по одной.
– Но ваш коллега по Королевскому медицинскому колледжу доктор Харви доказал, что именно сердце заставляет кровь циркулировать по всему телу, – не сдержавшись, вступила в разговор Анна.
Уиндем стремительно обернулся и смерил ее острым взглядом:
– Ты собираешься учить выпускника медицинского факультета университета Падуи, паренек?
Анна покачала головой, сожалея, что вмешалась в разговор, обнаружив познания, несовместимые с образом деревенского мальчишки.
– Нет, сэр, я просто хочу получить свой пенни за то, что привез к вам мадам и ее супруга.
Доктор нахмурился и пожал плечами.
– Видите, мадам, насколько невоспитанно это поколение. Это все вина Кромвеля, вся эта болтовня о свободе и эти рукопожатия и так называемое равенство. Заражает даже людей самого низкого звания. Не правда ли? – Доктор обменялся понимающими взглядами с дамой. – Итак, вы помните мои рекомендации, моя дорогая леди?
– Не принимать в новолуние, – повторила она.
– Именно так. Я настаиваю на том, чтобы вы особенно тщательно следили за фазами луны, потому что от вас зависит здоровье вашего мужа, более того, его жизнь.
– Я буду предельно осторожна, дорогой доктор, – сказала леди, сияя, видимо, вполне удовлетворенная предписаниями.
Доктор Уиндем улыбнулся и, привстав на цыпочки, всмотрелся в ее лицо.
– Что? – вопросила дама, стремительно поднеся руки к лицу, потом к волосам, к капюшону. – Что вы там видите?
Доктор испустил тяжкий вздох:
– Увы, я свидетель ужасного преступления Вы пожертвовали красотой ради мужа.
– Таков удел жены, сэр.
– Как это верно, – произнес доктор Уиндем.
Анна, с трудом сдерживая смех, размышляла, чего добивается этот мошенник. Жаль, что здесь нет Джона Гилберта, та кого же мошенника. Доктор, похожий на бентамского петуха, согнулся в нижайшем поклоне, но продолжал смотреть на леди, будто был не в силах отвести от нее глаз.
– О, как я хочу… – начал было он, но не договорил.
– Чего вы хотите? – спросила дама, чье любопытство было возбуждено до крайности. – Если вы что-то видите в моем лице, скажите. Это ваш долг, предписываемый профессией.
– Это так, сударыня.
– Отец, – вмешался Филиберт, – эта леди заслуживает такого же внимания, какое вы оказали графине Каслмейн. Она не заслуживает наказания за то, что оказалась вернейшей супругой для своего мужа, в то время как любовница его величества была вознаграждена за гораздо меньшие заслуги. Вы ведь не стали способствовать тому, чтобы легкомысленная женщина похитила привязанность короля?
Доктор кивнул.
– Вы оба совершенно правы. Я должен исцелять не только цингу, печеночную колику или хандру, моя дорогая леди. Не смею отрицать, что учился в Италии и познал там чудесное искусство ухода за женской красотой, чтобы женщина сорока лет или старше сохраняла лицо пятнадцатилетней девушки.
Дыхание дамы участилось, а доктор, отступив на шаг, поднял руку, словно отрекаясь от собственных слов:
– Но я больше не делаю своей чудотворной мази, потому но теперь, во время большого несчастья и смятения, невозможно думать о подобных вещах. Женщина с вашим характером не станет думать о средстве против старения, когда ее муж на ложе страдания.
– Не станет, – печально ответила дама с видом мученицы.
Доктор Уиндем отвесил поклон, почти отвернулся от нее, но потом снова посмотрел ей в лицо, по мнению Анны, едва ли когда-либо отличавшееся красотой. Доктор звучно похлопал одной ладонью о другую.
