Нора Робертс - Суженый Меган
– Ни за что не расскажу ей. Именно поэтому ты сбежал? Чтобы избавиться от отца?
– Это одна из причин.
Найт потянулся и погладил нежную щеку кончиком пальца.
– Знаешь, если бы я раньше догадался, что для того, чтобы подобраться к тебе, надо всего-то рассказать, как получил несколько ударов ремнем, то давно поведал бы о своем детстве.
– Это не тема для шуток.
Голос Меган звучал низко и разъяренно.
– Нет никаких оправданий для истязания ребенка.
– Эй, я все уже пережил.
– Правда?
Мег повернулась и впилась в собеседника глазами:
– И перестал ненавидеть отца?
– Нет, – спокойно ответил Фери. – Нет, не перестал. Но запретил себе придавать прошлому слишком большое значение и, возможно, поэтому исцелился от воспоминаний.
Найт остановил автомобиль перед Башнями и подался к Меган:
– Невозможно забыть человека, который травмировал тебя на всю жизнь. Но самая лучшая месть – осознать, что случившееся больше не властно над тобой.
– Намекаешь на отца Кевина, а это совсем не то же самое. Я не была беспомощным ребенком.
– Зависит от того, где провести границу между беспомощностью и невинностью.
Затем открыл автомобильную дверцу:
– Я донесу Кевина.
– Не надо, я сама, – потянулась Мег, но Натаниэль уже держал парнишку на руках.
Они мгновение стояли рядом в уходящей летней жаре, мальчик между ними, голова отдыхает на надежном мужском плече, темные волосы к темным волосам, накаченные мускулы и детские мышцы.
Что-то сжалось глубоко внутри Мег, набухло, пытаясь вырваться на свободу. Она судорожно вздохнула, погладила сына по спине, ощутив ровный ритм его дыхания.
– У него выдался долгий день.
– Как и у тебя, Мег. У тебя тени под глазами. Но если они свидетельствуют, что прошлой ночью ты спала не лучше меня, в таком случае, не возражаю наблюдать эту синеву.
Очень трудно, решила она, невероятно трудно держаться подальше от потока, тянущего к этому человеку.
– Я не готова к такому, Натаниэль.
– Иногда налетевший ветер сбивает с намеченного рассчитанного курса, но, если повезет, можно оказаться в более интересном месте, чем планировал.
– Не люблю зависеть от удачи.
– Не страшно – зато я люблю.
Найт устроил мальчика поудобнее и понес к дому.
Глава 6
– Не понимаю, из-за чего весь этот дьявольский переполох, – ворчал Голландец, взбивая яйца в воздушную пену для выпечки своего нежнейшего светлого бисквита.
– Трентон Cент-Джеймс II – член семейства.
Коко, вся на нервах, проверила температуру запекаемой говяжьей вырезки. Предстояло переделать дюжину вещей, начиная с огуречной маски для лица, которой она изредка баловала себя, и заканчивая большим количеством блюд, которые требовалось приготовить.
– И президент корпорации «Отели Cент-Джеймсов».
Удостоверившись, что с говядиной все прекрасно, полила жиром жареную утку.
– Поскольку это его первое посещение «Пристанища», очень важно, чтобы все прошло безупречно.
– Подумаешь, событие: завалится какой-то богатый ублюдок выпить и закусить на дармовщинку.
– Мистер ван Хорн!
У Коко екнуло сердце. Казалось, после шести месяцев общения с этим субъектом ее уже ничто не должно шокировать. Но на самом деле…
– Я знакома с мистером Сент-Джеймсом… э-э-э… много лет. И могу заверить, что он успешный бизнесмен, владелец большой компании. Уж точно не халявщик.
Голландец фыркнул, кинув на Коко внимательный взгляд. Разоделась в пух и прах, отметил он. Супер-пупер платье сверкало и стекало вниз, достаточно короткое, чтобы можно было похвастаться стройными ногами. И лицо порозовело. Явно не от кухонного жара. Его губы скривились в ухмылке:
– Он ваш дружок?
Румянец на ее щеках приобрел багровый цвет:
– Конечно, нет. Женщина моего… опыта не имеет дружков.
Коко незаметно проверила макияж, глянув на отражение в блестящей вытяжке из нержавеющей стали.
– Пожалуй, он настоящий денди.
– Денди. Ха! Говорят, он был женат четырежды и теперь отстегивает громадные алименты, сравнимые с национальным долгом. Задумали стать номером пять?
Не в силах вымолвить ни слова, Коко прижала руку к груди.
– Вы… – запнулась она, подбирая слова. – Невероятно грубы. Абсолютно невоспитанны.
– Эй, не берите в голову! Раз уж невтерпеж, то вперед – подцепите на удочку богатенькую рыбку.
Коко сдавленно пискнула, взыгравший темперамент вызвал перед глазами пляшущие красные точки, ужаснув ее… она же в конце концов цивилизованная женщина… поэтому подалась вперед и протаранила массивный торс коралловым ногтем.
– Больше я не намерена терпеть ваши оскорбления.
– Правда? – рявкнул грубиян в ответ. – А что сделаете-то?
Коко еще немного приблизилась так, что они оказались нос к носу:
– Уволю.
– Ой, ну прям плюнули мне в душу! Вперед, красотка, увольняйте. Посмотрим, как без меня управитесь с вечерним банкетом.
– Уверяю вас, прекрасно без вас обойдусь.
Сердце бешено колотилось, и Коко испугалась, не вырвется ли оно из груди.
– Черта с два!
Нилс ненавидел ее духи. Ненавидел! От них дергались ноздри и увлажнялся рот.
– Вы еще пешком под стол ходили, а я уже вовсю кашеварил.
Коко не могла перевести дыхания, просто не могла.
– Эта кухня больше не нуждается в вас, мистер ван Хорн. Так же как и я.
– Очень даже нуждаетесь.
Как его руки оказались у нее на плечах? Почему он прижал ее к себе? Плевать, как и почему, отмахнулся Нилс. Он ей покажет, что почем.
Коко широко распахнула глаза, когда жесткие глумящиеся губы впились в нее долгим решительным поцелуем. Однако она ничего не видела. Весь ее мир, так красиво обустроенный, накренился. Вот почему – естественно, только поэтому – она уцепилась за наглого варвара.
Надо бы отвесить нахалу пощечину. Конечно, надо бы… Но попозже…
«Черт бы побрал женщин, – бушевал Голландец. – Черт бы побрал их всех. Особенно высоких, соблазнительных, благоухающих, у которых губы со вкусом… спелых вишен. Всегда питал слабость к терпкости…»
Нилс отстранил Коко, но продолжил крепко стискивать ее плечи огромными ручищами.
– Выясним-ка кое-что прямо сейчас… – начал Голландец.
– А теперь послушайте… – одновременно произнесла Коко.
И отпрянули друг от друга, словно напроказившие дети, когда дверь кухни распахнулась.
Меган окаменела в дверном проеме с отвисшей челюстью. Наверняка увиденное просто померещилось, решила она. Коко проверяет духовку, Голландец отмеряет муку в тесто. Конечно же, они… не обнимались. И все же оба пылали румянцем.
– Извините меня, – справилась Меган. – Извините, ох…
