Патриция Уоддел - Изысканная свадьба
В перерывах между поцелуями он прятал лицо в ямке у нее на шее и наслаждался исходившим от нее ароматом, который смешивался с морозным воздухом и запахом вечнозеленых растений.
Реджина подняла глаза и посмотрела на звезды. Казалось, они засияли еще ярче. Она застонала, когда Джонатан коснулся языком ее шеи.
– Ты такая вкусная, – сказал он. Его горячее дыхание согревало ее тело. – Обними меня.
Реджина обвила руками его шею. Он поерзал на скамейке, устраиваясь поудобнее, и удовлетворенно застонал. Было странно, что она сидит как маленький ребенок на коленях у мужчины, но ей это нравилось.
Мелкими поцелуями он покрыл ее лицо. Потом в движение пришли его руки – он стал расстегивать пуговицы на ее пальто.
– Не надо, – сказал он, когда Реджина попыталась остановить его. – Я просто хочу коснуться тебя.
И Реджина замерла, несмотря на предостережения разума. Реджине казалось, что эта ночь принадлежит Джонатану. А она – часть этой ночи. В его поцелуях она ощущала такой же голод, какой испытывала сама. Разве она не хотела быть настоящей женщиной? И она ею стала. Так по крайней мере она думала. Она снова обвила руками шею Джонатана, пальто распахнулось, под ним было видно зеленое кашемировое платье с бежевым кружевным воротничком и маленькими перламутровыми пуговками.
Джонатан сунул руки под пальто, провел руками по ее телу и прижал к себе нежно, но крепко.
– Ты такая теплая, – шепнул он ей на ухо. Реджина закрыла глаза. Казалось, она плавится от огня, сжигавшего ее изнутри. Девушка нежно замурлыкала, когда его руки коснулись ее груди. Ни одному мужчине она не позволила бы такой вольности. Самые противоречивые чувства охватили ее еще в их первую встречу с Джонатаном. Нет, это было не любопытство. Это была любовь. Сильная, всепоглощающая, заставлявшая ее дрожать от восторга.
У Реджины перехватило дыхание. Глаза Джонатана горели страстью и желанием обладать ею. Она чувствовала силу его взгляда так же, как и в тот день, когда впервые увидела его на пороге своего дома.
– Нравится тебе это или нет, но ты принадлежишь мне, – сказал Джонатан, глядя в ее смятенное лицо.
Реджина не успела возразить, потому что он закрыл ее рот поцелуем. Она даже не заметила, что Джонатан расстегнул свое пальто. Она чувствовала только его губы на своих губах. Он сбросил пальто, и теперь девушка ощущала жар его тела. Ее грудь, обтянутая легким кашемиром, прижималась к его горячей широкой груди в накрахмаленной льняной сорочке. Она тянулась к этому теплу, которое превращало холодную зимнюю ночь в знойное лето.
Джонатан едва сдерживал себя. Заснеженная крыша сарая не место для занятий любовью с девственницей, думал он. Ему хотелось, чтобы это произошло на пуховой постели. А сейчас при свете звезд в бархатной тьме ночи он может соблазнять и искушать ее. В этом нет ничего плохого, ведь он собирается на ней жениться.
Успокоив таким образом свою совесть, он продолжал ласкать Реджину. Их сердца бились в унисон.
Джонатан держал ее груди в своих ладонях и большими пальцами ласкал отвердевшие соски, в то же время покрывая поцелуями ее лицо и шею. Она извивалась в его объятиях, мучимая страстью.
Расстегнув пуговки на ее платье, он ощутил тепло ее тела.
Кожа у нее была нежной, как шелк. Джонатану хотелось сорвать с нее одежду и ласкать это соблазнительное тело, которым он жаждал обладать.
Несмотря на свой богатый опыт в такого рода делах, он не мог не признаться, что еще не встречал столь очаровательной женщины.
Реджина же была слишком наивна, чтобы понять, каких усилий стоило Джонатану держать себя в руках.
Но он был готов терпеть эти сладкие муки, зная, какое удовольствие доставляет ей. Ему хотелось, чтобы девушка запомнила каждое мгновение, проведенное в его объятиях, жаждала его прикосновений и по ночам беспокойно металась в постели, мечтая о нем, его ласках. Но при этом не испытывал ни малейших угрызений совести. Ведь он собирался жениться на ней.
Джонатан вытянул свои длинные ноги и привлек Реджину к себе, так что теперь она лежала на нем, прижавшись щекой к его груди, укрытая полами его пальто.
Он наслаждался ею как хорошим вином, облизывая и покусывая соски, поглаживая грудь, забыл обо всем на свете, желая овладеть ею. И, почувствовав, что он на пределе, умерил свой пыл, его поцелуи стали менее требовательными, руки успокаивали, а не соблазняли.
Реджина пришла в себя, когда Джонатан начал застегивать ее платье, и задрожала в его объятиях, почувствовав холод зимней ночи. Только теперь девушка поняла, что едва не позволила мужчине добиться своего. Она смущенно посмотрела ему в лицо. Он приводил в порядок ее пальто. Груди у нее болели, соски все еще были твердыми. Постепенно возбуждение прошло. Она покраснела, когда Джонатан нежно улыбнулся ей.
– Я мог бы целовать тебя до восхода солнца, – сказал он, легким поцелуем касаясь ее распухших губ. Девушка попыталась встать, но он удержал ее. – Посмотри на меня.
Реджина с трудом заставила себя посмотреть ему в лицо. Она испытывала стыд и злилась на себя за то, что так легко позволила увлечь себя на путь, ведущий к падению. Он – колдун и едва не заставил ее забыть о твердом решении не выходить за него замуж.
– Пожалуйста, дай мне встать, – гневно сказала Реджина, избегая взгляда Джонатана.
– Ты будешь моей женой, – сказал он, удерживая ее в объятиях.
Реджина почувствовала, как его пальцы отводят прядь волос и гладят ее щеку, когда он произносил эти слова. И снова в ней всколыхнулись поистине волшебные чувства, которые она пыталась в себе подавить. Реджина посмотрела Джонатану в глаза.
– У меня нет никакого желания выходить замуж, – сухо сказала она. Надо как можно чаще говорить об этом Джонатану Паркеру, чтобы он понял, что это серьезно.
– А как же насчет желания? Или ты не дрожала от страсти?
– Ты невоспитан и груб, – отрезала она.
– Я говорю правду, и ты это знаешь. Будь мы сейчас не на крыше, а в теплой постели, я не перестал бы тебя целовать, да и ты сама не захотела бы этого, – подчеркнул он. – Скажи, что это неправда.
Реджина охотно назвала бы его лжецом и болтуном и столкнула с крыши. Но к сожалению, он говорил правду. Ей очень нравились его ласки, и она презирала себя за эту слабость.
– Тебе не удастся соблазнить меня и повести к алтарю, – сказала Реджина, догадавшись о его намерениях. – И нечего вводить людей в заблуждение.
– Ты о чем? – Джонатан удивленно вскинул бровь.
Реджина поднялась и отошла почти к краю крыши.
– Ты всем рассказал, что мы обручены, – гневно произнесла она. – Этого нельзя ни извинить, ни оправдать.
Джонатан улыбнулся. В его улыбке не было и тени смущения. И Реджина с трудом сдержала готовый вырваться крик.
