Паола Маршалл - Королевское предложение
Теперь это были не леди и джентльмен, а два объятых страстью существа, сошедшихся в любовной схватке на траве. Как они там оказались, этого не понял ни он, ни она. Словесные баталии последних недель постепенно разжигали неосознанное влечение друг к другу, и теперь оба оказались не в силах противиться неожиданному могучему порыву страсти.
Там же, на траве, отбросив одежды, здравый смысл, приличия и этикет, они узнали неведомое прежде чувство освобождения. Ничего подобного Джорджи не испытывала со своим мужем, а Джесс наконец постиг истинное блаженство утоленной страсти.
Им и в голову не могло прийти, что за ними следит какой-то человек в рабочей одежде. Он незаметно шел за Джессом от самого его дома и лежал неподалеку от них в высокой траве.
Будет что сообщить хозяину в Лондон, да только сомнительно, чтобы от этого был какой-то толк. Хотя, с другой стороны, из-за таких вот сообщений, бывало, рушились империи. Человек лежал и посмеивался.
Как долго они нежились в Эдеме, сотворенном собственными ощущениями, неизвестно. Джорджи незаметно задремала в объятиях Джесса, чувствуя на себе его взгляд. Уснул и он. Разбудили ее голоса птиц в кронах деревьев у них над головой.
Открыв глаза, она не сразу вспомнила, где находится, а когда вспомнила, испугалась.
Так, значит, это правда. Но что он подумает о ней? Сдаться так легко, без всякого сопротивления… И это она, уравновешенная Джорджи, всегда презиравшая женщин, теряющих голову от одного лишь мужского взгляда или прикосновения… Так легко попасться в ловушку, расставленную когда-то Еве, и раствориться в объятиях мужчины…
Джорджи, чувствуя, как пылают щеки, порывисто села, вспомнив о том, что она раздета. Джесс проснулся и перевернулся на спину, улыбаясь ей так, словно это совершенно естественно – увидеть ее вдруг здесь, на траве, под ясным небом, слыша пение птиц…
– Ох, Фиц, я не думала, что так случится, – Джорджи начала собирать свою одежду.
Ее взгляд скользнул по его обнаженному торсу, и она невольно залюбовалась могучим телом, доставившим ей такое наслаждение.
– Я тоже, – еще не совсем проснувшись, проговорил он. – Но разве это было не прекрасно? Вы что, жалеете о чем-то?
– Нет, – смущенно ответила она. – Конечно, не жалею, но я никогда прежде так не делала, вы мне верите?
Охваченный сладкой истомой, Джесс ласкал ее взглядом и особо не задумывался о том, что говорит.
– Милая Джорджи, я вам верю, хотя другие могут и не поверить, учитывая, каких свободных нравов придерживался ваш покойный муж.
Он сразу понял, что сказал лишнее, но было уже поздно.
Джорджи замерла. Лицо превратилось в маску.
– Откуда вы об этом знаете, Фиц? Я никому не говорила, даже Гарту и Каро.
Вскочив на ноги и лихорадочно подбирая с земли остатки своей одежды, она на миг остановилась и воскликнула:
– О, я знаю. Это Кайт, да? Вы поручили ему узнать обо мне, когда он ездил в Лондон, так? И поступить так со мной, решив, что я лягу с любым, да?
– Нет. – Джесс уже чувствовал себя неловко оттого, что он сидит голый, а она одевается, и в то же время любовался каждым движением ее грациозного тела. – Нет, поверьте мне, Джорджи, все совсем не так, я…
Он хотел сказать: «Я люблю вас», но Джорджи не дала ему договорить:
– Так вы не станете отрицать, мистер Джесмонд Фицрой, что поручали Кайту? Но зачем, зачем?
В ее голосе было такое отчаяние, что Джесс, забыв о своей наготе, вскочил на ноги и попытался обнять ее:
– Послушайте меня, Джорджи. Для вас я Фиц.
Она его оттолкнула.
– Вы поручали или не поручали Кайту проверить меня?
– Я всех проверял…
Джесс замолчал, сообразив, что она не «все», она – Джорджи, поверившая ему.
– Пришлите мне счет, мистер Фицрой, за помощь Каро, и я его оплачу. Прощайте.
Джесс начал спешно одеваться, чтобы последовать за ней, но не успел: она скрылась за поворотом, ушла. Он потерял ее. Дурак, не сказал, что любит ее и хочет жениться на ней.
Брюки выпали у него из рук.
Жениться на Джорджи? Разве такой он видел свою жену?
Поразмыслив, он оставил мысль догнать ее, уверенный, что еще будет случай поговорить с ней, признаться ей в любви… и сделать предложение.
Утешая себя таким вот образом, Джесс продолжал одеваться, и вдруг ему показалось, что он не один, за ним кто-то подсматривает. Он оглянулся.
Вокруг никого не было.
Рабочий уже подбегал к Джесмонд-хаузу. Слава богу, есть о чем докладывать, пусть даже наверху и сочтут это не стоящей внимания ерундой.
Джорджи не считала происшедшее ерундой. При одном только воспоминании об этом ее охватывал мучительный стыд. Как она могла так обмануться в нем? Самое неприятное теперь, что в маленьком Нетертоне нет никакой возможности избежать общения с ним. И невозможно отказать Гасу и Энни, которые привыкли играть с Джессом.
Прежде всего никто не должен заметить ее удрученного состояния. Она направилась к дому легкой, непринужденной походкой – никому и в голову бы не пришло, что она только что получила смертельный удар.
К счастью, Каро с Гартом пили чай в гостиной, и Джорджи как ни в чем не бывало присоединилась к ним.
– Не видели Фицроя во время прогулки? – спросил Гарт.
– Только издалека. – Лгать оказалось совсем нетрудно.
– Говорят, ремонтные работы идут с размахом. Или старуха оставила ему больше, чем мы думали, или у него самого приличное состояние. Этот Фицрой какой-то странный, в нем есть что-то загадочное, вам не кажется? – Гарт поглядел на Джорджи так, словно ожидал от нее возражений.
– Единственное, что мне кажется загадочным, почему о нем столько говорят, – сказала Джорджи с холодной миной. – Наверное, из-за того, что в Нетертоне редко что происходит. Кстати, Каро, ты получила от банкира Боулби письмо, которое он тебе обещал при встрече? – обратилась она к невестке в отчаянной попытке увести разговор от Фица. – Ну, то, в котором он дает месячную отсрочку без начисления процентов?
– Нет, но он обещал.
– Может, вы с Гартом завтра съездите к нему и убедите дать письменное подтверждение?
– Он же подумает, что мы ему не верим! – воскликнул Гарт.
– Финансовые дела необходимо оформлять надлежащим образом. Так всегда требовал Чарлз.
– Ладно, – согласился Гарт. – Завтра съездим в банк. Но вы рискуете превратиться в брюзгу, Джорджи!
Джорджи так и подмывало сказать Гарту, какой он безмозглый дурак и потому рискует провести остаток жизни в долговой тюрьме. Но после вероломного поступка Фица слезы стояли у нее в горле, и она промолчала.
– Я пойду. Надо еще написать письма, – сказала она, стараясь придать лицу веселое выражение. Увидимся за ужином.
