Джейн Фэйзер - Серебряная роза
Собаки лаяли у закрытых дверей кухни. Ариэль открыла двери, и они тут же исчезли в темноте, помчавшись через двор к конюшням, куда обычно по вечерам и выходила с ними Ариэль.
Эдгар поднял голову от жаровни, у которой грелся, когда его хозяйка вошла в коридор с денниками, в которых стояли ее аргамаки.
— Ого, я не ждал вас сегодня вечером, миледи.
— Потребуется нечто большее, чем свадьба, чтобы я не сделала своего обычного обхода, — рассудительно произнесла Ариэль. — Как там жеребенок?
Приоткрыв дверь одного из денников, она проскользнула внутрь.
— Ох, какой же он красивый! Я буду скучать без него. Она погладила белую звездочку на лбу жеребенка.
— Неужели можно себе представить, что кто-то готов заплатить за него тысячу гиней?
Ариэль произнесла эти слова почтительным шепотом, почесывая жеребенка за ухом.
— Любой, кто разбирается в лошадях, миледи, заплатит столько или даже еще больше за такую красоту, — подтвердил Эдгар, заглядывая в денник через приоткрытую дверцу.
— Я по-прежнему думаю, что это просто удивительно. Если бы я продала еще парочку, то смогла бы зажить сама по себе.
Она вышла из денника. Эдгар посторонился, давая хозяйке дорогу, затем прикрыл за ней дверь.
— Его сиятельство вчера побывал здесь, — с деланной небрежностью произнес Эдгар.
Ариэль замерла на месте.
— И что он тут делал?
— Да ничего особенного. — Эдгар снова склонился к жаровне, потирая озябшие руки.
Ариэль нахмурилась.
— Он не мог прознать про жеребенка. К тому же все переговоры велись в строгой тайне.
— Думаю, он просто любопытствовал, — предположил Эдгар.
— Но Рэнальф никогда не интересовался моими лошадьми. Как и все остальные. Они помешаны на охоте.
— Может быть, он просто присматривал себе какую-нибудь новую лошадь?
— Возможно.
Но Ариэль не могла успокоиться. Если Рэнальф заподозрит, что невинное увлечение его сестры может приносить хороший доход, он наложит на это свою лапу, не успеет она и глазом моргнуть. Ариэль решила утром как бы случайно заговорить о его визите и посмотреть на реакцию брата. Если он потребует себе жеребенка из нового приплода, она постарается отговориться тем, что ни одна из молодых лошадей не может выдержать его вес.
Губы ее сжались. Хозяева замка обходились с лошадьми очень небрежно. Она скорее предпочла бы своими руками застрелить любую из них, только бы она не досталась никому из братьев. Ариэль решительно зашагала к двери во двор.
— Спокойной ночи, Эдгар. Я не буду закрывать собак на ночь. Вокруг так много чужих людей! Я буду лучше спать, если собаки будут на свободе.
— Ага, — согласился тот. — Я тоже заберусь в свою каморку на всякий случай.
И конюх кивнул головой в сторону замка, откуда доносился шум веселой попойки.
— Спасибо. — Ариэль улыбнулась Эдгару в полутьме и выскользнула из конюшни.
Собак нигде не было видно, и, если она не позовет их, они будут полночи наслаждаться свободой после почти двенадцатичасового заточения. Судя по шуму, доносившемуся из большого зала, после ухода жениха и невесты праздник не закончился и мог продолжаться до рассвета, если только никому из гостей не придет в голову пьяная мысль отправиться на прогулку при лунном свете. Ариэль надеялась только на то, что никто из них не пожелает взгромоздиться на одну из ее лошадей.
Она вернулась в дом и заложила дверь на улицу поленом в надежде, что это не позволит никому из пьяных гостей забрести в конюшню через кухню. За пиршественным столом она ела очень мало и теперь внезапно почувствовала голод, В буфете нашлась жареная курица, кусок говядины и яблочный пирог. Поставив все это на поднос
вместе со взбитыми сливками и кружкой хмельного меда, Ариэль стала подниматься по внутренней лестнице.
Закрыв за собой дверь своей спальни, она прислонилась к ней со вздохом облегчения. Шум из зала стал гораздо тише, и собственная комната показалась ей оазисом мира и спокойствия. Ариэль поставила поднос с ужином на маленький столик, подбросила в камин дров, поправила фитиль лампы и сбросила накидку. Потом, довольная наведенным уютом, она села поближе к огню, сбросила туфли и устроила поднос с ужином на коленях.
Довольная, она расправлялась с куриной ножкой, когда дверь комнаты внезапно распахнулась. На пороге стоял Оливер Беккет. Криво усмехаясь, он держал в руках два кубка.
— Послушай, крошка, нам надо выпить за твою первую брачную ночь.
С этими словами он вошел в ее комнату, ногой захлопнув за собой тяжелую дверь из мореного дуба.
— Убирайся к себе, Оливер, — спокойно ответила Ариэль. Она не поднялась с места, продолжая расправляться с курицей и надеясь, что ее холодный, трезвый ответ приведет в себя незваного гостя.
— Не будь такой суровой, крошка, — проворчал он, с преувеличенной осторожностью ставя два кубка на столик рядом с кроватью. — Сегодня не стоит быть такой негостеприимной.
Изобразив на лице кривое подобие улыбки, он направился к ней, разведя руки в стороны.
— Ну, иди же ко мне! Невесте не положено проводить свою первую брачную ночь в одиночестве.
— Ты напился, Оливер.
В ответ он хрипло расхохотался, запрокинув голову.
— Ну конечно, я напился, крошка. Да и какой человек не напьется по такому случаю? Не считая, конечно, этого старого трезвенника — твоего мужа.
Злобно усмехнувшись, Оливер наклонился, снял поднос у нее с колен и поставил его на столик, ничего не уронив и не расплескав.
Ариэль почувствовала тревогу. Взгляд ее любовника, хотя и мутный от выпитого вина, был полон злобы и упрямства.
— Пойдем, моя сладкая… — Он схватил Ариэль за руки и рывком поставил на ноги. — Да ты, я вижу, все еще в подвенечном платье. Наверное, ждешь жениха? Как, наверное, досадно быть забытой в такую ночь. Мы должны показать лорду Хоуксмуру дорогу в постель его невесты.
— Нет! — оттолкнула она Оливера, стараясь уклониться от поцелуя. — Ради Бога, оставь меня в покое! Я не хочу того.
— Ерунда, — невнятно пробормотал он, все еще приближаясь ртом к ее губам. — Как ты можешь не хотеть этого, моя страстная ягодка?
Теперь он прижимал ее к себе одной рукой, другой распуская шнуровку платья.
Ну почему она именно сегодня ночью решила оставить собак на улице? Этот бессмысленный вопрос не выходил у нес из головы, когда Ариэль пыталась высвободиться из объятий Оливера, который, казалось, после выпитого вина только стал сильнее. Он, казалось, совершенно не замечал ее щипков и острых ногтей, когда она царапала его, пытаясь оттолкнуть его голову рукой. Потом Ариэль принялась лягаться, но он сжал ее ноги своими коленями и повалился вместе с ней на пол. Падая, Ариэль ударилась головой об пол, и в глазах у нее замелькали звезды. На какое-то мгновение она прекратила сопротивление, и Оливеру удалось подмять девушку под себя. Он хрипло засмеялся, но выражение его лица было жестоким. Глаза Оливера горели как у хищника, поймавшего добычу, и Ариэль, похолодев, поняла, что ее сопротивление только распаляет его. Просунув колено между ее ног, Оливер теперь одной рукой держал ее заведенные за голову руки, а другой задирал юбки.
