Барбара Картленд - Стремление к совершенству
— Ничего подобного!
— Тогда пойдемте, посмотрим на вашу картину. Я уже повесил ее на место, и, как вы и предвидели, она удивительно подошла для той комнаты.
Они вошли в дом и направились в Голубую гостиную.
На пороге Дарсия остановилась и удивленно воскликнула: не только картина висела на своем месте, но и вся комната была уже полностью обставлена. Цвет ковра, застилавшего пол, гармонировал с голубым фоном картины, и гардины были такого же цвета.
Увиденное потрясло девушку, потому что с первого взгляда на мебель, расставленную вдоль бледно-голубых стен, она поняла, что именно так сделала бы сама, попроси ее граф этим заняться.
Он не сводил с нее глаз и без всяких слов понял, что она в полном восторге.
Потом он осторожно сказал:
— Как видите, я оставил место для комода работы Крессента. Вы ведь мне его обещали.
— Я не забыла.
Они улыбнулись друг другу, словно были близки настолько, что слова им не требовались.
— Когда же я его получу?
Дарсия подумала, что невозможно отказать, когда он говорит с таким волнением в голосе.
— Завтра, — ответила она, — если вы пожелаете. Но у меня есть для вас еще кое-что, о чем стоит поговорить.
— Уверен, нечто такое, что мне действительно необходимо.
— Нельзя сказать, что это необходимая вещь, но я чувствую, что вы бы от нее не отказались.
— Что же это?
— Часы в виде золоченой птичьей клетки.
Граф издал короткое восклицание, и Дарсия добавила:
— Изготовлены в Швейцарии в конце прошлого века.
— Как раз то, о чем я мечтал! — воскликнул граф. — Но ничего подобного в Керкхэмптон-хаус никогда не было.
— Перышки у птички, конечно же, настоящие, — продолжила Дарсия, — и, пока играет музыка, она открывает и закрывает клюв, хвостик шевелится, а крылышки машут.
— Я хочу получить все сегодня — сейчас! Дарсия рассмеялась:
— Вы можете получить часы вечером, но с ними дело обстоит немного сложнее, чем с вашими предыдущими приобретениями.
— В каком смысле? — поинтересовался граф.
— Нынешний их владелец, глубокий старик, отдаст часы не мне, а только тому человеку, который действительно их покупает.
Немного помолчав, она продолжала:
— Эти часы настолько дороги ему, что он желает сам рассказать будущему владельцу, как ими пользоваться, чтобы ничего не испортить.
— Не вижу в этом никаких трудностей, — сказал граф. — Когда я могу встретиться с этим джентльменом?
— Он очень стар и очень беспомощен, — сказала Дарсия. — Боюсь, он не сможет приехать сюда, придется вам подъехать к нему.
— С превеликим удовольствием!
— Тогда вам придется сегодня вечером отправиться в Лондон. Он остановился в гостинице и сказал, что десять часов для него — удобное время.
— И снова не вижу здесь никаких сложностей. У Дарсии был несколько смущенный вид.
— Боюсь, он хотел бы, чтобы я сопровождала вас. Он опасается, что сокровища попадут в руки людей, не знающих им цены, поэтому мне приходится ручаться за всякого, кого я считаю достойным.
— Я в вашем распоряжении, — просто сказал граф.
— Мне бы хотелось, чтобы вы купили эту золоченую клетку, — продолжала Дарсия. — Это уникальная вещь, полагаю, что она существует в единственном экземпляре, поскольку, закончив работу над часами, мастер умер.
— А вы покажете мне, куда их можно поставить в моем доме? — спросил граф. — Я готов поклясться вам и их нынешнему владельцу, что никто, кроме меня, не будет до них дотрагиваться.
— Думаю, это его порадует, — сказала Дарсия. — Ну а теперь покажите мне, что вы еще успели сделать в доме.
— Я покажу вам все, что вы захотите, — сказал граф. — Но если нам необходимо быть у того старого джентльмена к десяти часам, то где же мы с вами встретимся?
— Где пожелаете.
— Тогда я прошу вас оказать мне честь и пообедать со мной.
Едва граф произнес эту фразу, в голове у него пронеслась мысль, что еще вчера он был если не шокирован, то по крайней мере несказанно удивлен предложением леди Каролины пообедать с ним наедине на Беркли-сквер.
Он засомневался, правильно ли поступает, приглашая к себе Дарсию.
Но он убедил себя, что его сомнения абсурдны. Каролина — это одно, а женщина, с которой его связывают исключительно деловые отношения и чье имя он даже не знает, — совсем другое.
Однако от его внимания не укрылось, что Дарсия заколебалась, прежде чем дать ответ:
— Я… с радостью приму ваше приглашение. Мне было бы очень интересно увидеть ваш дом на Беркли-сквер.
— Этот дом принадлежал моему отцу, — пояснил граф, — и когда у меня будет время, а это случится не раньше, чем я закончу все здесь, я планирую сделать там кое-какие изменения. Тем не менее уверен, что картины, которые собирал мой отец, доставят вам удовольствие.
— Буду с нетерпением ждать встречи с ними.
— Прислать ли мне за вами карету? Обычно я обедаю в восемь часов.
— Я приеду на своей карете и на ней же уеду. Граф рассмеялся:
— Опять тайны? Вы все еще полны решимости сохранить инкогнито?
— Вы говорили, что это вас интригует.
— Да, так оно и есть, но вместе с тем и крайне раздражает.
— Мне очень жаль.
— Я уже говорил однажды, что хотел бы доверия между нами. Мне кажется, мы уже так много знаем друг о друге, что между нами нет места для игр или притворства.
На мгновение Дарсия засомневалась, не рассказать ли ему правду. Потом задумалась, что она вообще может ему открыть, и решила: в любом случае он не должен знать, что она и есть та самая богатая французская графиня, о которой говорит весь Лондон.
Это вызовет вполне уместный вопрос, зачем же она притворялась, что испытывает нужду в деньгах, и откуда брала те удивительные сокровища, которые так восхищали его.
«Нет, ни в коем случае!» — сказала она себе.
До сих пор все шло, как она задумала, и будет грубейшей ошибкой слишком быстро открыть ему истинную причину того, почему она искала его в тот первый раз.
В этот момент они входили в библиотеку, и Дарсии было легко отвлечь внимание графа от собственной персоны восторженными восклицаниями по поводу его великолепной коллекции картин.
Мебель в библиотеке была французская, и Дарсия воспользовалась возможностью показать себя знатоком. Она видела, что он удивлен ее обширными познаниями и знакомством с работами Резенье и Дюбуа.
Затем граф показал ей Утреннюю комнату и забавную маленькую Башенную гостиную. А потом они вернулись, чтобы посмотреть на окончательно оформленную комнату для завтрака, где уже стоял стол и стулья, обитые тканями Бове.
Было уже около половины первого, когда Дарсия заторопилась:
— Я должна покинуть вас. Мне нужно возвращаться в Лондон.
