Патриция Кемден - Обещай мне чудо
– Конечно, там воняет порохом, – огрызнулась Катарина. – Ведь именно там он и хранится вместе с семью карабинами, оставшимися от пяти различных армий, шестью мушкетами, один из которых без подставки, четырьмя катушками запального фитиля, шестью гранатами… и разнообразными продуктами. – Катарина нахмурилась. – Зачем ты собираешь это? Разве повариха…
– В самом деле, разве повариха, – фыркнула Луиза. Она вынула последнюю морковку из земли и демонстративно бросила ее в корзину. – Можешь себе вообразить, Маттиас поправляется после серьезной раны и огромной потери крови, а эта… эта повариха считает, что ему хватит крошечной чашки супа!
– Маттиас?
Луиза бросила на нее сердитый взгляд.
– Майор Траген. Ему необходимо хорошее питание, чтобы поправиться. – Глаза немолодой женщины прищурились и смотрели осуждающе. – И ему нужен отдых.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила Катарина. – По мне, пусть спит хоть целые день и ночь.
– Тогда держи своего мужа, имперского офицера, подальше от него. Сегодня утром я нашла майора в полубессознательном состоянии, он растратил все силы на попытки показать твоему полковнику, что с ним все в порядке. Займи чем-нибудь своего мужа, Катарина, и удерживай его подальше от Трагена. – Лицо Луизы смягчилось, она бросила взгляд на сигнальную башню, затем перевела его на Катарину. – Не сомневаюсь, ты имеешь некоторое представление о том, что следует сделать.
Катарина почувствовала, как румянец залил ее щеки и шею.
– Луиза, ты неисправима.
Луиза улыбнулась, подняла корзину и, помахивая ею, направилась к кухне.
Оставшись в одиночестве, Катарина, ругая Александра, принялась ходить взад и вперед. Этот негодяй был источником всех ее неприятностей. Если бы он не вернулся, все было бы в порядке. Она резко остановилась. Нет, это явно несправедливо. Ее врожденная честность восстала, и она бросила поспешный взгляд по направлению к сигнальной башне.
Фигура у башни исчезла, и к Катарине вернулось чувство негодования. Наверное, ей следует разыскать его и сказать, чтобы он не переутомлял майора Трагена. Но только скажет ему и все… Никаких непристойных глупостей, на которые намекает Луиза…
Шорох сухих листьев заставил ее виновато вздрогнуть. Она резко повернула голову на звук и увидела мелькание коричневых лапок и черно-белого меха. Страйф. Она расслабилась и стала наблюдать, как кот быстро бегал и на кого-то набрасывался, бегал и набрасывался, его хвост рассекал воздух.
Через минуту в сад вернулась тишина. Преисполненный гордости кот с важным видом вышел из листьев, сжимая в зубах маленький серовато-коричневый комочек. Он подошел и положил свою добычу к ее ногам, затем сел и с самодовольным «мяу» принялся чистить свою меховую грудку.
– Спасибо, Страйф, – сказала она, глядя на мертвую мышь. Вот еще одна вещь, от которой нужно избавиться. Как жаль, что полковника нельзя завернуть в старую тряпку и выбросить в кучу мусора.
Она услышала, как кто-то вприпрыжку приближается к ней. Подбежала Изабо и потянула за руку.
– Мама, ты должна сказать, какой он замечательный, – прошептала малышка. – Знаешь ли, он ревнует.
Катарина подавила смех.
– К чему, дорогая?
– К полковнику-папе, конечно.
Желание смеяться тотчас же покинуло Катарину.
– Страйф всего лишь кот, Изабо, он просто не может…
– Ма-а-а-ма, ш-ш-ш, он услышит тебя!
– Изабо…
– Мама, ты сделала его несчастным. Ты прямо у него на глазах целовала полковника-папу!
– Что? Это тебе сказала миссис Врангель?
Изабо покачала головой, затем огорченно опустила глаза.
– Страйф видел. Может… может, не прямо перед ним. Нам… ему пришлось зажмуриться. Вот так…
Тоненький голосок Изабо прервался, она искоса посмотрела на сигнальную башню и опустила глаза.
Сердце Катарины растаяло, когда девочка украдкой взглянула на нее сквозь светло-коричневые ресницы.
– Мы… он думает, может, ты… – Она принялась носками своих туфелек теребить траву, росшую на тропинке сада, и голос ее перешел в шепот: – Может, ты больше не любишь его.
Катарина опустилась на колени и крепко прижала к себе Изабо, затем нежно обхватила ладонями ее маленькое любимое личико.
– О, дорогая, дорогая, конечно, я люблю тебя… и Страйфа, и всегда буду любить, всегда. И ничто не сможет изменить этого. Ничто, никогда.
Изабо кивнула и робко улыбнулась Катарине.
– Я спросила у Франца о поцелуях, потому что Страйф волновался, но Франц только сказал, что я могу выкопать репу, если захочу.
Страйф, закончив умываться, выпустил во всю длину свои острые когти, затем убрал их и, сдвинув вместе передние лапы, сел и сонно заморгал своими огромными золотистыми глазами.
– Видишь, как он беспокоится? – искренне спросила Изабо, освобождаясь из объятий Катарины.
– Вижу, – кивнув, серьезно ответила Катарина, оставаясь на одном уровне с Изабо, хотя влажная трава промочила насквозь ее юбки, и погладила девочку по мягким каштановым волосам. – Как ты думаешь, сможешь ли ты объяснить ему кое-что за меня? – Изабо кивнула. – Хорошо. Он кот, понимаешь ли, и у него, возможно, есть много вопросов. И ты непременно задай их мне, ладно? – Еще кивок в ответ. – Хорошо.
Катарина глубоко вздохнула и заставила свою память обратиться к тому времени, когда она еще не познала всех тех ужасов, лишений и борьбы, которыми были заполнены последние годы. Она вспомнила то счастье, которое испытывала, когда жила с человеком, заменившим ей родного отца. Это был единственный счастливый период в ее жизни.
– Изабо… – начала она и запнулась. Но вспомнила добрый смех старика и почерпнула смелость из этого воспоминания. – Изабо, ты можешь сжать кулак? – Малышка казалась озадаченной, но Катарина медленно сжала свои пальцы в кулак, и Изабо сделала то же самое, большой палец торчал в сторону. – Говорят, что сердце у человека такой же величины.
Изабо посмотрела в глаза Катарине, словно желая убедиться, что она говорит правду, затем перевела взгляд на свой кулачок.
– Мое маленькое.
Катарина обхватила крошечный кулачок обеими руками.
– В этом его чудо, дорогая. Сердце маленькое, но может вместить в себя целый мир, если мы ему позволим.
Изабо смотрела недоверчиво, и Катарина улыбнулась.
– Я тоже не верила в это, но однажды… – Голос ее дрогнул, и ей пришлось собрать все свое самообладание, прежде чем закончить: – Однажды, очень давно, я узнала одного пожилого человека, он любил все в мире… и всех. Он любил этот дом и этот сад, включая упрямый салат, который всегда увядал в жару. Он любил этот фруктовый сад, и эти поля, и реку Карабас, и большую мельницу на севере, и этот забавный холм, который называют Мулом, и зиму, и лето, и весну… Он любил все, Изабо. Но больше всего он любил своих сыновей. У него было три сына. Все они знатного происхождения, но старший захотел стать мельником, и отец любил его за это. Второй захотел быть фермером, и отец любил его тоже. А младший… – Катарина внезапно оборвала и закрыла глаза. Она глубоко вдохнула, выдохнула. – Младший захотел стать солдатом, и, хотя это очень опечалило отца, ему пришлось отпустить его на войну. Отец любил и его тоже.
