Кресли Коул - Если обманешь
— Ну, пожалуйста, хотя бы чуточку удачи! — прошептала Мэдди, взывая к небесам. Словно в ответ, она увидела клубившиеся черные тучи, которые, разрастаясь, набегали на звезды. Куда идти, если пойдет дождь? Не все ошивавшиеся на том или ином крыльце пьяницы были такими мирными, как те, что облюбовали крыльцо ее дома. Некоторые жестоко пресекали посягательства на свою территорию.
Плотный и душный воздух предвещал грозу. Мэдди ненавидела грозы. Все трагедии в ее жизни сопровождались грозовыми раскатами и дождем. В то утро, когда секундант отца сообщил о его гибели на дуэли, его слова акцентировал грозовой разряд, а в день похорон шел жуткий ливень. Когда они с матерью вернулись с похорон, их не пустили в поместье Айвли-Холл кредиторы, захватившие его во время их отсутствия.
Всего лишь одно кольцо или брошь помогли бы им продержаться несколько лет, но надевать драгоценности на кладбище считалось дурным тоном, поэтому им пришлось уйти в той одежде, которая была на них. Когда они отъезжали, Мэдди оглянулась, чтобы сквозь залитое дождем окно экипажа в последний раз взглянуть на их особняк, в который, она знала, ей больше не суждено вернуться.
Пожар, в котором она едва не погибла, когда ей было одиннадцать лет, быстро раздувал штормовой ветер, и не могли загасить приносимые редкими шквалами заряды дождя. Мэдди оказалась в западне — в расположенной несколькими этажами выше очага пожара маленькой квартирке, в которой они жили с матерью. Она была убеждена, что умрет, еще до того, как упавшая горящая балка сломала ей руку.
Когда, уворачиваясь от языков пламени и задыхаясь от дыма, Мэдди, наконец, пробилась к окну и проморгалась, глянула вниз на улицу.
Там стояла ее мать, явно в числе первых выскочившая наружу.
В этот момент полной растерянности и ужаса Мэдди подумала: «Я так же хороша, как и одинока».
Ей до сих пор снились кошмары, связанные с тем пожаром, которые всегда заканчивались тем горьким открытием…
Мэдди испуганно вздрогнула, когда небеса разверзлись. Полил дождь, и она побежала к ближайшему укрытию, к каштану.
Рассмеялась — и смеялась, пока не заплакала, — когда на нее охапками начали падать листья.
Царапая от боли булыжники, Итан лежал в луже излившейся из груди крови. Он разлепил глаза и понял, что при падении выронил пистолет. Вслушивался в приближавшиеся шаги Грея, когда до его уха донесся топот выбегавших из парадного входа таверны посетителей.
Скрипя зубами, Итан принялся шарить рукой справа от себя, пока не наткнулся на свой пистолет. Он сомкнул пальцы на рукоятке и начал целиться…
Слишком поздно. Взглянув вверх, он обнаружил, что Грей уже направил свой пистолет на него. При приближении к Итану Грей не забывал о хороших манерах. Пальцем свободной руки он ткнул в еще дымящуюся дыру в своем сюртуке и рубахе. Пуля Итана пронзила только складку мешковатой одежды Грея.
— А говорили, что ты лучше меня, — сказал Грей.
«Я и был — десять лет…» Итан ощутил вкус крови во рту и понял, что скоро умрет, если даже Грей и не выстрелит в него.
— Хью уничтожит тебя, — сказал, задыхаясь, Итан. Грей пожал плечами:
— Все стараются убедить меня в этом. И все же я всегда считал, что это будешь ты.
Ближняя, боковая дверь таверны со скрипом открылась; оттуда донесся шум, и неясный свет заполнил переулок. Грей взглянул на дверь, потом снова перевел взгляд на Итана и ловко спрятал пистолет.
— Выстрел был смертельный, дружище, и мы оба это знаем. — Он одарил Итана откровенно сочувственной улыбкой. — С таким лицом, как у тебя, следовало раньше думать о женщинах.
Грей повернулся, но перед тем, как быстро уйти, бросил через плечо:
— Надеюсь, она стоила того.
Подавив мучительный крик, Итан перевернулся на бок и потащил вперед оружие, но Грей уже исчез.
Итан не мог видеть вышедших из боковой двери таверны, но мог слышать. Разглядывая затянутое облаками небо, он слушал, как отец и сын Макриди спорили, стоит ли оказать ему помощь:
— Я не буду ввязываться в неприятности.
— Но мы в долгу перед ним.
— Он превратился в негодяя.
— Думаешь, он заслужил, чтобы его подстрелили?
— Предупредите моего брата, — прохрипел Итан, на губах которого пузырилась кровь, но они не обращали на него внимания. Его тело охватила дрожь, — Послушайте меня… — Они не слушали.
Он сильно подвел Хью. Итан никогда не был настолько беспечным, чтобы выйти на улицу даже без беглого изучения окружающей обстановки. Он умирал и думал только о том, что нужно предупредить брата и что ему никогда не удастся еще раз увидеть ту маленькую ведьму.
Он ощутил, как его подхватили на руки, и, несмотря на то, что напряг все силы, чтобы превозмочь боль, все равно провалился в темноту…
Он не знал, как долго оставался без сознания, но когда очнулся, обнаружил себя распростертым на кровати, а хирург дрожащими руками вытаскивал пулю из его груди, в то время как другие люди удерживали его. Итан орал от боли, пока доктор извлекал из раны искореженный кусок металла и частицы одежды, а затем плеснул в рану виски.
Перед тем как приступить к наложению швов, доктор влил и себе в горло не менее полбутылки.
— Я сделал все, что мог, — сказал он, когда закончил.
— Он будет жить? — спросил младший Макриди. Проваливаясь временами в темноту, Итан все же уловил обрывки фраз изрядно пьющего доктора.
— Скажем так: если он поправится от такого ранения и последующего воспаления, я брошу пить.
Глава 12
— Меня начинает удивлять тот факт, что, похоже, никто не заметил исчезновения этого негодяя, — сказал старший Макриди. — Вероятно, никто не придет за ним.
— Ага, — равнодушно отозвался его сын.
— Пошел отсюда, ты, малодушный старый ублюдок, — прорычал Итан, готовый на стенку лезть после пятинедельного пребывания в охотничьем домике Макриди. — Думаешь, я тебя не слышу?
Он слышал. Изо дня в день вынужденный лежать в кровати Итан слушал звуки их досужих игр: шелест раздаваемых карт, шлепки при выбивании Макриди своей трубки, клацанье костяшек домино.
«Клац… клац… клац…» — и так на протяжении всего чертова дня, пока Итану не начинало казаться, что он сходит с ума.
«Почему никто не приходит за мной?» Он чувствовал себя забытым псом, привязанным к дереву и всеми покинутым.
— Иди ты в пекло, Маккаррик, — ответил Макриди-сын.
— А где, по-твоему, я нахожусь? — Сжимая под одеялом кулаки, он окинул взглядом комнату. Большая часть стен была занята шкафами. — Это сейчас ты храбришься, но когда я, даст Бог, снова встану на ноги, то ты у меня проглотишь собственные зубы.
