Мэри Бэлоу - Любящее сердце
– Мне понравилось, – ответила она. – Занимательно и умно.
– Согласитесь, порой становится неловко от того, что приходится делать, повинуясь требованиям общества, которые зачастую бывают довольно глупыми. Не так ли? Вам нравится сатира в литературе или вы предпочитаете мягкий юмор?
– И то и другое. Мне нравится «Молль Флендерс» за тонкий и дружелюбный юмор и «Путешествие Гулливера» за острую и иногда злую сатиру. И еще, должна признаться, мне нравятся сентиментальные романы. Они трогают мои чувства. Да-да, романы, хотя джентльмены всегда напускают на себя важный вид и раздуваются от превосходства, когда женщина в этом признается.
Граф Торнхилл откинул голову и весело рассмеялся.
– Теперь я уже никогда не осмелюсь так реагировать на подобные признания, – сказал он. – Особенно в разговоре с вами. По вашему тону я мог бы подумать, что вы сейчас бросите мне перчатку, вызывая на поединок. Кроме того, должен признаться, что чуть не плакал, читая «Ромео и Джульетту», хотя, – заговорщицким шепотом сообщил Торнхилл, – я скорее соглашусь, чтобы меня приковали к скале и пустили орла клевать мою печень, чем признаюсь в этом публично.
– Но ведь вы уже признались! – со смехом возразила Дженнифер.
Потом они прогуливались по зеленому газону, расстилавшемуся перед террасой. Потом, потягивая прохладный лимонад, заговорили о друзьях меньших. Оба считали, что более преданного друга, чем собака, у человека не было и не будет. Дженнифер сама не заметила, как стала рассказывать графу о своем колли, который любит печенье, и она, зная об этой его страсти, таскала из кухни печенье для своего любимца, а тот бегал вокруг нее кругами и скулил, всячески изъявляя свои чувства, лишь бы заполучить лакомый кусочек.
– Мне не хватает моей собаки, – призналась она, – но в городе ему было бы плохо. Он не привык ходить на поводке.
– Не лучше ли нам пройти в сад? – осведомился Торнхилл, забирая у Дженнифер пустой стакан и предлагая ей руку. – В это время года для фруктов еще рановато, а для цветов поздно, но зато мы сможем укрыться от солнца в ожидании чая.
Дженнифер не знала, сколько времени прошло с тех пор, как они покинули берег. Десять минут или час? Только сейчас она заметила, что здесь много гостей, которые прогуливались парами и небольшими группами. Несколько человек играли в крокет, другие наблюдали за игрой. Но Лайонела и Саманты нигде не было видно. Скорее всего они все еще катались на лодке.
Дженнифер вдруг пришло в голову, что она совершенно забыла о близких, увлекшись беседой с графом. Ей следовало бы находиться рядом с Лайонелом, и этот долг полностью согласовывался с ее желанием. Она с нетерпением ждала этого праздника и, проснувшись утром и выглянув в окно, не могла сдержать радости. Погода была прекрасной. Возможно, сегодня им представится случай погулять вдали от людей, побыть вдвоем, мечтала Дженнифер. Тем более что Лайонел один сопровождал их с Самантой. Тетя Агата и графиня Рашфорд были заняты другими делами.
– Наверное, – ответила Дженнифер, – вам следует проводить меня назад, к реке. Думаю, моя кузина и лорд Керзи все еще там.
– Как хотите, – с улыбкой согласился Торнхилл, – хотя, признайтесь, прохлада и тишина пусть всего на несколько минут – заманчивая идея, не так ли?
Все так. Заманчивым показалось ей прежде всего продлить их уединение хотя бы на несколько минут. Ведь рядом с Лайонелом она чувствовала себя далеко не так комфортно, как сейчас. Скорее всего пристальное внимание общества к их помолвке делало их общение слишком натянутым. В скором времени им будет хорошо и уютно вдвоем, но это время пока не наступило.
– Вы меня искушаете, милорд, – с улыбкой призналась Дженнифер. – Зонтики от солнца выглядят, конечно, очень мило, но пользы от них почти нет.
– Я всегда подозревал, что это так, – подыгрывая ей, ответил Торнхилл, – но не дай Бог, женщины признают этот факт и станут более прагматичными, отказавшись от такой очаровательной декорации. Не хотел бы я дожить до этих ужасных времен.
Дженнифер легко оперлась на его руку, и они направились в сад.
– Значит, вы считаете, что женщины призваны только украшать жизнь мужчины и ничего больше? – спросила она.
– Я бы убрал слово «только», – ответил граф. – И мужчины, и женщины любят жить в окружении красивых вещей. Это делает земное существование более приятным и более утонченным. Но жизнь была бы смертельно скучна, если бы в ней ничего, кроме этого, не существовало. Тогда и красота утратила бы свою привлекательность. Так красивая ваза становится объектом для вымещения гнева. Женщина не исключение. Она теряет свою притягательность для мужчины, не важно, какой бы прекрасной ни сотворил ее Господь, если ей нечего больше предложить, кроме своей миловидности.
– И тогда она становится объектом для вымещения раздражения собственного мужа, – сказала Дженнифер.
Торнхилл усмехнулся.
– В этом причина краха многих браков. Сколько пар оказываются в ловушке пожизненной скуки или даже настоящего страдания. Вы этого не замечали? И очень часто все происходит оттого, что мужчины, реже – женщины, верят, будто то, что приятно глазу, способно удовлетворить чувства и ум до конца жизни.
– Вы не прочите себе в жены красавицу, надо понимать? – спросила Дженнифер. И вновь Торнхилл рассмеялся.
– Я еще не знаю, чего ищу. Но вы исказили смысл, на свой лад переиначив мои слова. Красота – важная составляющая жизни. Для того чтобы ощутить ее полноту, необходимо испытывать эстетическое удовольствие. Но кроме этого, должно быть много всего другого.
Женщина, которую граф Торнхилл решит выбрать себе в жены, должна быть весьма одаренной судьбой. Его требования очень высоки. Хотелось бы посмотреть на его избранницу, подумала Дженнифер.
В саду среди деревьев было божественно хорошо. Солнечный свет проникал сквозь кроны, создавая совершенно особую атмосферу уединения, тишины и блаженства, и это несмотря на то что вокруг находилось немало гостей праздника. А Дженнифер вдруг охватила тоска и грусть по дому в имении, по той жизни, которую она оставила ради лондонского сезона.
– А что думаете по этому поводу вы? – спросил граф. – Насколько я знаю, ваш брак был обговорен заранее. Вам оставили право выбора?
– Нет, – ответила она. – Папа и граф Рашфорд – давние друзья, и они решили, что брак между их детьми будет весьма благосостоятелен.
– И вы не стали бороться против такой дискриминации? Рвать и метать? Требовать справедливости? – с улыбкой спросил Торнхилл.
– Нет, – просто ответила Дженнифер. – Зачем бы я стала бороться? Я доверяю мудрости отца.
