Вирджиния Хенли - Дерзкая пленница
— Вильгельма можно ненавидеть, но нельзя не уважать. А что касается саксов, то они никогда не превратятся в норманнов, друг мой. Измениться придется нам. Но это произойдет не скоро. Саксы упрямы, как черти, и у них всем правят обычай и суеверие, — сказал Ги.
— И среди них, как я заметил, немало чудаков. Но мне, признаться, это по душе.
Они рассмеялись.
Ги налил вина себе и гонцу, затем вскрыл запечатанный свиток. Он улыбнулся про себя: Вильгельм писал ему о намерении выступить на Кентербери и захватить заложников, нимало не беспокоясь о том, что письмо могут перехватить. Да, таков этот человек! Он уверен в своей счастливой судьбе. Вильгельм обещал, что, как только будет коронован, пожалует Ги грамоту о передаче в его владение любого поместья, какое он пожелает, но что ему, Вильгельму, понадобится помощь Ги в Лондоне. Он собирается взять город в кольцо и явить врагу такое численное превосходство, что никто не посмеет ему сопротивляться. Герцог приказывал Ги прибыть в Лондон со своим отрядом к концу ноября. «Сейчас только конец октября, — подумал Ги, — значит, еще целый месяц до того дня, когда снова придется взяться за оружие».
Подписал Вильгельм письмо на латыни: «Ego Willenemus cognomine Bastardus»note 10.
Вечером во время общей трапезы Ги передал своим людям повеление Вильгельма и долго объяснял, что и как они должны успеть сделать до отъезда. Потом с улыбкой повернулся к Лили:
— Боюсь, я превращаюсь в рачительного хозяина. Вы не представляете, скольким вещам я научился с тех пор, как приехал сюда. Например, я узнал, что, оказывается, половина коровьего стада должна быть забита ко дню Святого Мартинаnote 11. А от овец можно получить столько сыра и шерсти, что их зимнее содержание полностью окупится. Однако если позволить овцам кормиться травой, которую прихватило заморозком, у них начнется афта, болезнь рта, и они не смогут есть. Я готов распространяться на эти темы до бесконечности, но вам это смертельно наскучит.
— Я думаю, что это наскучит вам, милорд, и вы с радостью вернетесь к битвам и будете уничтожать мой бедный народ. Вы все — жестокие варвары! — пылко ответила она.
— Нет, леди, — вмешался в разговор Рольф, — вот когда мы бились с неверными, то действительно видели жестокость, да такую, что вам и в страшном сне не приснится. Пленникам выкалывали глаза, их кастрировали, человеческими головами играли, как мячиками. А мы — христиане.
Лили насмешливо посмотрела на Рольфа:
— Вы сражались с неверными, чтобы они не могли напасть на вашу страну, жечь ваши дома и насиловать женщин, но как же вы, исполненные чувства долга христиане, нападаете на мою страну, сжигаете наши дома и насилуете женщин!
Ги предостерегающе взглянул на нее:
— Не горячитесь, cherie, будьте справедливы: в Годстоуне никто из женщин не может пожаловаться на плохое обращение. Война — не развлечение. Она хаос, в котором каждый отвечает сам за себя. Кто-то становится выше, благороднее среди ужасов битв, другие, наоборот, низко падают. Посмотрите вокруг, Лили. Мои воины едят и пьют за веселым столом. Подумайте, неужели было бы лучше, если бы они находились сейчас на Сенлакском поле с мечами, обагренными кровью по самую рукоять?! И усеивали его трупами? — спросил он.
— Вам нравится быть завоевателями, не смейте этого отрицать! — бросила она вызывающе.
Ги медленно покачал головой, его зеленые глаза сверкнули.
— Я и не отрицаю. Я стал господином Годстоуна и Окстеда, и я стану вашим господином, Лили, поэтому впредь выбирайте выражения, когда разговариваете со мной, девчонка! — предупредил он.
Она смело посмотрела ему в глаза и поклялась про себя: «Я заставлю тебя ползать передо мной на коленях!»
Леди Элисон, проходившая мимо, наклонилась к дочери:
— Он смотрит на тебя так, словно хочет разорвать. Гибкая ветка гнется по ветру, Лили, не буди же в нем зверя, — сказала она предостерегающе.
Но Лили уже вошла во вкус и радовалась, предвкушая его унижение.
Как только Лили ушла, к Ги подошел Эдвард.
— Милорд, могу я побеседовать с вами?
— Certes, Эдвард, что-нибудь случилось?
— По правде говоря, да. Ко мне подошли саксы с жалобами на норманнов. Поскольку вы поручили мне сообщать вам, если что-то не так, я пообещал им, что поговорю с вами.
— Ясно. — Ги нахмурился и сказал: — Передайте им, что завтра утром, если кончится этот проклятый дождь, я во всем разберусь.
— Благодарю вас, милорд! — Эдвард повернулся, чтобы уйти.
— Эдвард! — остановил его Ги. — Каким образом ваша сестра Лили связана с Окстедом?
При упоминании о его доме Эдвард слегка вздрогнул и внимательно посмотрел в лицо Ги, пытаясь понять, не таится ли за этим вопросом какой-то скрытый смысл.
— Но ведь это поместье Вулфрика, — осторожно произнес он.
— Вулфрика? — переспросил Ги. Эдвард ответил, поколебавшись:
— Вулфрик был мужем Лили.
— Понятно, — отозвался Ги, — благодарю вас!
Гнев ревности вспыхнул в нем, и, глядя на поднимающуюся по лестнице Лили, он живо представил себе, как его предшественник сжимает в объятиях ее гибкое тело. Увидел он и дрожащую, перепуганную Лили, когда она бросилась к нему в Окстеде. И внезапно в голове у него прояснилось: он понял, что между супругами было что-то неладно. Лили словно боится мужских прикосновений. «Наверное, она иногда противилась выполнению супружеских обязанностей, а муж принуждал ее, — подумал Ги. — Лучше уж я оставлю ее в покое на некоторое время, чтобы не совершить той же ошибки. Она будет моей в одну из ближайших же ночей, но я сделаю так, чтобы ей самой захотелось этого», — решил он.
— Кто у нас в дозоре в эту ночь? Готов поклясться, что он с радостью поменяется со мной, а?..
Ги взбежал наверх за теплым плащом. Когда он открыл дверь, Лили сидела на кровати и расчесывала волосы. Они падали до самого пола золотисто-рыжими волнами; вид у нее был очень соблазнительный, как она и хотела. У Ги захватило дух от ее небесной красоты и от муки, что его вожделенная надежда никак не может сбыться. Взяв плащ, он сказал:
— Сегодня ночью можете спать спокойно, я ухожу в дозор.
На лице Лили мелькнуло разочарование, и, искоса взглянув на него, она проговорила голосом искусительницы:
— А я думала, что вы выпьете со мной вина, милорд.
— «Ждите меня с кувшинами»… — процитировал он «Песнь песней» царя Соломона и понял, что попался в свою собственную ловушку. Не может же он сказать юному Жильберу, что передумал и не пойдет в дозор. «Золотая ведьма!» — выругался он про себя и вышел, хлопнув дверью.
Единственный враг, которого встретил Ги, была стая волков у овечьих загонов; он убил трех хищников и подумал, что их шкурами можно подбить плащ для Лили. При этой мысли Ги усмехнулся: «Теперь я буду соблазнять ее подарками, все остальное я уже испробовал». Всю ночь, пока Ги нес дозор, шел дождь. Он прекратился только к шести часам утра. Ги промок до нитки. Возвращаясь к себе, он предвкушал, как разбудит Лили, но та уже встала, оделась и поджидала его.
