Дебра Маллинс - Сладкий грех
Она бросилась в гостиную, пренебрегая нормами этикета и заставляя его идти следом. Джеймс захлебывался криком. Она выхватила его из корзинки и стала укачивать на руках.
— Тише, тише. Миранда уже пришла.
Герцог вошел в комнату с меньшей поспешностью.
— С ним что-то не так?
Она подняла на него глаза, удивленная нотками беспомощности в его голосе.
— Нет, просто устал. Думаю, он скоро уснет.
— Понятно.
Она покрепче прижала Джеймса к себе и стала убаюкивать, повернувшись таким образом, чтобы видеть герцога.
— Дети в таком возрасте в основном только спят да едят.
— А как вы поняли, что он именно устал?
— По крику. — Она сдержала улыбку при виде того, как нелепо он выглядел, стоя перед стулом. — Присаживайтесь, ваша милость.
— Вайльдхевен, — мягко поправил он. — Я не могу сесть, когда дама стоит.
— Я не могу укачивать его сидя, — сказала она. — Правда, садитесь — для меня это нисколько не оскорбительно, напротив, я чувствую себя неловко, когда вы вот так стоите над душой.
— У вас нет причин испытывать неловкость. Я сам согласился помогать ребенку до тех пор, пока не найдется настоящий отец.
Всего одна фраза — и всей ее непринужденности как не бывало.
— Как же это благородно с вашей стороны — предоставить кров чужому малышу.
Съязвив, она повернулась к нему спиной, делая вид, что нужно вернуть Джеймса в корзину. На самом же деле она хотела скрыть разочарование, которое, без сомнения, появилось на ее лице. Почему всякий раз, стоило ей расслабиться, он тут же напоминал ей, кто он и кем является?
Мужчиной, причем богатым мужчиной. Герцогом. Человеком, которого судьба других людей волновала не больше, чем грязь на ботинках.
Она посмотрела на малыша, снова заставляя себя подумать о том, что было для нее на первом месте. Что действительно имело значение. Джеймс лежал с крепко зажмуренными глазами и яростно сосал кулачок, готовясь вот-вот уснуть. Сердце ее сжалось от любви.
Ради него она сделает все, что сможет.
Миранда аккуратно поправила одеяльце, чтобы ему удобнее спалось. После чего, заняв оборонительную позицию, она наконец смогла повернуться лицом к герцогу Вайльдхевену.
С удивлением она обнаружила, что он наблюдает за ребенком со смесью боли и, может быть, даже тоски, как на миг показалось ей.
«Удивительно, — думал тем временем он, — какими мы все рождаемся маленькими и беззащитными и все равно потом становимся теми, кем нам суждено стать».
Сердце Миранды екнуло в груди.
Нет. Она не даст слабину. Нельзя ему доверять.
— Что ж, такова жизнь, не так ли? — Она снова села на свой стул у окна, и он наконец тоже смог расположиться в кресле. — И все же, ваша милость, чем обязана чести видеть вас?
Ее выпад хоть и не задел его, но и незамеченным тоже не остался. Вайльд помедлил, прежде чем отвечать, — он пытался найти хоть каплю тепла в ее взгляде. Но выражение ее лица оставалось вежливым и безучастным — совсем не таким, каким он хотел бы видеть его.
Черт побери, что же такого он сказал, что она снова восприняла его в штыки? Когда он только приехал, она смеялась с ним и шутила. Теперь же смотрела на него, как на вора в ювелирной лавке. А он хотел, чтобы она чувствовала себя с ним свободно. И не только потому, что, как он считал, она обладала информацией, которая могла бы прояснить его самую насущную проблему. Он просто хотел вызвать у нее симпатию. Почему? Он предпочитал пока не задумываться. Но у нее отчего-то было больше причин видеть в нем врага, нежели друга.
И лгать ей он был не намерен.
— Я здесь, потому что пообещал временно позаботиться о ребенке, по крайней мере, до тех пор, пока не найдется его настоящий отец. Я приехал отвезти вас в ваш новый дом.
— «Мой новый дом»! А чем плох этот?
Он огляделся вокруг и пренебрежительно пожал плечами, будто перед ним был не уютный гостеприимный дом, а захудалая конюшня.
— Я снял для вас неплохой особняк, мисс Фонтейн. В нем вы будете чувствовать себя гораздо комфортнее — там хотя бы имеется прислуга.
Все то время, что он говорил, она сидела прямо, будто аршин проглотила.
— Я не хочу жить за чужой счет.
— Но разве вы не к этому стремились?
— Не совсем. — Она встала и принялась нервно мерить шагами комнату, скрестив руки на груди, тем самым будто отгораживаясь от него. — Я лишь надеялась, что вы признаете сына и будете воспитывать его сами.
— Так бы и было, будь он моим сыном.
Она резко развернулась к нему лицом, глаза ее расширились от гнева, а щеки раскраснелись.
— Как вы смеете это отрицать? Ваша родная бабушка признала его членом семьи.
— Я уже вам говорил, что не могу быть отцом этого мальчика.
— Да-да, потому что вы отгородились от мира в сельском поместье и оплакивали смерть жены. — Она пренебрежительно махнула рукой. — Только, как по мне, это совсем не исключает возможности отцовства, Вайльдхевен. Вот если б вы находились за пределами страны или были тяжело больны — тогда другое дело.
Он крепко вцепился в подлокотники кресла, так что аж костяшки побелели.
— Мое отшельничество было равносильно этому, — медленно произнес он. — В тот период я никого не хотел видеть — ни друзей, ни родных. Ни тем более любовниц.
— Ужасно. — В ее взгляде читалось сочувствие, но вместе с тем и упрямство. — Мне доводилось видеть, как мужчины развлекаются с трактирными девками, пока их жены рожают детей. Так что несложно поверить в то, что герцогу после смерти жены захотелось женской ласки.
Он резко отодвинул стул в сторону.
— И где же вы такого насмотрелись, мисс Фонтейн? Вы строите из себя женщину с высокими моральными устоями. Но где же барышня с такой тонкой душевной и моральной организацией могла видеть подобное?
— Я росла в бедности.
— О, чую, тут повеяло загадкой. — Он подошел вплотную, разглядывая ее лицо. Стоило ему подумать, будто он ее разгадал, как открылась новая, неизвестная сторона медали. — Кто ваши родители, Миранда? Откуда вы родом?
— Мы говорили о Джеймсе.
— Да, но сейчас речь идет о вас. — Он подошел так близко, что от его дыхания зашевелились завитки её волос. — Вы настоящий борец, мисс Фонтейн. Джеймсу очень с вами повезло. Но зачем незамужней женщине с такой изысканной внешностью взваливать на себя заботу о чужом ребенке?
— Больше некому. — Она посмотрела на спящего малыша, затем снова на него. — Летти погибла, мужчина, отец ребенка, ее бросил. Она попросила лишь об одном — чтобы я позаботилась о Джеймсе и добилась того, чтобы он занял достойное место в обществе.
