Мэри Бэлоу - Сети любви
Но она здесь. Эллен здесь.
Глава 9
Мэдлин сидела за поздним завтраком или ранним ленчем – никого больше не заботило, как называются трапезы, – когда ее вызвали в коридор дома леди Андреа. Ночью – когда в точности, Мэдлин не знала, – леди Андреа возникла у ее плеча после долгого отсутствия и велела ей идти спать.
– Я хорошо отдохнула, проспала часа четыре, – сказала она, – теперь ваша очередь. От вас не будет никакого толку, если вы рухнете от изнеможения, понимаете?
Мэдлин ушла; она слишком устала, чтобы спорить. Но мистер Мейсон уже принес сведения из города, что все кончено, французы бегут, а прусская армия их преследует. Великая победа – сообщил он с жаром.
Действительно, великая победа, думала она, пробираясь среди тел, лежащих на ковре в гостиной, и стараясь не наступить на откинутую руку или ногу. Значит, вот они какие – великие победы.
Пока она спала, в дом принесли новых раненых. Они лежали и в гостиной рядом с парадным вестибюлем; каждый был укрыт всего лишь одним тонким одеялом, а подушек вовсе нет, как сообщила горничная с усталыми глазами.
Интересно, кто хочет с ней говорить, думала она, торопливо входя в вестибюль и уже ожидая всего самого плохого. Но она увидела всего лишь незнакомого слугу с запиской. Он подал ей записку и стал ждать.
Писала миссис Симпсон – это она поняла. Потом смысл написанного исчез. Что это значит? Рано утром принесли Доминика. Он ранен в грудь, рану она еще не осмотрела, хотя ему оказали помощь прямо на поле боя. У него сильный жар, но он в безопасности и в тепле, лежит в постели у нее в комнате. Ранен! Наконец она поняла. Мэдлин вдруг рассмеялась, напугав слугу. Ранен – значит, жив. Хотя вчера в этом доме умерли двое раненых. А ведь один из них пришел сам, без посторонней помощи. Будет ли жить Доминик?
– Скажите миссис Симпсон, что я приду, как только смогу, – сказала она наконец слуге, аккуратно складывая записку и с удивлением заметив, что руки у нее ничуть не дрожат.
Она повернулась и направилась в гостиную, где ее встретил хор голосов – все просили пить. Скоро она была занята настолько, что отказалась от своих намерений попросить у леди Андреа разрешения уйти на час. Как тут уйдешь, если помощников у них так мало? Доминик теперь в безопасности. Миссис Симпсон позаботится о нем.
Она открыла дверь и крикнула служанке, проходящей по коридору, велев ей бежать наверх в ее комнату и принести все подушки и одеяла с кровати, а также диванные подушки с кушетки. Потом повернулась к раненому. Она знала, что он не умер, – руки у него подергивались. Но голова и одна сторона лица были скрыты чистыми бинтами, а единственное одеяло, укрывавшее его, лежало на полу там, где должна была находиться правая нога.
Она опустилась на колени рядом с раненым, который, к ее удивлению, не умер за ночь, и взяла его за руку.
– Сейчас я подложу вам под голову подушку и дам еще одно одеяло. Хотите пить?
Его глаз, свободный от бинтов, был закрыт. Он ничего не ответил, но слабо сжал ее руку. Она повернулась, взяла чашку, которую поставила на пол рядом, просунула руку ему под голову, слегка приподняла ее, чтобы он мог напиться. И когда он напился и несколько капель упало ему на шею, она поняла, что это лейтенант Пенворт. Бывший полный жизни, пылкий молодой человек.
– Ну вот, – сказала она, когда служанка с тяжелой ношей добралась до нее, – сейчас я подложу вам под голову подушку. И дам второе одеяло. Вы дрожите. Я – Мэдлин Рейни, лейтенант…
* * *Дверь, отделяющая комнаты Эллен от всего дома, оставалась все время открытой: она хотела слышать голоса раненых, за которыми ухаживала. Но на улицу она больше не выходила – ее дом был набит до отказа. Кто может нагрянуть?
Лорд Иден горел и бредил. Он сказал, что Чарли ушел. Тогда они ушли вместе. Теперь вернулся только Доминик. А Чарли? Не было томительной надежды на чудо, ее душа не прислушивалась к шагам – а вдруг?..
Все утро она просидела у постели другого человека. Он пристально смотрел на нее, хотя и не подавал других признаков жизни. Она держала его за руку, улыбалась ему, молилась за него, повторяла слова утешения – пока он не умер. И она закрыла ему глаза, набросила простыню и послала слугу разыскивать людей, чьей обязанностью было уносить мертвых.
Но ее постоянно тянуло туда – к лорду Идену. К Доминику. Она боялась, но боролась со своим страхом. Жар сжигает его. Он не спит, но никого не узнает. Не узнает и ее. Когда паренек погрузился в беспокойный сон, а мертвого унесли, она подошла к Доминику и переменила ему повязку. При виде раны и пурпурно-зеленых синяков вокруг сломанных ребер, она вздрогнула.
За целый день хирург так и не пришел, хотя за ним посылали еще накануне и второй раз – утром.
Вечером пришла леди Мэдлин, накинув на голову шаль, в мятом и довольно грязном платье.
– Где он? – спросила она, как только увидела Эллен. – Я никак не могла уйти раньше. Он…
– Он в моей комнате. – Эллен взяла посетительницу за руку и повела за собой. – Он еще жив.
– Еще? – Голос Мэдлин стал резким. – Вы думаете, он не выживет? Ах, как глупо! Я знаю, как это бывает. Это ужасно, ужасно! Ах, Домми!
Она вбежала в комнату, бросилась к брату и склонилась над кроватью, не надеясь на ответ.
Эллен стояла в дверях и смотрела, как другая женщина взяла его за руку, поднесла ее к лицу и заговорила с ним. Его глаза были открыты и блестели, но он не узнал свою сестру.
– Ему нужен хирург, – сказала Эллен, – но они все, видимо, слишком заняты. Я переменила ему повязку и попыталась напоить. Больше я почти ничего не могу сделать.
– Я понимаю. – Мэдлин выпрямилась, по-прежнему не сводя глаз с брата. – Я понимаю. Мы совсем беспомощны. Домми, вы не должны умереть. Вы меня слышите? Вы сражались там. Теперь вы должны сражаться здесь. Должны. Вы не должны умереть. Я не хочу стать старшим близнецом, Домми.
Она осторожно выпустила его руку, положив на постели, и повернулась к Эллен.
– Вы очень добры, что известили меня, – сказала она. – И я вижу, что вы обеспечили ему самый лучший уход. Он вымыт. Я не могу здесь остаться. Было бы эгоистично с моей стороны переехать сюда только потому, что здесь мой брат. Там их тысячи… и в доме леди Андреа их очень много, а тех, кто ухаживает за ними, так мало. Там и лейтенант Пенворт. Он потерял ногу. И один глаз. Я должна вернуться.
Она с удивлением поняла, что из горла у нее вырвалось рыдание. Она думала, что уже не способна что-либо чувствовать.
– Да, должны, – согласилась Эллен. – Здесь в доме есть прислуга. И вы знаете, что я о нем позабочусь. Последние три года он стал почти членом нашей семьи.
