Тереза Вейр - Вся ночь впереди
– Ладно. Тогда как-нибудь в другой раз… – произнес он и начал отступать к своей машине, стараясь делать это по возможности с достоинством, чтобы его отступление не слишком напоминало бегство.
Молли никак этот его «другой раз» не прокомментировала. Она наклонилась над Остином, и волосы, свесившись ей на лицо, словно штора скрыли ее черты от Марка.
– Если сможешь выкроить время, то приезжай в субботу на открытие «Кей Март»! – крикнул он, открывая дверцу машины. – Я буду пародировать Элвиса.
Молли подняла на Марка глаза, печально улыбнулась и, помахав ему на прощание рукой, захлопнула дверь.
Никуда она в субботу не поедет. У тех, кто ухаживает за парализованными, выходных не бывает.
Марк уже преодолел треть расстояния до родительского дома, как вдруг вспомнил, что сестра Остина живет в небольшом городке к югу от шоссе номер 80. И не так, чтобы очень далеко.
«А почему бы и нет?» – подумал он, притормаживая у обочины и открывая «бардачок», где у него хранился адрес Габриэль, который она нацарапала на страничке из блокнота и вручила ему после их совместного посещения кафе-мороженого.
Раскрыв карту, Марк стал прикидывать, как добраться до места.
В общем-то, ему было по пути, и он решил не упускать случая.
Квартира Габриэль находилась в районе с домами дешевой застройки. Улицы там были узкими и пыльными, дома имели неприглядный вид, а у дверей в изобилии валялись пустые жестянки из-под консервов и прочий мусор. Короче, это было не самое лучшее местечко для прогулок – да и для жизни вообще. Во всяком случае, оставить здесь на ночь свою машину Марк бы не решился.
Он уже начал подумывать, что заехал не туда, как вдруг увидел стоявший у подъезда старый синий «Гремлин» – тот самый, который заприметил на парковочной площадке у дома Молли, когда приезжал к ней и познакомился с Габриэль.
Было уже десять утра, но когда Габриэль открыла Марку дверь, ему стало ясно, что он поднял ее с постели. Некоторое время она, держа дверь на цепочке, с недоумением его рассматривала. Волосы у нее торчали во все стороны, на лице виднелись остатки косметики, а в припухших со сна глазах не было и намека на то, что она его узнала.
– Это я – Марк Эллиот.
Выражение ее лица, казалось, говорило: «Не имею представления, кто ты такой, парень».
Марка не слишком обидела подобная реакция, но нельзя сказать, чтобы ему это понравилось.
– Мы познакомились в доме вашего брата, а потом вместе ели шоколадное мороженое с мятой. Ну как? Вспомнили?
Она вспомнила. Глаза у нее расширились от удивления, а на губах появилась улыбка.
– Марк!
Дверь захлопнулась. Он слышал, как Габриэль возилась с цепочкой. Потом дверь распахнулась снова – уже во всю ширь.
Марк ожидал увидеть на этой женщине какой-нибудь крайне легкомысленный халатик из тех, что больше демонстрируют, чем скрывают, но он ошибся. Она носила длинную, плотную ночную рубашку с вышитым на груди мишкой коала и серые носки, сильно вытянутые на пальцах и в пятках.
Габриэль втащила его в квартиру, и Марк оказался на не слишком чисто прибранной кухне. Пока хозяйка закрывала дверь, он с тоской подумал о своей машине, которая без присмотра осталась на улице.
– Входите и располагайтесь.
Шлепая бесформенными носками по зеленому линолеуму, она провела его в гостиную, где некоторое время прибиралась, взбивая на диване подушки, складывая плед и убирая со спинок стульев развешанные на них предметы туалета.
– Присаживайтесь. Я вернусь через минуту, – сказала Габриэль и выскользнула в коридор, который вел в спальню и ванную.
Марк уже собрался устроиться на диване, как тут его взгляд упал на висевшие на стенах гостиной полки. Все они были заставлены кубками, полированными металлическими табличками с гравировкой и дипломами в рамках.
Когда Габриэль вернулась, Марк все еще их рассматривал.
– Это я получила на первом конкурсе красоты, – сказала она, снимая с полки кубок, который был гораздо меньше прочих. – Тогда мне исполнилось всего четыре года.
Рубашка с вышитым на груди мишкой исчезла. Теперь на Габриэль красовалось одеяние, куда больше соответствовавшее тому образу разгульной женщины, который Марк создал в своем воображении: красные обтягивающие брюки и с низким вырезом блузка, под которой не было и намека на бюстгальтер. Кроме того, она смыла с лица остатки вчерашней косметики и накрасилась заново, причем весьма основательно.
– А вот это, – сказала она, снимая с полки другой кубок, чуть побольше, – я получила, когда мне было пять.
Снимая с полок один кубок за другим, она перечисляла конкурсы красоты, в которых участвовала. При этом Габриэль не забывала назвать место, где проходил конкурс, и сказать, сколько лет ей тогда было.
Как-то раз Марк волею случая остановился в отеле, где проходил детский конкурс красоты. Как же, дай бог памяти, он назывался? Кажется, «Красотка-дошкольница» или что-то в этом роде. Марк видел поднимавшихся на лифте в актовый зал маленьких девочек, напряженно разглядывавших в зеркалах свое отражение. Это были не дети, а какие-то клонированные куклы Барби, ничем, по сути, друг от друга не отличавшиеся. Тогда, помнится, Марка от увиденного кошмара прошиб холодный пот. По его мнению, эти несчастные дети, чью внешность чуть ли не с колыбели родители рассматривали как ходовой товар и средство для достижения успеха, со временем просто не могли не превратиться в моральных уродов.
С тех пор Марк считал детские конкурсы красоты особой формой совращения малолетних.
– Вам, должно быть, пришлось много путешествовать, – пробормотал он. Это был единственный комментарий, какой он мог себе позволить при сложившихся обстоятельствах.
– О да. Я объездила почти все Штаты. Одна наша соседка уговорила моих родителей позволить мне участвовать в детских конкурсах, и с тех пор я жила, что называется, на колесах…
– А как же школа?
Габриэль аккуратно расставила кубки по местам.
– Я очень часто пропускала школу. Это было так здорово…
– Для ребенка это, возможно, и здорово, но…
Зазвонил телефон, и Габриэль сняла трубку. Пока она увлеченно обсуждала со своим собеседником какого-то типа, которого называла «скрягой», Марк, повернувшись к ней спиной, осматривал ее крохотную гостиную.
Габриэль чиркнула спичкой и прикурила сигарету. По комнате разнесся запах сгоревшей серы и табачного дыма. Марк, который был вынужден вдыхать эту гадость, испытал сильнейшее раздражение и решил, что ему пора отсюда убираться. Более всего ему не давал покоя один вопрос: зачем он вообще приехал к Габриэль? Ясно же, как день, что эта женщина – существо с другой планеты. Вряд ли ему удастся больше двух минут поддерживать с ней разговор даже на такую простейшую тему, как погода.
