Жаклин Брискин - Все и немного больше
— Моя подруга вышла на работу через три дня, а Мэрилин все еще выглядит больной.
Мэрилин использовала всю вату, которую Нолаби покупала для троих. Она не жаловалась и часами сидела, прижимая к себе грелку. Двигалась она неуверенно, и ее часто бил озноб. Она размазывала еду по тарелке и, будучи любительницей мороженого, не съела деликатес от Чэпмена, на который раскошелилась Нолаби. Иногда Мэрилин бросалась в туалет, без конца спускала там воду, а когда выходила оттуда, лицо ее было в пятнах, глаза красными.
Мэрилин посмотрела на сестру.
— Вы с Алфеей всегда развлекаетесь по субботам.
Рой сердито отвернулась. Они с Алфеей и в самом деле позволяли себе повеселиться в теплые весенние субботние дни. По утрам они дефилировали по центральной улице Беверли Хиллз, демонстрируя новые прически и обильно накрашенные лица, заглядывали в лавки, торгующие проигрывателями, пластинками и косметикой. Немало часов потратили они на посещение магазинов одежды и примерку летних платьев. Рой испытывала чувственное удовольствие от запаха и шуршания новой одежды. Ансамбль, который был ей к лицу, вселял волнующую надежду: если бы она могла позволить себе купить это, она превратилась бы в совсем иную Рой Элизабет Уэйс, которой суждены известность и любовь.
Она и Алфея подкрепляли себя пирожными со сливочной помадкой или взбитыми сливками с клубникой — настолько густыми, что их нужно было есть ложкой. Алфея платила из собственного кармана. После полудня они непременно посещали Фокс Беверли или Уорнер Беверли, за что также платила Алфея.
Однако, подумала Рой. Однако… Мать оставила ее присматривать за сестрой, потому что в случае нужды Мэрилин больше не к кому обратиться. Престарелый мистер Хейл, владелец этого незаконного пристанища, уехал к сыну в Сан-Диего, а жившие по-соседству бюргеры воротили нос от Уэйсов. Вдруг случится нечто чрезвычайное? Например, кровотечение или что-нибудь еще?
— У тебя все еще болит? — спросила Рой.
Мэрилин подняла глаза к потолку.
— Нет.
— Сказала она…
— Сказала я… Рой, если хочешь знать, мне до смерти хочется побыть одной, — умоляющим тоном произнесла Мэрилин.
После некоторой паузы Рой сказала:
— Я пойду.
Она позвонила Алфее, затем занялась своим лицом.
— Мы можем заскочить в библиотеку. Хочешь какую-нибудь книгу?
— Возьми мне какой-нибудь роман. Передай привет Алфее. — Мэрилин столь артистично изобразила улыбку, что Рой ушла успокоенной.
Едва шаги Рой затихли, как Мэрилин растянулась на сшитом из лоскутов пыльном одеяле и дала волю слезам.
Какая это роскошь — поплакать в одиночестве!
В будни Нолаби работала в ночную смену и имела возможность быть с Мэрилин, когда Рой находилась в школе. Мэрилин никогда не оставалась одна. Порой ей становилось трудно дышать, что, насколько она понимала, было отнюдь не результатом аборта, а результатом того, что она не имела возможности выплакаться. Когда Мэрилин начинала плакать, Нолаби выглядела совершенно несчастной, а Рой чувствовала себя весьма неловко. Поэтому Мэрилин вынуждена была держать себя в руках.
Линк, прости, прости меня, думала она, прижимая подушку к кровоточащей опустошенной части своего тела.
В дверь несколько раз энергично постучали.
Она подняла глаза, посмотрела на дверь удивленно и виновато, словно ее застали за совершением какого-то немыслимо безнравственного поступка.
— Кто там? — спросила она.
Стук повторился.
— Кто там?
— Я… Джошуа Ферно.
Низкий, звучный голос напомнил Мэрилин кошмарную сцену с пьяным Ферно в его кабинете. Желудок ее внезапно сжался и заныл. Она села в кровати.
— Мистер Ферно, — громко сказала она. — Я неважно себя чувствую.
— Они у меня с собой. — Через дверь его голос звучал несколько приглушенно и искаженно, но, похоже, Джошуа Ферно был трезв. — Я имею в виду рассказы.
Мэрилин провела пальцами под глазами. Вернуть рассказы Линка стало для нее навязчивой идеей.
— Я вам очень благодарна. Оставьте их под дверью.
— Нам нужно поговорить.
Снова увидеть это чудовище? Ни за что!
— У меня сильный грипп. Я заразна.
— Вы просто хотите отделаться от меня.
Каким бы ужасным ни был этот человек, подумала она, но он отец Линка, и он переживает случившееся, пусть даже столь малоприятным образом.
— Подождите секунду, — сказала Мэрилин, натягивая голубое платье. Она завязала бант, высморкала нос, провела расческой по волосам и медленно направилась к двери.
Сделав глубокий вдох, словно перед выходом на сцену, она повернула фарфоровую ручку двери.
Джошуа Ферно держал шкатулку под мышкой. На нем была другая, но тоже цветастая просторная рубашка, лицо его было загорелым, а глаза сверкали, словно отполированные черные камни, когда он вперил в Мэрилин свой взор.
— Я вам очень благодарна за это, мистер Ферно. — Она протянула руку, чтобы заполучить шкатулку.
Однако Джошуа Ферно не спешил с ней расстаться.
— Я пришел для того, чтобы поговорить с вами.
— Я в самом деле чувствую себя очень скверно.
— Душа моя, я читал это сегодня с половины четвертого утра. Я не мог оторваться. — Твердость и решительность его тона не оставляли шансов на то, что его можно остановить. Линк как-то сказал, что Большой Джошуа всегда поступает по-своему. Он не отрывал от нее глаз, и Мэрилин казалось, что этот взгляд оказывает на нее какое-то физическое воздействие. Мэрилин продолжала держать дверь открытой. Ей пришло в голову, что он не может не заметить, насколько разителен контраст между его великолепным особняком и этой грязной хибарой, и она нагнулась, чтобы убрать ночную рубашку Рой и чулок Нолаби.
— Не надо этого делать, — сказал Ферно. Складной стул страшно заскрипел, когда он опустился на него. — Я ненавижу всю эту суету.
На подоконнике стояла тарелка с яйцами, и Мэрилин отнесла ее на кухонный стол.
— Ради Бога, садитесь. — Он смотрел на Мэрилин до тех пор, пока она не повиновалась его приказу. — Очевидно, вы и есть Рейн.
Мэрилин почувствовала ком в горле и опустила глаза.
— Вроде того.
— Прежде чем двигаться дальше, скажу: меня информировали, сказали вполне нелицеприятно (это сделала моя Би-Джей), что в тот день я вел себя по-скотски. Я был в стельку пьян и слеп, но помню, насколько был примитивен. — Его голос зазвучал несколько спокойнее.
Мэрилин догадалась, что Джошуа Ферно извиняется.
— Я понимаю, — со вздохом сказала она. — Все в порядке.
Джошуа Ферно дотронулся ладонью до шкатулки.
