Мэри Бэлоу - Обещание весны
Сначала Перри не хотел этому верить. Собственно, и не знал наверняка. Никого не спрашивал. Однако совпадение было слишком уж очевидным. Это могло быть только правдой. Сандерсфорд — ровесник Грейс. Он был военным. Вырос вместе с Грейс, очень много знал о ней.
Гарет и был возлюбленным Грейс. Отцом ее ребенка. И бросил девушку. Она его любила. И возможно, еще любит. Встретив Грейс снова, виконт последовал за ней в Лондон.
Страдания Грейс в последние недели, ее встревоженность нашли наконец объяснение. Встретить мужчину, которого когда-то любила и который снова увлекся ею, — это испытание. Однако она была не свободна, вступив в брак с человеком моложе ее и не таким красивым и обаятельным, как Гарет, виконт Сандерсфорд.
Перри не знал, что ему делать, целую неделю не знал, что предпринять. Первым его побуждением было увезти жену домой и обличить ее. Грейс солгала ему до свадьбы, в то время как он восхищался тем, с какой прямотой и откровенностью одинокая женщина рассказала ему о своем прошлом. Она обманывала его во время их пребывания у ее родных. Перри испытывал яростное негодование, удивлявшее его, потому что он не привык к подобным эмоциям, тем более по отношению к любимой жене. Их отношения были такими замечательно-мирными…
Но он не стал изобличать ее. Да, Грейс обманывала его и скрывала правду с дурными намерениями. Он видел, что жена сильно обеспокоена и своим обманом, и возобновлением знакомства с Сандерсфордом. Сможет ли он открыть ей, что ему все известно? Или только ухудшит довольно щекотливое положение?
Он не знал ответа на эти вопросы. Стоит ли прекратить встречи жены и ее бывшего любовника — к примеру, увезти ее домой? Или предоставить Грейс самой решить их судьбу? Быть может, следует сообщить виконту, что прошлое ему известно? Или отступить и дать возможность Грейс принять решение?
Он знал, как мог бы поступить, если бы принадлежал к числу мужчин, воспитанных в рамках некоего определенного кодекса мужской чести: вызвал бы Сандерсфорда на дуэль, избил жену и увез ее в деревню; или прогнал бы жену или сдал бы ее на руки тому человеку, который ее обесчестил.
Но Перигрин всегда считал подобные поступки глупыми. Почему он должен думать только о своем самолюбии, своей репутации, когда следовало бы позаботиться и о другом человеке? Прежде всего надо думать о том, что лучше для Грейс и для него самого, а не о каких-то закоснелых кодексах поведения. Он доверит ей, когда все будет высказано, поступить так, как Грейс сочтет правильным. И если суждено ее потерять, пусть так и будет. И наплевать на то, что скажут по этому поводу все на свете!
Лишь одного Перри не предусмотрел, так как знал, что не в характере Грейс ставить его перед таким выбором. Он не задавался вопросом, как ему быть, если Грейс решит вступить в любовную связь с Сандерсфордом и тем не менее сохранить свой брак. Не задавался, так как знал, что искать на него ответ не придется.
Он улыбнулся леди Мадлен, когда музыка кончилась, и отвел ее к матери.
— Сандерсфорд? Мое почтение. — Перигрин приветливо наклонил голову. — А, Эдмунд, где это ты прятался? Твоя сестра утверждает, что ты в городе уже четыре дня.
— И с тех самых пор занимался делами, — ответил ему друг, протягивая руку. — Но сегодня вечером я намерен повеселиться. Так, дай-ка мне припомнить… Семейства Кортни, Кэррингтонов и Картрайтов, целых три К, а также парочка мисс Стэнхоп посылают поклон тебе и леди Лэмпмен, к ним присоединяются Мортоны и пастор с супругой. Я никого не забыл, мама?
— Думаю, проще было бы сказать “все”, дорогой, — ответила леди Эмберли.
— Как же я не додумался, просто не понимаю! — улыбнулся лорд Эмберли.
— Надеюсь, это мой танец? — полувопросительно обратился лорд Сандерсфорд, протягивая руку Грейс. — Вы позволите, Лэмпмен?
Перигрин поклонился.
— Красивая пара, — заметил лорд Эмберли. — Леди Лэмпмен прекрасно выглядит, Перри. Как видно, она счастлива с тобой, — добавил он смеясь.
— Пойду-ка попробую уговорить леди Лейлу Уолш на следующий танец, — сказал Перигрин, — пока никто меня не опередил. Кажется, она все так же пользуется успехом.
Глаза у Перри сверкали, когда он остановился возле леди Лейлы, вежливо дожидаясь, пока та объяснит какому-то разочарованному юнцу, что не осталось места на ее карточке, где можно бы записать его имя. Надо радоваться вечеру, сказал себе Перигрин, или по крайней мере делать вид, что радуешься. Не стоит показывать, что он хандрит из-за Грейс.
— Ах, это ты, Перри. Не понимаю, почему я не отдала этот танец бедному мистеру Дэниелсу. Я просто знать тебя не желаю за то, что ты женился и не дал мне шанс отбить тебя у нее. И никогда не прощу тебе шутку, которую ты сыграл со мной в театре. Какое унижение! Смотрю мимо твоей жены, вообще ее не замечаю, поскольку она слишком стара для тебя, и приветствую девицу, которая даже еще не выезжает! Нет, Перри, твои штучки становятся все несноснее.
— Если ты намерена скандалить, то я, пожалуй, пойду за карточный стол и посмотрю, не удастся ли мне обставить нескольких герцогинь. По-моему, тебе не стоит превращаться в сварливую тетку.
И Перри удалился, посмеиваясь над возмущенным ответом Лейлы.
Странно, вступив в брак, он с каждым днем все меньше замечал разницу в возрасте между собой и Грейс. Жена для него стала очень дорогим человеком. Даже и теперь он не видел в ней женщину тридцати шести лет при его двадцати шести, а видел только Грейс, своего близкого друга, свою любимую. Выглядит ли жена старше, чем он? Наверное. С точки зрения здравого смысла так и должно быть.
Перри посмотрел туда, где Грейс танцевала с Сандерсфордом. Тот улыбался, глядя сверху вниз, а она отвернулась.
Проклятие. О проклятие!
Глава 8
Гарет пустил в ход все свое обаяние. Грейс сразу поняла это. Во-первых, улыбка, которая из-за исключительной белизны зубов казалась красивее улыбки любого другого мужчины. Во-вторых, напряженный и влекущий взгляд темных глаз, которые так умели посмотреть на чьи-то губы или волосы в самый ответственный момент…
Они посмеивались над этим обаянием, когда были молодыми. Гарет никогда не пускал его в ход по отношению к ней, потому что любимая немедленно заметила бы фальшь. Но проверял его действие на других девушках — к вящей забаве Грейс и своей собственной.
Теперь Гарет пробовал силу своего обаяния на ней, как заметила Грейс. Но то было уже не милое очарование мальчика, а приемы зрелого мужчины, понимающего неотразимость своей привлекательности куда лучше, чем юный виконт.
— Ну что ж, Грейс, — сказал Гарет, — я приехал в город приглядеть себе молодую жену. И сегодня на бал явился с этой целью. Мог бы получиться весьма успешный вечер. Мы окружены юными леди, десять или даже больше из них хороши собой, как мне кажется. Но я обнаружил, что не вижу ни одной, кроме тебя.
