Бертрис Смолл - Экстаз
Халида громко застонала, охваченная сладострастием. Как он умен, ее супруг! Его собственное орудие слишком велико, чтобы доставлять ей истинное наслаждение таким способом, а дилдо идеально подходит и невероятно ее возбуждает.
Почувствовав, что она близка к разрядке, он опустил руку. Халида горячо запротестовала, но Дагон лишь рассмеялся. Потом выпрямил ее ноги и кивнул Адону. Тот приподнялся и заставил Халиду взять в рот его орудие. Дагон тем временем примостился между ее бедер и проник в горящее лоно. Халида обвила ногами его талию и закрыла глаза, продолжая старательно сосать разбухающий отросток Адона, испытывая невероятные ощущения оттого, что все три ее отверстия заполнены. Такого она еще не знала. И когда они одновременно подошли к вершине, Халида не поверила такому счастью. Она, казалось, взлетела, прежде чем опрокинуться во тьму, настолько пресыщенная, что едва не заплакала от восторга.
Они долго, почти без сознания, лежали неподвижно. Наконец Дагон нашел в себе силы подняться.
– Ночь еще только началась, – сказал он Адону. – Давай вымоемся и продолжим нашу оргию.
Вместе они подняли Халиду, чьи глаза все еще были затуманены страстью, и поволокли в купальню. Там горели факелы в серебряных кольцах, стены были расписаны изображениями совокупляющихся мужчин и женщин, причем женщины всегда были сверху: скакали на своих любовниках, били кнутами, насиловали вдвоем или втроем.
Халида молча стояла, пока они обмывали ее намыленными губками. Запах гардении наполнял ее ноздри. Где она? Вернус не ответил ни на один из ее вопросов, когда завязал глаза и привез сюда. Место казалось странно знакомым, но Халида не могла определить точно, где находится.
– Где мы? – прошептала она, едва обретя голос.
– Это твой дом, – пояснил Дагон. – Тот, где ты будешь жить после отречения. Я посчитал, что такой вечер лучше провести вдали от любопытных глаз.
Губка скользнула между ее ног, и Дагон осторожно обмыл ее лоно. Халида кивнула.
– Мы не испугали тебя? – озабоченно спросил Дагон. – Я делаю это для твоего удовольствия, но если тебе не нравится, мы немедленно удалимся.
– До тебя, Дагон, – тихо призналась она, – я не знала любви и даже истинной страсти. С четырнадцати лет я объезжала каждого мужчину, который мне нравился, но моей целью было показать свое превосходство, а радости при этом не было. Ты показал мне, что страсть и любовь можно обрести вдвоем, и ввел меня в мир запретного, который я нахожу восхитительным. И как мило с твоей стороны позвать нашего красавца Адона. Я рада, что ты не ревнуешь, потому что, хоть он и не дает мне того, что ты, все же я им наслаждаюсь.
Она притянула к себе белокурого раба и нежно поцеловала. Мальчик вспыхнул, но смело объявил:
– Я горд быть вашим рабом, моя королева, и всегда буду служить вам.
– Пойдем, – позвал Дагон. – Мы совершили омовение, и Вернус принес нам специальное растирание. Кроме того, мне хочется пить.
Они вернулись в спальню, и Адон разлил вино, в которое, по велению Дагона, были подсыпаны особые травы, возбуждающие похоть. Все выпили и стали растирать друг друга снадобьем Вернуса, то и дело сливаясь в объятиях, по мере того как нарастали желания. Мужчины яростно ласкали груди и ягодицы Халиды. Наконец все трое упали на кровать, так что мужчины оказались по обе стороны от королевы. Дагон повернулся лицом к супруге, припал к ее губам в глубоком поцелуе. Он по-прежнему гладил округлую упругую попку Халиды, а оказавшийся сзади Адон играл с ее распухшими и ноющими грудями, щипая соски, чтобы возбудить ее еще больше. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было тяжелое, хриплое дыхание сошедшихся в любовном поединке людей.
– Обними меня ногами, любимая, – скомандовал Дагон, – и оставайся на боку.
Халида закинула на него ногу, а вторую протиснула снизу, и Дагон немедленно вонзил свое гигантское копье, бешено насаживая ее на себя. Халида вздохнула от удовольствия, но тут же взвизгнула, ощутив, как Адон раздвигает полушария ее попки и медленно проникает в ее врата Содома. Ощущение было ошеломительным. Дилдо не подготовил ее к вторжению сладострастного фаллоса.
– Для этого есть особый ритм, любимая, – наставлял Дагон, привлекая ее к себе, так что она крепко прижалась к нему и давление в попке немного ослабло. И тут второй любовник потянул Халиду на себя, и попка прижалась к его животу. Вперед-назад… вперед-назад…
– Теперь попробуй сама, – ободрял он.
Халида сгорала от желания. Обняв Дагона за шею, она приникала к нему грудью и животом, а потом припадала к Адону нежными бедрами. Молодой человек громко стонал, терзаемый сладострастием, и дерзко кусал ее шею. Вскоре, не в силах совладать с собой, он со всхлипом излился в нее резкими выбросами, пока окончательно не иссяк и не откатился от королевы, утомленный и насытившийся.
Дагон перевернул Халиду на спину и развел ее ноги, чтобы войти еще глубже. Чувственное удовольствие-боль пробудило в ней тигрицу. Она, не помня себя, принялась его царапать, вонзила маленькие, белые зубки в плечо, укусила до крови. И тут же принялась зализывать рану.
– Сука! – прорычал он, прихватывая губами мочку ее уха.
– Не останавливайся! Только не останавливайся, – задыхаясь, молила она. – Ах, Сунева! Наконец-то!
Она долго содрогалась в последних порывах экстаза. Лоно ее превратилось в жадный рот, высасывающий из Дагона последние капли сока, выдавливающий все, что он мог предложить ей. И тут Халида лишилась чувств, не в силах больше вынести бремя взаимного сладострастия.
Немного отдохнув, Дагон велел белокурому рабу:
– Теперь иди и помни свое обещание Вернусу никому не говорить о том, что здесь было. Тебя хорошо вознаградят, не только королева, но и я. Ты оказал нам большую услугу, Адон.
Раб поднялся и накинул короткую тунику, которую сбросил при входе в комнату.
– Я не пророню ни слова, – пообещал он, глядя на усталую женщину. – Ни за что не причинил бы ей зла, Дагон. Я обожаю ее! И хотя именно тебя она выбрала в супруги, не могу не любить Халиду.
– Понимаю, – кивнул Дагон. – Если она пожелает тебя, я не встану между вами, хотя, боюсь, не смогу не ревновать.
Адон поклонился и ушел.
Проснувшись через несколько часов, Халида увидела рядом одного Дагона. Привстав, она коснулась губами его губ, и синие глаза распахнулись.
– Спасибо, – прошептала она. – Это было чудесно.
– Надеюсь, ты не ждешь, чтобы все наши ночи отныне были столь волнующими? – нежно улыбаясь, заметил он. – Думаю, я истощил игру своего воображения. Но по-прежнему люблю тебя, моя прелестная королева.
– Мне осталось править всего два дня, – напомнила Халида.
