Елена Арсеньева - Царственная блудница
Да, кого боги хотят погубить, того они лишают разума. Всесильный Алексашка рухнул с высот, на которых считал себя непоколебимо утвердившимся. Лишенный чинов и званий, лишенный всего на свете, в одних сапогах, одетый в чем был, даже без пары сменного белья, он оказался загнан в далекий северный Березов, где умер спустя два года, вслед за смертью своей дочери, государевой невесты Марии.
Разумеется, интрига по свержению Меншикова разворачивалась в таких верхах, куда простушку Елисавет не пускали, и измышлялась такими титанами-авантюристами, по сравнению с которыми она была просто девочка из церковного хора. Однако Елисавет на всю жизнь осталась в убеждении, что противнейший Меншиков вместе со своей ледяной куклой Машкой оказались низвергнуты не без ее помощи. Что ж, отчасти так оно и было, потому что, когда б молодой государь не оказался распален страстью к Елисавет, он вряд ли поступил так беспощадно со своей нареченной невестою.
Забавно: все вокруг про себя и в голос называли Елисавет шлюшкой да потаскушкой. Она давала для этого все основания! И все же не пустила в ход свой последний козырь, чтобы одним махом вернуть себе все утраченные со смертью родителей позиции и штурмовать твердыню трона. Для достижения сего необходимо было только одно: затащить племянника в постель. Именно этого Елисавет не сделала.
Почему? Предпочитала более взрослого и опытного любовника? Опасалась потерять Бутурлина, которого между делом ввела в государево окружение, – в своих донесениях саксонский посланник Лефорт называл его «министром священных тайн развлечений императора»? Или все, что она могла вытерпеть от Петра, – это нескромные взгляды и мимолетные касания, а на большее решиться ей было противно? Или ей просто нравилось кружить ему голову – она ждала, чтобы мальчик повзрослел? А потому беззастенчиво кокетничала на его глазах то с Бутурлиным, то с Ванькой Долгоруким, даже в голову не беря мысль о том, что это слишком больно ранит Петра, что не одна же она красавица при дворе и не одной же ей хочется сделаться императрицей.
Будь у нее в голове хоть капля разума, она вела бы себя хоть чуть-чуть иначе. Будь у нее в голове хоть капля разума, она не забеременела бы!..
Нет, не от Бутурлина – в очередном приступе ревности Петр сообразил, что его пассия обманывает его на глазах у всех, и отправил – собственно говоря, сослал! – «министра священных тайн развлечений» в Киев, где тому пришлось пробыть несколько лет. Но если кто-то думает, что Елисавет смертельно опечалилась, он ошибается. Свято место не бывает пусто, а спать в одиночестве Елисавет отвыкла очень давно. Место Бутурлина заступил другой красавец. Это был троюродный брат Елисавет, Семен Кириллович Нарышкин. Он был на год младше кузины, тем паче – младше Бутурлина, однако выгодно отличался от него. Александр Борисович, добрый малый, весельчак, что называется, рубаха-парень – мушкетер, гвардеец, сразу хватал милую женщину на руки и волок в укромный уголок, где приступал к боевым действиям, даже не озаботясь нежным словцом. А потом одобрительно похлопывал царевну по голеньким пухленьким ляжкам, словно это была норовистая, с трудом объезженная лошадка.
Семен Кириллович был совершенно другим. Про него говорили, что в его красоте (а он и впрямь был удивительно красив!) соединялся внешний облик утонченного барина, чрезвычайное изящество и княжеское великолепие. Его не зря сравнивали со знаменитым французским щеголем минувшей эпохи – эпохи Людовика XIV – шевалье де Лозеном, в которого была до безумия влюблена Великая Мадемуазель – кузина Короля-Солнце – и которого она заполучила в мужья только на склоне жизни.
Елисавет была не столь терпелива. Едва запорошило первым ноябрьским снежком 1728 года след уехавшего в Киев Бутурлина, как она принялась отчаянно кокетничать с Нарышкиным. Утонченный галант, Семен Кириллович был немало огорчен, что не мог долго, как и подобает истинному кавалеру, вести осаду неприступной Прекрасной Дамы. Какая там осада, его самого взяли нетерпеливым штурмом! – однако он несколько откорректировал интимные пристрастия Елисавет, привил ей вкус не только к неутомимым и длительным скачкам, но также и к затейливым фигурам «верховой езды», а кроме того приучил перемежать любовные ласки стихами и изысканной музыкой. Вдобавок ко всем своим достоинствам, Семен Кириллович был недурной стихотворец и приличный музыкант. В его нежных и чувственных руках Елисавет пела от счастья, словно флейта, и в угаре страсти даже не сразу заметила, что некоторые таинственные дни ее женского календаря никак не наступают.
О ее связи с Нарышкиным, само собой разумеется, стало известно императору. Семену Кирилловичу было предписано немедля отправиться в путешествие. Новая потеря Елисавет...
Поскольку Нарышкин приходился дальним родственником не только Елисавет, но также и юному царю Петру, с ним обошлись милостивее, чем с Бутурлиным, и не закатали в киевскую глухомань, а отправили в Париж, где он довольно долго прожил под фамилией Тенкин и выполнял дипломатические поручения. Семен Кириллович был, кроме всего прочего, очень умен и потому оказался полезен России даже тогда, когда ее отношения с Францией казались безнадежно испорчены.
Итак, Нарышкин отбыл в Париж, Елисавет осталась одна. Одна – и беременна...
Это было последней каплей, погасившей любовь к ней Петра. Страсть стала угасать еще некоторое время назад, когда тщеславный, избалованный мальчик понял, что не желает быть игрушкой в руках своей беззастенчивой тетки. Ревность одолела любовь и убила ее. К тому же в это время на свободное место на троне проворные руки стали подталкивать другую женщину.
Екатерина, дочь ближайшего к Петру человека – князя Алексея Григорьевича Долгорукого, была одной из красивейших женщин своего времени, однако Петр долгое время оставался к ней совершенно равнодушен. Она напоминала ему Марию Меншикову – своей холодностью и надменностью. Однако чувства вовсе не холодной по натуре Екатерины были отданы щеголю и красавцу Альфреду Миллесимо, секретарю австрийского посольства и родственнику австрийского посла Вратислава. Молодые люди были помолвлены, однако отец Екатерины спохватился, что вполне может устроить дочери другой, более выгодный брак. Уж, наверное, есть разница: быть австрийской графиней или русской императрицей!
Миллесимо вернули слово и отказали от дома, а когда он попытался увидеться с Екатериной, едва не выслали из России.
По сути дела, Екатерина Долгорукая попала в такую же историю, как Елисавет: она могла взобраться на вершины власти только с помощью мальчишки, к которому была, строго говоря, равнодушна. Разница между нею и Елисавет заключалась только в темпераменте: в одной он переливался через край, другая была внешне сдержанна. Да и тщеславия у Екатерины оказалось не в пример больше, чем у беспутной Елисаветки. Кроме того, у царевны не имелось никакого наставника, кроме не слишком-то разумной головы, а с Екатерины глаз не спускал ее деспотичный и властолюбивый отец. Точно так же он не спускал глаз и с Петра. Беспрестанно приглашал его в свое имение в Горенки, где все охотились, скакали верхом да бражничали, то есть занимались любимым времяпрепровождением государя. Остерман, который в союзе с Долгоруким свалил Меншикова, чтобы получить молодого императора в свое полное и единоличное распоряжение, хватался за голову. Однако он не знал, что главный удар еще только ждет его впереди. В один из октябрьских дней 1729 года Петр вернулся в Москву мрачнее тучи и сообщил, что женится на Екатерине Долгорукой.
