Ирина Сахарова - Роковая ошибка княгини
— Думаешь, сможешь купить моё молчание? Думаешь, я за деньги стану покрывать убийцу собственной матери?
— Я её не убивал! — отметил Гордеев, между прочим, совершенно справедливо.
— Сам — нет, не убивал. Но ты сделал всё, чтобы это случилось! А я её не спас, вовремя не пришёл на помощь, так что мы оба с тобой виноваты в её смерти, отец, виноваты не меньше самого Кройтора, — Мишель усмехнулся. — И я-то, в отличие от тебя, никогда себе этого не прощу.
— Но у тебя, помимо матери, так же есть ещё и отец! — Озвучил очевидные истины Гордеев. И если он надеялся, что со стороны это будет напоминать родительскую заботу, то он просчитался. Всё равно это пахло эгоизмом, дескать — пощади меня, Мишенька, я же твой родной папа!
— Вот именно поэтому я не буду афишировать твоё участие в этом деле, — устало произнёс Мишель, усмехнувшись в ответ на облегчённый вздох Ивана Кирилловича. — Делай, что хочешь, живи, как хочешь. Будь счастлив со своей Алёной, совет вам да любовь!
«Жизнь тебя и так уже наказала, и накажет ещё сильнее», добавил он, но уже мысленно, вспомнив об Алексее и его прощальных словах.
— Спасибо тебе за щедрость, Мишенька, — осторожно произнёс Иван Кириллович, — но почему-то мне кажется, что это ещё не всё. Предупреждаю сразу: во всём, что касается твоей Александры, я намереваюсь стоять до конца! Здесь тебе меня не запугать, и раз она — твоё слабое место, что ж, я найду, чем тебе ответить! Андрей Митрофанов нужен мне, Миша! Нужен нам! Как и твой союз с его дочерью. И, если ты не хочешь окончательно разорить меня, то тебе следует подумать, как вернуть доверие Ксении.
«Ты что, всерьёз считаешь, что можешь мне приказывать?», взглядом спросил его Мишель, а вслух произнёс с усмешкой:
— «Моей» Александры?
Повисла пауза, в течении которой у Гордеева на лице отразились все его недалёкие мысли, увенчавшиеся искренним недоумением. А затем в глазах его промелькнул настоящий страх, когда он сообразил, что шантажировать сына ему больше нечем.
— Ксения ошиблась, отец, — продолжил Мишель, и ни один мускул на его лице не дрогнул, — женщины так устроены, всегда ищут виноватых там, где виноваты сами. И «моя» Александра, как ты изволил выразиться, здесь совершенно не причём. Странно, что ты поверил в это. А, впрочем, ты меня слишком мало знаешь, так что ничего удивительного. Так вот, отец, я никогда бы не связал свою жизнь с такой, как она. Меня, в отличие от тебя, никогда не тянуло на простолюдинок!
Тон его был холоден, а голос звучал до того убедительно, что у Гордеева и в мыслях не было усомниться. Действительно, как он мог поверить словам обиженной ревнивицы Ксении? Как он мог всерьёз предположить, чтобы его сын, и… эта?!
Но, увы, это означало, что Гордеев потерял свой самый последний козырь! Других способов воздействия на сына у него не было, а когда последняя надежда уплыла из рук, Иван Кириллович почувствовал себя безоружным и на удивление беспомощным. Он перевёл на Мишеля растерянный взгляд, не зная, что и сказать.
— Но раз уж мы заговорили о ней, — Мишель позволил себе невесело улыбнуться, — думаю, имеет смысл кое-что прояснить. Дело об убийстве моей матери, что успел завести Леонид Воробьёв — оно у меня, отец. И, я клянусь тебе, если с «моей» Александрой что-нибудь случится, оно окажется у Дружинина так быстро, что ты и глазом не успеешь моргнуть.
— Что?!
— Ты меня прекрасно слышал. У нас с ней общие интересы, не так ли? Ты поэтому так не хотел, чтобы мы поладили? Потому что она так же сильно ненавидит тебя, как и я? Так вот, это моё условие, отец. Ты оставляешь её в покое, а я оставляю в покое расследование. Выгодная сделка? Хм, нет, кажется, я продешевил. Давай так: ты не только оставляешь её в покое, но и не препятствуешь её больничной практике, как собирался. И убираешь от неё своих филёров. И выбрасываешь из головы дурацкие идеи выдать её замуж за своих престарелых компаньонов. Пускай выходит за того, кого выберет сама, но уж никак не с твоей подачи. Я ясно изъясняюсь?
— Вполне, — проворчал Гордеев, хмуро глядя на сына. Он, было, вновь начал подозревать что-то, когда Мишель выдвинул ему свои условия, но в следующую секунду его сомнения развеялись как дым:
— В таком случае, я со спокойной душой могу оставить свою бедную сестрёнку на ваше попечение и вернуться на фронт!
— Что сделать?! — Гордеев округлил глаза, даром что рот не открыл. Изумлению его не было предела, хотя, казалось бы, чему тут удивляться?
— Ты же не думал, что я останусь? — Мишель пожал плечами.
— Но… — Гордеев явно так не думал, но всё равно подобного исхода не предполагал. Где-то в глубине души он, вероятно, ещё надеялся, что Александра Тихонова — главная причина разрыва помолвки с Ксенией, и из последних сил цеплялся за возможность повлиять на сына через неё.
Но Мишель, похоже, и впрямь не собирался связывать с ней свою судьбу. И защищал он её, видимо, тоже не из большой любви, а исключительно назло ему, Гордееву! Ивана Кирилловича это особо задело, но выбора ему не оставили.
— Когда? — сухо спросил он.
— Завтра, — бесстрастно отозвался Мишель, даже не глядя на него. Увы, он уже не ждал от любимого папочки никаких проникновенных речей, и благословления отцовского тоже не ждал. И, развернувшись, направился к дверям, даже не попрощавшись. Правда, у порога он всё же обернулся, и спросил: — Я надеюсь, мы друг друга поняли, отец?
Гордеев согласно кивнул.
— Да, Миша. Мы друг друга поняли.
* * *Вторым человеком, с которым Мишель намеревался поговорить перед отъездом, была его бабушка, старшая княгиня Волконская. Как он и ожидал, к известию о его отъезде она отнеслась весьма болезненно. Разговор происходил в её кабинете, как всегда строго одетая генеральша стояла у окна, глядя куда угодно, но только не на внука. Она не хотела, чтобы он видел её слёз. Она не любила быть слабой.
— Алексей знает? — не оборачиваясь, спросила она.
— Ещё нет. И я бы попросил тебя не говорить ему ничего. Это моё решение, и я надеюсь, ты его уважаешь, — ответил он спокойно.
Не удивляйтесь этому обращению, Мишель был единственный, кому дозволялось называть старую генеральшу на «ты», но это исключительно в те моменты, когда они оставались наедине, как сейчас.
— Миша, это не решение, это самоубийство чистой воды! — Воскликнула княгиня, и сама удивилась, до чего жалко и прозвучал её обычно такой твёрдый голос. — Зачем? Мальчик мой, зачем? Я понимаю, ты потерял мать… ты считаешь себя виновным в её гибели… тебе тяжело… но это… это не повод, поверь мне! Тебе двадцать три года, господи! У тебя вся жизнь впереди, а ты?
