Мистер Солнечный Свет. Первая часть (СИ) - Ынсук Ким
– Какой же дождь сильный… боже! – Служанка Хаман, что сопровождала Эщин, пытаясь стряхнуть капли дождя с одежды, вошла в магазин. Увидев Донмэ, она отскочила и задела полку, на которой лежали карандаши, кисточки и стопка тетрадей. Все в миг оказалось на полу.
– Мамочки, как же так получилось?..
Она смутилась и начала поднимать вещи с пола, но при этом задела другую полку и сдвинула товары.
– Я об этом позабочусь. Позови владельца магазина. Думаю, мне нужно извиниться перед ним за устроенный здесь беспорядок, – сказала Эщин спокойным голосом, отчего служанка еще больше занервничала и пошла звать хозяина.
И снова Эщин и Донмэ остались вдвоем. Он неловко попытался ногой сгрести в кучку разбросанные карандаши и кисти. Она какое-то время наблюдала за ним, а затем села на корточки и начала собирать все, что по вине служанки оказалось на полу. Донмэ последовал ее примеру. Подол юбки Эщин случайно коснулся его пальцев, и рука застыла над полом. Девушка потянулась за блокнотом, и красная ткань юбки снова медленно проскользила по пальцам Донмэ, и он украдкой сжал в кулаке краешек подола. Ощущение из детства. На его руке были десятки давно заживших порезов, и сейчас он почувствовал, будто его ладонь снова порезали лезвием.
Эщин заметила, что Донмэ держит подол ее юбки. Она удивленно посмотрела на него и вскочила на ноги. Его жест показался ей оскорбительным. Кончики его пальцев словно онемели.
– Что ты себе позволяешь?
– Ничего, госпожа. Абсолютно… ничего…
Как у потерявшегося ребенка или сумасшедшего, идущего под дождем, глаза Донмэ наполнились грустью.
– Знаете, почему я вернулся в Чосон?
На лице Эщин было заметно беспокойство, но она не ответила. Он помнил выражение глаз Эщин в тот самый день, когда его мать забили камнями. Она протянула ему руку, но вскоре, как ему казалось, оттолкнула его.
– Тот случай… Из-за того случая. – Донмэ сделал паузу, а затем продолжил: – Я долго размышлял, но только этот путь мог привести меня к вам, госпожа.
Слова Донмэ болью отозвались в груди девушки. Донмэ поспешил выйти на улицу, где дождь, ливший стеной, вскоре скрыл его из виду. Эщин застыла на месте, не в силах пошевелиться.
Вернувшись домой, Донмэ принялся стряхивать дождевые капли с плеч. Вдруг он понял, что так и не забрал покупки из лавки, но было уже поздно. Хотару, увидев, что Донмэ пришел с пустыми руками, забеспокоилась. Она взяла его руку и пальцем вывела на ладони иероглиф. Хотару была немой. Донмэ не знал, что сказать, и просто горько улыбнулся:
– Думаешь, я совсем дурак? Ошибаешься.
Хотару знала о госпоже Эщин. Каждый раз, когда на лице Донмэ проступало отсутствующее выражение, она догадывалась, что в тот момент он думал об Эщин, даже если он тщательно пытался это скрыть. Хотару слегка ударила Донмэ по спине, когда он отвернулся. Удар был легкий и безобидный.
– Больно… – еле слышно пробормотал Донмэ, смотря себе под ноги. С его длинных волос капала на пол вода. На полу образовалась небольшая лужица, словно из слез.
Той же ночью Эщин сожгла шелковую юбку, которой касался Донмэ. Однако в пламени она сжигала не юбку, а свои чувства.
Дождь лил как из ведра, как и предсказывала Эщин, когда они с Юджином шли по дороге и увидели стайку птиц, летящих слишком низко. Юджин слышал, как дождь стучит по крыше и окнам. Во двор посольства вошел человек в изрядно потрепанной одежде. Юджин пристально смотрел на гостя, и его рука начала дрожать.
Это был один из тех, кто избивал его отца в тот самый день. Анпхён не забыл о предупреждении Юджина, но решил избегать личных встреч, разыскал слугу, который работал на их семью тридцать лет назад, и отправил его в посольство. Джанчон оглядывался по сторонам, его смущали многочисленные американские солдаты, проходящие мимо. Когда-то маленькому Юджину Джанчон казался большим, словно скала. Но сейчас он видел перед собой лишь сгорбившегося старика в потрепанной одежде.
– Так… это ты, Юджин?! – заикаясь, обратился к нему Джанчон.
Юджин лишь горько ухмыльнулся.
– Сколько лет прошло… Ты так возмужал и, похоже, выбился в люди…
– Неужели ты рад меня видеть? – От вопроса Юджина веяло холодом. – Ближе к сути. Где? Где именно ты оставил тела моих родителей?
– Я понимаю твое негодование, но так случилось…
– Ближе к сути.
– Они на холме на острове Канхвадо… Много лет прошло с тех пор, я уже точно и не помню, где именно…
Лицо Юджина исказилось от гнева, он смотрел на Джанчона испепеляющим взглядом.
– Лучше тебе вспомнить, если хочешь жить, – произнес Юджин сквозь зубы.
Он был готов убить старика в ту же самую минуту, окажись тот бесполезен.
На следующий же день Юджин отправился на остров Канхвадо в сопровождении Джанчона. Старик шел впереди, а Юджин медленно следовал за ним на лошади. На холме, куда ни посмотри, виднелись небольшие холмики из камней. Здесь было кладбище, куда приходили близкие почивших и молились за их благополучие в ином мире. Юджин заметил человека, который ходил вокруг могил и поливал их макколи [7].
Он слез с лошади и подошел к мужчине.
– Не поделитесь со мной макколи, если, конечно, что-нибудь осталось? Я не принес с собой, – сказал Юджин, а затем добавил: – Можете прислать счет в американское посольство…
Прежде чем он успел закончить фразу, мужчина протянул ему кувшин.
Юджин и Джанчон снова двинулись на поиски могил. Проходя мимо холмиков из камней, которые были еще влажными после вчерашнего дождя, Юджин почувствовал сильную тоску.
– Где-то здесь… – Глядя на Юджина, старик указал на место, где должны были быть могилы. – Я лишь помню, что это было где-то здесь. Все-таки уже тридцать лет прошло…
– Значит, за тридцать лет… ты ни разу не пришел сюда. Ты должен был помнить! Ты причастен к их смерти! Ты должен был хотя бы похоронить их как подобает!
Не в силах сдержать гнев, Юджин схватил Джончона за шею и начал его трясти. Слишком сильные эмоции переполняли его, глаза налились кровью.
– Прости меня! Мне правда жаль! Умоляю, пощади! Как я мог подняться сюда, будучи простым рабом своего господина? Хоть рабства больше нет, мы не можем изменить свою судьбу. Если мы рождаемся рабами, рабами и умираем. Прошу, пощади!
Юджин разжал пальцы. Джанчон схватился за горло и закашлялся. Он выглядел слабым и убогим, хотя когда-то истязал его мать и отца. Ничто их уже не вернет. Казалось, не может быть ничего хуже, чем быть замученным до смерти или прыгнуть в колодец, но быть забытыми после смерти – куда хуже.
Юджин опустился на колени. Казалось, что тоска, копившаяся столько лет, вот-вот вырвется наружу и освободит его, ему станет легче. Он опустил голову и заплакал.
Солнце село, и над холмом начали опускаться сумерки. Мужчина, который дал макколи, все еще сидел перед могилой того, кого он когда-то потерял. Он набивал трубку табаком, когда заметил приближающегося Юджина.
– С кем вы пришли повидаться? На этом холме только…
– Верно. Мои родители были рабами.
Место, где они сейчас находились, было предназначено для захоронения рабов. Мужчина озадаченно посмотрел на незнакомца, особенно когда вспомнил, что тот предлагал ему прислать счет в американское посольство. Чосон сильно изменился, но Юджин все же был нисколько не похож на раба.
– Что так смотрите? Кажусь слишком приличным для сына рабов?
– Оцениваю, могу ли я взять с вас деньги за выпивку.
– Можете.
Юджин улыбнулся, прямота мужчины забавляла. Он посмотрел вдаль, и выражение его лица стало задумчивым. О скольких людях, погребенных на этом холме, некому рассказать.
Вернувшись в «Глори», Юджин получил от Хины ключ от своего номера и письмо, на обороте которого было написано: «Юджину от Джозефа». Он немедля вскрыл конверт.
