Сьюзен Поль - Безмолвная графиня
«Да, этот отвратительный тип дал это понять, – написала Лили. – Но проблема не в этом. Проблема в них. – Она дважды подчеркнула: в них. – Что-то между ними произошло».
– Что-то? – Он понимал, что она имела в виду. Вряд ли было простым совпадением, что любовница Кардемора была как две капли воды похожа на его невестку. – Вы имеете в виду что-то личного характера?
Волнуясь еще больше, она написала: «Я не знаю! Они почти не разговаривают и старательно избегают друг друга. Что это может быть? Я спросила, но они говорят, что все в порядке».
– Может быть, так и есть, моя дорогая, – нежно сказал он, стараясь ее успокоить. – Возможно, они просто устали. Разве это так уж удивительно в середине трудного сезона? Вашей тете Маргарет приходится сопровождать и выводить в свет даже не одну, а двух девушек. А ваш брат очень занятой человек. Парламент, коммерческие дела и королевский двор. Есть от чего устать. – (Лили печально покачала головой.) – Если дело в чем-то другом, то вам и в этом случае придется оставить их в покое и уповать на время. Любое вмешательство только осложнит ситуацию.
Тяжело вздохнув, она откинула голову на его руку.
– Я д-думаю, ч-что Эр-рон л-любит ее.
– Правда? – ласково спросил Грейдон, нежно проводя пальцем по ее щеке. Он не переставал изумляться непорочной красоте ее лица. – Вполне вероятно. Я думаю, что многие мужчины влюблены в леди Маргарет. Она не только красива, но и умна, не говоря уж о прекрасных манерах. А вашему брату не чуждо все человеческое. Любовь – сугубо личное чувство, которое не терпит вмешательства. Когда-нибудь, когда вы сами испытаете это чувство, вы поймете, что я имею в виду. А теперь, хорошая моя… – он приложил палец к ее губам, когда она попыталась что-то сказать, – вы должны ответить на один вопрос. Если я вас поцелую, не посчитаете ли вы это оскорбительным?
Она посмотрела на него, широко раскрыв глаза, скорее от изумления, чем от возмущения. Он был удостоен чести танцевать с ней ее первый вальс, ее первый танец на первом балу, и навсегда сохранит эти дорогие воспоминания. Но он хотел получить и первый поцелуй.
– Это ночь вашего дебюта, Лили, – прошептал он. – Я всего лишь хочу поцеловать вас, в ознаменование вашего приобщения к взрослой жизни.
Она дважды моргнула, судорожно вздохнула и прошептала «д-да» так нежно, что это было больше похоже на дуновение, чем на слово.
Грейдон наклонился и поцеловал ее. Это было мимолетное прикосновение губ, почти такое же невинное, как братский поцелуй. Именно этого он и хотел. Чтобы они помнили об этом как о чем-то нежном и сладком. Однако Грейдон с изумлением ощутил куда более сильное чувство. Оно не было похоже на гром среди ясного неба или головокружение. Это было ни на что не похожее ощущение. Он почувствовал в себе некую силу, которой никогда не испытывал раньше. Как будто остались позади последние признаки юности и он окончательно стал мужчиной. Ни сомнений, ни страхов. Все встало на свои места.
Видимо, она испытывала нечто подобное, потому что в ее глазах появилось удивление. Она робко дотронулась до его лица и произнесла его имя с тем же удивлением, которое было в его взгляде.
– Энт-тони.
Она впервые произнесла это.
Он никогда не был в восторге от своего имени, но теперь, слетевшее с ее уст, оно показалось ему самым красивым на свете.
Как-то так получилось, что его губы снова прижались к губам Лили, а ее руки обвились вокруг его шеи, и он притянул ее к себе на колени. Он обнаружил, упиваясь первым прикосновением к ней, что поторопился с предположением, что удара молнии не последует. Обнимая ее, чувствуя ее нежные губы, которые так давно манили его, упиваясь ее свежестью и ощущая ее ответную страсть, он терял голову. Грейдон смутно ощущал опасность этого.
– Нет, – пробормотал он, отстраняясь. Он был настолько ошеломлен, что даже не попытался разомкнуть их объятия. – Нет, Лили.
Она бросила на него мечтательный взгляд. Когда он попытался снять ее с колен и посадить на скамейку, она издала хриплый протестующий возглас, и он задрожал от желания.
– Нет, – твердо повторил он, снимая ее руки со своей шеи. – Боже праведный! – Он судорожно вздохнул. – Вокруг нас люди. Будет катастрофа, если нас увидят. Нам пора возвращаться в дом. – Он поднялся, поставил ее на ноги и вдруг увидел, что по какой-то непостижимой причине она разозлилась. – Лили, я не хотел, чтобы это произошло, и приношу свои извинения. Нет, не отворачивайтесь. – Взяв ее за подбородок, он поднял ее лицо, и их взгляды встретились, хотя она сопротивлялась этому. – Вам нечего стыдиться.
Стыдиться? Лили застыла при этих словах. Она вовсе не стыдилась. Она разозлилась. Как сделала бы любая другая женщина на ее месте, услышав от мужчины, которого любила, что для него было бы катастрофой, если бы его увидели целующим ее. Она попыталась отвернуться, но он взял ее за плечи и крепко держал.
– Не обижайтесь на меня за это, – сказал он севшим голосом. Раньше она никогда не слышала, чтобы он так говорил. – Одному Богу известно, как бы я хотел изменить все, если бы это было в моих силах. Но это невозможно. Невозможно, Лили. Поймите то, что я хочу сказать. Пострадает слишком много людей, возможно, даже вы…
– М-не в-все рав-но!
– Но мне не все равно, – мягко сказал он. – Вы даже себе не представляете, что может сделать общество с вами. И с другими. – Он кивнул в ту сторону, где они встретили мисс Гамильтон и Чарльза Кассина, и Лили внезапно поняла. – Мы не должны позволить этого, Лили. – Он взял ее лицо в свои ладони. – Пожалуйста. Поймите все, что я говорю, и все, что не могу сказать. – Он медленно наклонил голову и снова поцеловал ее, нежным и долгим поцелуем. Потом поднял голову и встретил ее испытующий взгляд. Они немного постояли, а потом он повел ее в сторону дома.
Глава тринадцатая
Погода была не по сезону прохладной, а ночной воздух потяжелел от сырого тумана. Граф Грейдон равнодушно смотрел в окно своего экипажа на серую мглу, соответствовавшую его настроению. С момента бала в Уилборн-Плэйсе прошло восемь дней. Восемь долгих, утомительных дней. Палата лордов без конца заседала, что в нормальных обстоятельствах его бы только радовало, но теперь политическая жизнь не привлекала его так, как прежде. Он не находил в этом удовольствия, как и во всем остальном. Всему виной была Лилиан Уолфорд. Он думал о ней целый день. И грезил ночью. Это становилось наваждением.
Дни, прошедшие после бала, превратились в кошмар. Высшее общество, сдержанно отреагировавшее на его и Мэргейта поведение, позволило уйти в прошлое событиям, которые имели место в Гринвиче. Но сцена, разыгравшаяся между лордом Долтри и Изабель в саду графа Кардемора, разожгла огонь. Граф Кардемор в раздражении уехал из города на неопределенное время. Без его поддержки Грейдону приходилось сдерживать ядовитые слухи, циркулирующие в различных направлениях. Единственным его союзником была леди Маргарет, которая, находясь в гуще стервятников, старалась не подавать виду и вести себя так, словно ничего особенного не произошло. Грейдон тоже играл свою роль великолепно. Под пристальным оком лондонского света он делал то, чего от него ждали, – был вежлив, обходителен, сдержан и проклинал условности, которые обязывали его так себя вести.
