Барбара Картланд - Заложница
Маркиз говорил весьма решительно, и Норина поспешила выполнить его просьбу.
— Я повинуюсь, — грустно заметила Норина, — но мне очень жаль, что я так и не увидела Париж!
— Будьте благоразумны! Как только наступит ночь, мы поедем на прогулку. По набережной Сены доедем до Нотр-Дам и вернемся через Авеню де л'Опера. Вечером, когда загораются огни, это еще более красивое зрелище, чем среди бела дня.
Норина захлопала в ладоши:
— Неужели это правда?!
— Я всегда держу слово! — гордо ответил маркиз. — Надеюсь, что когда-нибудь я смогу по-настоящему показать вам Париж, когда ко мне вернется зрение!
— О… это было бы чудесно! — воскликнула девушка, с горечью подумав, что этого никогда не будет: ведь как только маркиз снимет повязку, ей придется покинуть его.
От этой мысли ей стало грустно, но она постаралась не задумываться о будущем. Сначала она посмотрит Париж, потом поедет на юг Франции — об этом она так давно мечтала!
«Мне повезло, мне в самом деле повезло!» — повторяла себе Норина, направляясь к дому, чтобы выполнить поручение маркиза.
Глава 6
Дэйв вышел из комнаты хозяина и остановился на площадке. Отсюда ему было видно, как Болтон вводит в дом двух незнакомых мужчин. Эти люди, особенно один из них, показались ему весьма странными. Он стал наблюдать за ними.
Тем временем Болтон поднялся сообщить леди Седжвин о прибытии двух незнакомцев. Дэйв поджидал его наверху.
— Кто эти люди? — стараясь казаться спокойным, спросил Дэйв.
— Какой-то странный монах, а другой вообще похож на проходимца.
Слово «проходимец» напомнило Дэйву о детективе, которого пригласила леди Седжвин на прошлой неделе для поисков Норины.
Поначалу лорд и леди Седжвин не слишком беспокоились по поводу отсутствия Норины. Не было ничего удивительного в том, что девушка отправилась отдохнуть с друзьями. Но со временем лорд Седжвин начал беспокоиться.
— Куда могла подеваться моя дочь? — спрашивал он у Дэйва. — Это не похоже на нее — оставить меня в полном неведении, уехать, приняв многочисленные приглашения на балы. Сестра сказала, что Норина должна была сопровождать ее на какие-то приемы. Нет, это на нее не похоже.
Дэйв молчал в ответ — он был столь же предупредителен, сколь и благоразумен. Леди Седжвин казалась более обеспокоенной, чем ее муж, и Дэйв понимал причину этого беспокойства.
Старый слуга был начеку. Он проскользнул в проходную комнатку, находящуюся рядом с гостиной, где обычно в дни больших приемов играли в карты, и приоткрыл дверь в гостиную. Отсюда ему было отлично слышно каждое слово из разговора двух незнакомцев.
Тот, которого Болтон назвал «проходимцем», говорил:
— Это прямо там, в конце улицы. Я надеюсь, вы не забудете обо мне, когда поймаете девчонку.
— Никто вас не обойдет, не волнуйтесь, — отвечал ему монах.
Они объяснялись по-английски, но с ощутимым иностранным акцентом. К великому разочарованию Дэйва, посетители продолжили свой разговор на столь низких тонах, что невозможно было разобрать ни единого слова.
Через несколько минут дверь гостиной распахнулась, и на пороге появилась леди Седжвин.
— Добрый день, мсье Вентовер, — приветливо сказала она. — Удивляюсь, как это вы решились появиться у меня в доме.
— Я ждал, — ответил человек по имени Вентовер, — новостей для вас, графиня.
— Я сгораю от нетерпения! — воскликнула леди Седжвин, бросив подозрительный взгляд на второго посетителя. Заметив это, Вентовер сказал:
— Это отец Жак из монастыря Сен-Франсуа.
— Счастлив видеть вас, мадам, — вкрадчиво приветствовал ее монах.
— Не хотите ли присесть? — предложила графиня. — Ну что же, мсье Вентовер, можете ли вы наконец сообщить мне что-нибудь интересное?
Дэйв прижался ухом к узкой щелочке. А детектив тем временем начал свой доклад:
— В соответствии с вашими инструкциями, госпожа графиня, мы сделали невозможное, чтобы отыскать следы мадемуазель Седжвин. Мы узнали, что она купила черную шляпу с вуалью в универмаге на Оксфорд-стрит и что она надела ее на следующее утро, отправляясь на поезде в Париж вместе с маркизом де Шарлемоном.
— С маркизом де Шарлемоном? — вскрикнула леди Седжвин.
— Именно так, мадам. Насколько я понял, он стал жертвой несчастного случая, теперь носит черную повязку на глазах. На пароходе Дувр — Кале он путешествовал инкогнито.
— И моя падчерица Норина была там с ним? Но почему?
— Вот это нам не удалось выяснить, — ответил Вентовер. — Кроме того, что он слеп, а значит, нуждается в помощи, мы не нашли других причин.
— Я ничего не понимаю, — растерянно пробормотала леди Седжвин.
— Но не успели они приехать в Париж, — продолжал Вентовер, — как уже через два дня отправились на юг. Маркиз только что выстроил там новую виллу на мысе д'Эстель.
— Вы абсолютно уверены, что моя падчерица сейчас находится именно там? — заволновалась леди Седжвин.
— Ошибки быть не может, — ответил Вентовер, — и конечно, мадам, именно там отец Жак сможет помочь нам.
Леди Седжвин стала присматриваться к монаху, который поначалу произвел на нее не лучшее впечатление. «У него вид распутника, — подумала она про себя, — а эти мешки под глазами выдают в нем пьяницу».
Однако его роль в расследовании живо заинтересовала графиню.
— На наше счастье, отец Жак оказался в Англии, — продолжил свои объяснения Вентовер, — он здесь в связи с делом покойной дочери графа Кингсвуда, впрочем, он сам вам все расскажет.
— Девушка поступила послушницей в наш монастырь, — объяснил отец Жак, — но вскоре умерла от лихорадки, не редкой в этих краях.
Мозг леди Седжвин лихорадочно работал. Она вспомнила, что слышала о графе Кингсвуде, о его долгах, о страсти к рулетке и картам. Еще она вспомнила о том, что его дочь стала наследницей огромного состояния матери.
— Вы утверждаете, что дочь графа умерла в вашем монастыре? — спросила она монаха. — Кто же унаследовал ее состояние?
Отец Жак несколько замешкался с ответом:
— У нас существует обычай, по которому послушницы завещают все свои земные богатства нашей обители, но в данном случае, по предварительному соглашению, половина состояния юной леди перешла ее отцу.
В комнате воцарилось молчание, первой его прервала леди Седжвин:
— Я готова дать две тысячи ливров за то, что вы разыщите мою падчерицу и запрете ее в своем монастыре. Еще две тысячи… в случае ее смерти и, наконец, еще десять тысяч после смерти моего мужа.
Отец Жак одобрительно кивнул головой:
