Нора Робертс - Мятеж
— Любовь не учитывает различий, Рина, — медленно произнесла Фиона. Пораженная внезапной мыслью, она не знала, смеяться ей или плакать. Неужели ее дерзкая, упрямая дочь влюбилась в английского лорда? — Милая моя. — Фиона коснулась щеки Сирины. — Когда любовь приходит, рассудок смолкает.
— Я бы предпочла остаться незамужней, — страстно заявила Сирина. В ее глазах поблескивали отсветы пламени. — Я бы предпочла быть тетушкой детям Колла, Гвен и Мэлколма, чем тосковать по мужчине, который сделал бы меня несчастной.
— Это говорит твоя голова и твой характер. — Рука Фионы была такой же мягкой, как ее голос. — Влюбленность пугает, особенно женщину, которая пытается бороться с ней.
— Не знаю. — Сирина потерлась щекой о ладонь матери. — О, мама, почему я не знаю, чего хочу?
— Когда придет время, узнаешь. И ты, самая смелая из моих детей, примешь это.
Пальцы Фионы внезапно напряглись на щеке Сирины. Обе услышали топот приближающихся лошадей. На мгновение при свете огня они вспомнили другой, давний вечер.
— Папа возвращается рано. — Сирина встала и взяла мать за руку.
— Да. — Фиона заставила себя расслабиться. — Он наверняка захочет чего-нибудь горячего.
Мужчины скакали быстро, желая заснуть в собственных постелях. Они действительно на обратном пути охотились и вернулись домой, нагруженные недавно убитыми оленем, кроликом и дикой уткой. Тихий дом огласили крики и приказы Иэна. Сирина в ночном халате оставалась наверху, пока не услышала, что отец зовет ее.
Она начала приглаживать волосы, но тут же остановилась. Едва ли имело значение, как она выглядит. Спустившись, Сирина увидела отца с раскрасневшимся от ветра лицом, целующего Гвен. Колл сидел у огня в прикрывающем колени халате, а Мэлколм, смеясь, примостился на подлокотнике его кресла.
Бригем стоял перед камином с полным кубком в одной руке и другой рукой в кармане. Его волосы растрепались во время скачки, а сапоги были заляпаны грязью. Несмотря на решимость не смотреть на него, Сирина встретилась с ним взглядом. Несколько секунд для нее не существовало больше никого и ничего.
Впрочем, и для Бригема тоже. Он наблюдал за появлением Сирины в темно-зеленом развевающемся халате, с волосами, сверкающими, как пламя. Его пальцы так стиснули оловянный кубок, что он подумал, не останутся ли на нем вмятины. Разжав пальцы, он отвесил девушке поклон. Подбородок Сирины выпятился, пробудив в нем жгучее желание подойти и прижать ее к себе.
— А вот и моя хайлэндская дикая кошечка! — Иэн раскрыл объятия. — Надеюсь, ты поцелуешь своего папу?
Сирина хитро улыбнулась:
— Может быть.
Подойдя к отцу, она скромно чмокнула его в щеку, потом со смехом обняла его за шею и подарила ему щедрый звучный поцелуй. В ответ он поднял ее и дважды повернул вокруг.
— Славная девочка, — обратился Иэн к остальным. — Если какой-нибудь мужчина сможет выдержать ее коготки, он получит достойный приз.
— Я не буду призом ни для какого мужчины. — Сирина весьма непочтительно дернула отца за бороду, заработав шлепок по заду и усмешку.
— Увидите, Бриг, что я говорю правду. Знаешь, девочка, я намерен отдать тебя Данкану Мак-Киннону, о чем он просит меня каждую неделю.
— Попробуй, папа, — улыбнулась Сирина. — Он будет меньшим занудой, когда я разрежу его надвое.
Иэн снова засмеялся. Хотя все дети радовали его, Сирина занимала самое большое место в его сердце.
— Наполни мой кубок, девочка, и остальным налей тоже. Молодой Данкан тебе не пара.
Сирина подчинилась, передав отцу кубок, прежде чем подойти и долить виски Бригему. Было невозможно удержаться от того, чтобы с вызовом не посмотреть на него.
— Как и любой другой мужчина, папа, — ответила она.
Честь побудила Бригема поднять брошенную перчатку.
— Возможно, миледи, никто не научил вас прятать ваши коготки.
— По правде говоря, милорд, никто из тех, кому удалось выжить.
— Очевидно, вам нужен мужчина, сделанный из более крепкого материала.
Сирина приподняла брови:
— Поверьте, я вообще не нуждаюсь в мужчине.
Его взгляд предупреждал, что он может доказать ее неправоту, но он только улыбнулся:
— Простите, мадам, но возбужденная кобылица редко сознает нужду во всаднике.
— О, пожалуйста! — Колл поднял руку, давясь от смеха. — Не подстрекай его, Рина. Он может часами продолжать в том же духе, и тебе не одержать верх. Сжалься и принеси кувшин сюда. Мой кубок пуст.
— Как и твоя голова, — отозвалась Сирина и налила виски в протянутый братом кубок.
— Полегче, девочка, не задевай меня. Я все еще больной человек.
— В самом деле? — Она с улыбкой отобрала у него кубок. — Тогда тебе нужен один из отваров Гвен, а не виски.
— Девочка. — Усмехаясь, Колл потянул ее к себе на колени. — Налей мне еще, и я сохраню твои секреты.
— Ха! Какие секреты?
Он приблизил губы к ее уху и прошептал одно слово:
— Бриджи.
Выругавшись сквозь зубы, Сирина наполнила кубок.
— Значит, ты был не так уж болен, если мог шпионить за мной через окно, — проворчала она.
— Человек пользуется тем оружием, каким может.
— Если вы, дети, перестанете пререкаться… — Иэн подождал, пока все не посмотрели на него. — У Мак-Доналдов все хорошо. Брат Доналда, Дэниел, в третий раз стал дедушкой. Это позорит меня. — Он посмотрел на двух старших детей, которые, забыв о разногласиях, улыбнулись в ответ. — Вы усмехаетесь, как пара дурачков, пренебрегая вашим долгом перед кланом. Лучший отец давно женил бы вас обоих, хотите вы того или нет.
— Нет лучшего отца, чем наш, — сказала Сирина, тут же заставив Иэна смягчиться.
— Ладно, оставим это. Я пригласил погостить Мэгги Мак-Доналд.
— О боже! — простонал Колл. — Только этой зануды не хватало!
Сестра наградила его шлепком по уху:
— Не забывай, что Мэгги моя лучшая подруга. Когда она приедет?
— На будущей неделе. — Иэн сурово посмотрел на Колла. — А тебе, парень, я напоминаю, что ни один гость в моем доме не является нежеланным.
— Да, если только постоянно не путается под ногами, так что об него спотыкаешься. — Колл спохватился, вспомнив, что гостеприимство — вопрос чести и традиции. — Несомненно, она подросла и будет счастлива в компании Рины и Гвен.
Следующие дни проходили в активной подготовке к прибытию гостей. По настоянию Фионы полировали дерево и серебро, готовили пищу, скребли полы. Сирина была рада возможности отвлечься и слишком привыкла к труду, чтобы негодовать из-за дополнительной работы. Она с нетерпением ожидала прибытия ровесницы, которая была ее подругой с детских лет.
