Юлия Леонова - Я вам любви не обещаю (СИ)
Вслед за матерью из кареты легко выпорхнула Олеся. Натали спустилась с подножки более степенно, опираясь на руку прислуги. Проводив взглядом прибывших, Вера вернулась к занятиям с Аннет.
Княжне было неудобно сидеть за высоким массивным письменным столом, она то и дело ёрзала на стуле. Стол был довольно старым, обтянутым чёрной кожей, на которой в некоторых местах имелись порезы с завернувшимися краями. Пытаясь подвинуть чернильницу к себе поближе, дабы записать продиктованные гувернанткой слова, Анна зацепилась тяжёлым письменным прибором за один из таких порезов и опрокинула чернильницу. Чернила растеклись по столу и несколько больших капель упали на белое муслиновое платье княжны. Вера раздражённо захлопнула книгу.
- Идёмте, Аннет, - вздохнула девушка. - Вам надобно переодеться. Жаль ваше платье, оно безнадёжно испорчено!
- Маменька будет недовольна, - плаксиво заметила девочка.
- Маменька не станет вас журить, - попыталась успокоить девочку Вера. – Вы же не нарочно.
Всхлипывая, Аннет выбралась из-за стола, перепачкав в чернилах ещё и ладошки.
- Бог мой, - покачала головой Вера, оглядев свою воспитанницу. – Нам непременно достанется, - удручённо вздохнула она.
Аннет поселили в бывшей детской Николая Васильевича, и чтобы попасть туда, надобно было пройти в другое крыло дома через переднюю.
Стараясь ни к чему не прикасаться, Анна выскользнула за двери, которые для неё придержала Вера и направилась в свою комнату. Княжна и гувернантка миновали переднюю и собирались подняться по лестнице наверх, но появление ещё одной компании гостей их задержало.
Стоя на нижней ступени, Вера обернулась на звук открывшейся двери. Дворецкий княгини Уваровой, беспрестанно кланяясь, приветствовал графа и графиню Бахметьевых. Едва взглянув на madame Бахметьеву, Вера цепким взглядом художника тотчас отыскала в лице графини фамильные черты, которые уже были ей довольно хорошо знакомы. Тот же разрез глаз, высокие скулы, проницательные тёмные глаза, пухлая нижняя губа, надменное выражение лица. Присев в книксене, Вера опустила голову, глядя себе под ноги. Аннет последовала её примеру, ещё более перепачкав платье чернилами.
- Bonjour, mademoiselle, - услышала она знакомый голос и осмелилась поднять глаза.
Но Бахметьев обращался вовсе не к ней. На неё он даже не взглянул, будто её не было в передней особняка княгини Уваровой. Щёки Аннет окрасились лёгким румянцем:
- Bonjour, monsieur, (Добрый день, сударь), - выдавила из себя девочка, спрятав руки за спину.
Однако чернильные пятна на платье спрятать было невозможно. Досадуя на то, что предстала перед гостями grand-mère в столь неподобающем виде, Анна готова была повернуться и убежать, и только строгий взгляд гувернантки её остановил.
- У нас случилась небольшая неприятность, - вступила в разговор Вера.
Георгий Алексеевич повернулся на звук девичьего голоса, будто только-только заметил её присутствие.
- Неприятности ходят за вами попятам, mademoiselle, - усмехнулся Бахметьев, слегка наклонив голову в знак приветствия.
- Жорж, - мягко позвала сына графиня, - нас ждут.
Наградив величественным кивком совсем стушевавшуюся княжну, madame Бахметьева проплыла мимо, не удостоив Веру даже взглядом.
«Всяк сверчок – знай свой шесток», - горько усмехнулась Вера, проводив глазами графиню.
К вечеру собрались почти все, кто проживал от Покровского достаточно далеко. Ближайших соседей Елизавета Петровна ожидала назавтра. Ужинали в парадной столовой. Спускаясь сверху от Аннет, Вера краем глаза заглянула в богато обставленную комнату, когда лакей распахнул двери во время очередной перемены блюд. Дамы блистали роскошными туалетами и драгоценностями, мужчины во фраках и парадных мундирах являли собой образец мужественности. Где-то в самом дальнем уголке души Веры поселилась зависть. Чем она хуже? Вздохнув, девушка поспешила покинуть особняк и отправилась к себе во флигель. Но оказавшись в парке, Вера решила немного побродить по дорожкам вкруг пруда.
Множество самых различных мыслей теснилось в её голове. Мучила обида на Бахметьева. Само собой, он не обязан был рассыпаться перед ней в уверениях, что счастлив видеть её, но тот холод, которым он обдал её сегодня никак не вязался с последней встречей в Летнем саду. Чего она ждала? Ей даже стало казаться, что она сама нафантазировала себе то краткое свидание, придумала слова, что так часто вспоминала и смаковала, как самую редкую сладость: «Я пришёл сюда ради вас». «Глупости!» - раздражённо вздохнула Вера, остановившись у рябинового куста. Рука потянулась к алой грозди. Оборвав несколько ягод, Вера, задумавшись, положила одну в рот и раскусила. Ягода оказалась горькой. Обогнув куст, девушка высыпала остальные ягоды в пруд и засмотрелась на то, как они медленно погрузились на дно у самого берега. Неприметная скамейка почти у самой воды манила присесть.
Смеркалось. Густые сумерки окутали усадьбу. Освещённые окна особняка отразились в зеркальной глади пруда. Тяжёлый вздох вырвался из груди. Как хотелось быть там, иметь возможность хотя бы просто смотреть на него, на даже такой малости Вера была лишена. Она и впрямь ощущала себя Золушкой, которой злая мачеха разрешила прийти полюбоваться на бал через окно. «Довольно! - поднялась со скамейки Вера. – Довольно тешить себя пустыми мечтами и фантазиями. Завтра даже не взгляну на него», - пообещала она самой себе.
Осторожно ступая по неосвещённой тропинке, девушка добралась до флигеля. Горничная уже побывала в её комнате и оставила на столе керосиновую лампу, прикрутив фитиль так, что источаемого света хватало только на то, чтобы не наткнуться на мебель.
Вера думала почитать перед сном и потому сделала свет лампы поярче. Переодевшись ко сну, она забралась в постель и открыла книгу. Однако мысли были столь далеки от злоключений Робинзона, что вновь и вновь перечитывая знакомые строки, она совершенно не вникала в их смысл. В раздражении захлопнув книгу, Вера укрутила фитиль и улеглась в постель. Полна луна светила прямо в окно, но девушка не стала задёргивать портьеры. Тоска невыносимая и безысходная охватила всё её существо, слёзы подступили к глазам. Уткнувшись лицом в подушку, Вера тихо всхлипнула. Отчего же так больно сердцу? Отчего тоска такая навалилась? За что Господь послал ей такое испытание, как любовь безответная и безнадёжная? Душа мается, завыть хочется в голос. Как же жить со всем этим? С улицы послышался лай собак, которых сторож спустил на ночь из псарни в парк. Стало быть, поздний ужин завершился.
После того как все покинули столовую, Елизавета Петровна поднялась в свои покои. Старая княгиня была весьма обеспокоена и недовольна собой. Наблюдая за ужином за графом Бахметьевым и своей снохой, Уварова пришла к неутешительному выводу, что, похоже, она поторопилась с затеянной авантюрой.
