Ферн Майклз - Валентина
– Паксон, почему ты так смотришь на меня? Я тебе не нравлюсь? – спросила Беренгария мягким дразнящим голосом. – Я долго ждала, когда же смогу снова почувствовать, как твои сильные руки обнимают меня.
Она раскрыла объятия, завлекая своей чарующей красотой.
– Скажи, что тосковал по мне, я хочу это услышать.
Беренгария сделала шаг навстречу сарацину, и разрез на юбке разошелся, приоткрыв гладкое округлое бедро.
На лице Паксона застыло угрюмое выражение, черные глаза мерцали под густыми бровями, и по тому, как плотно были сжаты зубы, чувствовалось, какое отвращение вызывает у него эта женщина.
Отступив назад, Беренгария наткнулась на низенький диван у себя за спиной и упала на него. Одним гигантским шагом Паксон преодолел разделявшее их расстояние. Грубо схватив королеву за руку, он заставил ее встать и решительно глянул на женщину.
– Я хочу видеть тебя совершенно обнаженной! – сарацин злобно сорвал с королевы платье.
Возбуждение пронзило Беренгарию.
– Я знала, ты желал меня!.. Я знала это!
От избытка чувств она обхватила юношу за шею и пригнула его голову к себе для поцелуя. Паксон резко отстранил королеву.
– Встань вот здесь, на свету, – выдохнул он. Напряжение в его голосе она ошибочно приняла за страсть.
– Встань на свету! – хрипло повторил приказание Паксон.
Беренгария ощутила леденящее прикосновение щупальцев страха, когда султан грубо подтолкнул ее к мерцающему светильнику.
Юноша огляделся и заметил плеть, которой, по всей видимости, и хлестали Валентину. Вид этого кожаного орудия пытки так разъярил его, что, подняв плеть, сарацин с опасным блеском в глазах приблизился к Беренгарии.
– Я разонравилась тебе? Отвечай! Чем я могла вызвать твое неудовольствие?
Паксон медленно подходил к ней. Пламя светильника отражалось в его черных глазах, не позволяя с уверенностью определить их выражение.
– Иди ко мне, дорогой! Давай сделаем эту ночь незабываемой!
Сильная рука с зажатой в ней плетью пока не поднималась, губы сарацина изображали улыбку.
– Прошу тебя, Паксон, о ночи любви, которую мы оба забыть не сможем!
– Уж будет тебе незабываемая ночь! – холодно пообещал Паксон, его загорелая рука крепче сжала плеть.
Длинные полоски кожи, извиваясь, издали щелканье, коснувшись тела королевы. Беренгария опустила глаза и увидела, что плеть обвилась вокруг ее щиколотки. Не успела она поднять глаза, как кожаные ремешки вновь щелкнули и захватили на этот раз ногу повыше.
– Ой! – Беренгария притворилась испуганной. Сарацин решил поиграть?
– Дорогой, – сказала королева, протягивая к нему руки и заставляя колыхаться при этом свою грудь, – иди ко мне!
Паксон снова завел руку для удара, и цепкое жало плети обвилось вокруг бедер женщины. Слезы навернулись Беренгарии на глаза. Последовал очередной удар плети – королеве огнем обожгло спину, а концы плети вонзились в нежную кожу груди.
Беренгария вскрикнула от боли и широко раскрыла от ужаса глаза.
– Паксон! Не так сильно! Ты делаешь мне больно!
С холодным и непроницаемым выражением лица сарацин заново занес руку для удара. Королева почувствовала, как обожгло ей болью ягодицы и набух оставленный плетью рубец. Воспоминание об окровавленной спине Валентины пронеслось в ее памяти.
– Паксон! Не оставляй следов! Пожалуйста, прекрати эту игру! – голос сорвался на хныканье. – Я люблю тебя, правда, люблю, но мне совсем не хочется боли.
Снова и снова раздавался свист плети. Паксон едва держал себя в руках. Он бы с радостью убил королеву, но не хотел пачкать руки кровью женщины, однако уж урок намерен был ей преподнести. Опыт в обращении с плетью подсказывал ему, что следы ударов заживут и побледнеют спустя несколько недель, за исключением, быть может, того, который оставил он на ягодицах.
Беренгария хныкала, дрожь ужаса сотрясала ее тело.
– Остановись, пожалуйста! Прекрати, прошу тебя!
– Валентина так же кричала, когда ты стегала ее? Она тебя умоляла остановиться? Нет, думаю, нет. Это не в ее характере.
– Так вот почему ты так обращаешься со мной! Потому что я выпорола свою провинившуюся придворную даму? – всхлипывала Беренгария. – Или ты делаешь это, потому что тебя попросила о том Валентина? Я вижу все по твоим глазам!
Королева торжествующе рассмеялась, представив, как утром Валентина попадет к пленным.
– Ты никогда больше не заполучишь ее в свою постель! Слышишь? Никогда! – закричала она.
Паксон насмешливо улыбнулся.
– Моя королева, я думал, ты любишь меня! Сколько раз слышал я из твоих собственных уст, что ради меня ты готова на все, что дашь мне все, чего бы я не пожелал! Куда же улетучилась твоя любовь? Почему ты не хочешь отдать мне свою придворную даму?
Беренгария, забыв о боли, исходила ненавистью.
– Ты лежал в моих объятиях! Ты любил меня! Признай это!
– Любил? – Паксон хрипло рассмеялся. – Никогда не было у меня к тебе любви, только похоть! Животная похоть, дорогая!
– Ты лежал в моих объятиях, ты любил меня… – рыдала Беренгария, отказываясь признать очевидное.
– Я испытывал к тебе похоть, не больше и не меньше, – сказал Паксон, и в его голосе зазвенела сталь. – Я никогда не испытывал любви, как и ты никогда не любила. Мы встретились и были близки из похоти.
– У меня ничего не осталось! – жалобно вскрикнула Беренгария, сваливаясь на пол бесформенной всхлипывающей грудой. – Ничего!
Паксон отбросил плеть.
– Нет, мадам! Кое-что все-таки останется вам на память об этой ночи!
Выходя из комнаты, султан резко и грубо рассмеялся. Щелканье плети, со свистом вгрызающейся в тело королевы, еще чудилось ему.
ГЛАВА 6
За час до рассвета Сина тихо вошла в комнату Валентины.
– Детка, детка! – прошептала она, тряся девушку за плечо. – Проснись!
Валентина с трудом пришла в себя и затуманенными глазами заглянула в обеспокоенное лицо старухи.
– Детка, пришел стражник. Говорит, ему приказано проводить тебя, чтобы ты выполнила одно Поручение. Что за поручение?
Валентина окончательно проснулась и встревожилась.
– Ой, Сина, помоги мне поскорее одеться! Я действительно кое-что должна сделать. Который час?
– Рассвет еще не настал, – говорила Сина, уже помогая девушке подняться с узкой кровати. – Так что это за поручение? Ты же, наверное, и пару шагов сделать не сможешь!
– Спина еще побаливает, но уже не так сильно, – заверила Валентина старую женщину. – Я буду совсем хорошо себя чувствовать, если только ты поможешь мне одеться.
– Я чую какую-то западню! – упрямо твердила Сина. – Что же это за поручение?
