Миранда Невилл - Рассудку вопреки
Все присутствующие согласились, что молодые представляют собой восхитительную пару, в которой красота золотоволосой и голубоглазой невесты великолепно сочеталась с лучшим образчиком английского аристократа. Невеста была одета в простое, но элегантное утреннее платье из желтого муслина. Единственными ее украшениями стали золотой крестик и цепочка. Она выглядела спокойной и уверенной в себе, что вызывало восхищение, поскольку эта девятнадцатилетняя девушка явилась обладательницей самого большого брачного приза десятилетия.
По внешнему виду жениха любой знающий его человек мог бы решить, что накануне маркиз слишком много выпил.
Они собирались выехать пораньше, чтобы успеть на пакетбот в Кале, отправлявшийся от Тауэрской пристани. Новоиспеченную леди Блейкни окружили дамы, старавшиеся в эти последние перед отъездом минуты дать Минерве как можно больше советов, касавшихся семейной жизни. Ее супруг стоял чуть поодаль вместе с Джеймсом Лэмтоном, которого Блейк пригласил на роль шафера, невзирая на то что отчасти именно этот джентльмен был повинен в библиотечном инциденте.
Он завидовал Минерве, которую поддерживали братья и сестры. На свадьбе присутствовала его старшая сестра Мария вместе со своим мужем Гидеоном Лоутером, но Блейк с сестрой никогда не были близки. Аманда, младшая из семейства, находилась в Эдинбурге в гостях у средней сестры Анны и ее мужа, шотландского графа. Из всех многочисленных поздравительных писем и пожеланий счастья он прочитал лишь письмо Аманды. В своем, к счастью, коротком послании, написанном аккуратными прописными буквами, она выражала свою любовь и желала брату всяческого счастья.
Только двое знали о его постыдной тайне, но доверял он только Аманде. Блейк очень скучал по ней, но то, что сестра не приехала, было даже к лучшему. Она наверняка прониклась бы к его молодой жене самыми нежными чувствами, несмотря на то что они с Анной, несомненно, узнали от герцогини всю правду. Аманда всегда хранила тайну брата, хотя и уговаривала открыться отцу, и, конечно, захотела бы поведать Минерве его секрет.
Минерва, маркиза Блейкни, воспринимает супруга лишь как средство утверждения в высшем обществе. Если же она узнает о его ущербности, то начнет презирать еще больше.
— Блейк, можно тебя на пару слов. — К ним со значительным видом подошел Гидеон Лоутер, впрочем, для зятя Блейкни такой вид был вполне обычен.
— Ты направляешься в Париж, — начал он, отводя Блейка в сторону. — Чем ты собираешься там заниматься?
— Не знаю, поскольку мне не доводилось там бывать. Думаю, разберусь на месте.
— Мария всегда говорила мне, что портнихи там не чета лондонским. Полагаю, леди Блейкни доставит удовольствие посещение парижских магазинов.
Леди Блейкни. Как странно прозвучало это имя, произнесенное вслух.
Совершить свадебное путешествие в Париж предложила герцогиня, и Блейк сразу же согласился без обычных возражений или недовольства. Действительно, Париж все же куда лучше заточения в деревне, где ни для него, ни для молодой жены не нашлось бы никаких развлечений. И в этом вопросе, Блейк был абсолютно уверен, у них с Минервой не возникло разногласий.
— Я знаю, что герцог послал весточку нашему послу во Франции, сэру Чарлзу Стюарту. Если вы с леди Блейкни намерены выходить в свет, то будете приняты повсюду.
— Что ж, хорошо.
— После окончания войны французское общество вернуло себе весь свой блеск.
— В самом деле?
Блейка больше интересовал запах французских конюшен. Друзья из «Жокей-клуба» дали ему несколько рекомендательных писем к французским коннозаводчикам. Благодаря женитьбе у него появились средства, позволявшие пополнить собственные конюшни самыми лучшими экземплярами континентальных скакунов.
— Находясь там, вы могли бы держать уши открытыми. Мне хотелось бы услышать ваши впечатления.
Просьба Гидеона, с которой тот обратился как бы между прочим, насторожила Блейка. Гидеон никогда не проявлял ни малейшего интереса к мнению шурина по каким бы то ни было вопросам.
— Мои впечатления о чем?
— Король Луи неважно себя чувствует и долго не протянет. По всей вероятности, его сменит брат Карл, граф Артуа. Поскольку он отличается довольно решительным нравом и при этом придерживается весьма консервативных взглядов, многие из нас предполагают, что Карл недолго будет испытывать терпение подданных. Не исключено, что вскоре Бурбоны вновь лишатся трона.
— О да! — воскликнул Блейк. — Приобретя привычку избавляться от своих монархов, французы вполне могут продолжить эту практику.
В одобрительном кивке Гидеона, которым тот оценил это не самое остроумное замечание, он все же уловил нотку легкого удивления.
— Именно. Заменить Карла могут две кандидатуры. Нам более приемлемым представляется герцог Орлеанский. Однако среди французов по-прежнему силен дух бонапартизма, и хотя сын Бонапарта герцог Рейхштадтский живет в Австрии, определенные круги хотели бы видеть его на французском престоле. Думаю, нет нужды уточнять, что в этом случае главенствующую роль играет имя претендента.
— А мы предпочитаем ставить на другую лошадь, не так ли? И сколько же лет этому претенденту на трон?
На лице Гидеона промелькнуло раздражение.
— Возраст не имеет значения. И потом, дело не в самом юноше, а в его союзниках. Нам хотелось бы знать, кто из числа французской знати готов поддерживать его восхождение на трон, а кто готов встать на сторону герцога Орлеанского.
— Гидеон, все это очень интересно, но какое отношение это имеет ко мне? Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь это работа нашего посла — собирать и доносить подобную информацию.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, Блейк, но ведь тебе известно, что мы сейчас представляем оппозицию.
— Возможно, я не очень сведущ в политике, однако даже я знаю, что нынче у власти противная сторона.
— Мы надеемся, что это ненадолго, и когда власть перейдет к нам, я могу рассчитывать на пост министра иностранных дел. В силу этого обстоятельства мне совершенно необходимо получать с континента самую свежую информацию, причем получать ее из независимых источников. Все, что помогает мне идти на шаг впереди правительства, дает нашей партии преимущество.
— Я польщен тем, что ты считаешь меня способным узнать то, что упустило наше посольство. Но на самом деле, уж извини за прямоту, думаю, ты слегка повредился умом. Никто и никогда не обращался ко мне со столь бессмысленным предложением.
— Вот именно! Никто и никогда не подумает, будто тебя заинтересуют вопросы большой политики. В твоем присутствии могут развязаться языки, которые останутся на привязи при других англичанах.
