Анни Мэтер - Радость и боль
— Боже мой! — пробормотал он. — У вас язык, словно нож.
— Может быть, и в этом вы тоже виноваты!
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы знаете, что я хочу сказать! — Она сверкнула глазами. — Вы и ваши испанские обычаи, эта гордость и самоуверенность — все это ничего общего не имеет с гуманностью! Ну, вы женились на Элене! Ладно, но теперь она мертва, и, увы, ни я и никто из нас ничего тут не может поделать — ее не вернуть! Если вы уж так сильно ее любили, то вам в Лондоне следовало бы тратить время на письма к ней, а не на то, чтобы разрушать ту единственную жизнь, которая у меня есть!
— Ты сука! — прорычал он, и его пальцы впились в ее руку. — Ты ведьма!
Лора испугалась не гнева, горящего в его глазах, а перемены в его поведении. Его прикосновение, хотя дикое и грубое, сообщило ей тепло его тела, а его пальцы, сжимавшие до синяков ее руку, действовали на нее возбуждающе. Ее взгляд остановился на его губах, они оказались достаточно близко, чтобы можно было ощутить его горячее дыхание. В нем всегда была эта твердость, придававшая ему привлекательность, и худые пальцы, сжимавшие ее руку, тоже были сильными и загорелыми. На нем была темно-синяя рубашка из плотного шелка с открытым воротом, открывавшим стройную шею и загорелую кожу на груди, густо покрытую темными волосами. Все в нем взывало к ее женскому началу, и она отчетливо припомнила ощущение этого стройного, гибкого тела, прижимавшегося к ней, требовательное прикосновение его рта, когда он был охвачен страстью, и ласкающие движения его рук. Конечно же, он был способен заставить желать его, и для этого достаточно было одного только взгляда. На его губах появилось почти чувственное выражение, и тут он внезапно и резко оттолкнул ее, так что ей пришлось вцепиться в стол, чтобы не упасть.
— Уйдите! — произнес он низким голосом, отвернувшись от нее и проводя пятерней по волосам. — Не из Мадралены! Только из этой комнаты!
Вся дрожа, Лора спросила:
— А моя работа?
— Она по-прежнему ваша! Только уходите! Оставьте меня одного!
Лора побрела к двери и выбралась из комнаты. Ее так трясло, что она с трудом переставляла ноги. Дойдя до своей комнаты, она без сил свалилась на кровать. Со стоном она повернулась лицом вниз и уткнулась в покрывало. Какая же она была дура, глупая, глупая, глупая дурочка! Как она могла вообразить, что то, что она чувствовала к Рафаэлю Мадралене, могло вот так просто умереть? Не это ли скрытое чувство было причиной того, что она сразу же импульсивно стала добиваться этого места? И не это ли заставило ее бросить удобное занятие и спокойную жизнь в Англии и поехать в Испанию, чтобы работать у человека, который не выказывал ей ничего, кроме насмешек и презрения? Лора сжала кулаки. Последние минуты, проведенные в кабинете Рафаэля, определенно стали для нее открытием. У нее не было больше сомнений в том, чем он обеспокоен. Может быть, он и изменился, может быть, в нем стало больше жесткости и горечи, но в нем оставался все тот же магнетизм, который с самого начала притягивал ее к нему, и притворяться, что этого нет, было бессмысленно. Она оставалась в имении, работа ей была обеспечена еще на четыре недели, но она больше не чувствовала себя защищенной. Она любила его!
Глава пятая
В течение следующих нескольких дней Лора мало видела Рафаэля Мадралену. Днем, когда она проводила время с Карлосом, она старалась не попадаться ему на глаза, а вечером всегда присутствовали донья Луиза и Розетта Бургос и отвлекали его внимание на себя. Она только приноровилась спускаться к обеду, уже зная, что кто-то из них уже там, так что никогда ей не приходилось оставаться с доном Рафаэлем наедине.
Нельзя сказать, что он вовсе не замечал ее присутствия, но он ел свой обед, обсуждал дела поместья с доньей Луизой и Розеттой, а потом сразу же исчезал в своем кабинете. Однажды за обедом отсутствовали и он и Розетта. Донья Луиза сообщила, что их обоих пригласили на встречу, которую устраивали друзья в Кадисе. А поскольку от Кадиса до Мадралены дорога не близкая, то лишь поздней ночью Лора услышала, как машина въезжает в ворота усадьбы. Лоре не спалось, и она невольно прислушивалась к шуму. Она слышала их голоса, когда они тихо прошли во внутренний двор, и ее сердце болезненно сжалось. В конечном счете это было то, чего добивалась Розетта, теперь это было ясно, и, очевидно, именно с таким расчетом девушка заняла место компаньонки пожилой женщины.
Утром, когда Лора, Карлос и Элизабет вместе завтракали, в детской появился неожиданный посетитель, и щеки Лоры раскраснелись, когда в комнату вошел дон Рафаэль, загорелый и энергичный, в верховых бриджах и белой шелковой рубашке.
— Buenos dias, segnora, segnorita, — мягким голосом поздоровался он, нежно потрепав по волосам сына. — Надеюсь, вы все здоровы?
Карлос смотрел на своего отца выжидательно.
— А почему ты здесь, папа? — спросил он, широко открыв глаза. — Ты ведь не ходишь в детскую!
Лора наклонила голову, опасаясь, что дон Рафаэль пожелает побеседовать с сыном наедине, но это было не так. Вместо этого дон Рафаэль сказал:
— Вчера вечером я уезжал и не смог провести, как обычно, час вместе с тобой, Карлос. Поэтому я подумал, может быть, ты сможешь провести это время со мной утром. Все дела по имению на этот момент выполнены, и я могу немного отдохнуть.
Карлос задумчиво посмотрел на свои липкие пальцы и без особого энтузиазма спросил:
— Это значит — ты хочешь, чтобы я сейчас пошел в твой кабинет?
Дон Рафаэль нахмурился.
— Тебе это не по нраву, pequeno? — Он посмотрел на склоненную голову Лоры. — Можно подумать, что ты предпочел бы провести это время, занимаясь уроками с твоей гувернанткой?
Карлос поднял голову.
— О, но мы не делаем никаких уроков, — начал было он и замолчал, поймав многозначительный взгляд Лоры.
Дон Рафаэль глубоко вздохнул.
— Значит, так? В таком случае, мисс Флеминг, что же вы тогда делаете?
Элизабет Латимер вмешалась прежде, чем Лора успела что-либо сказать.
— Мисс Флеминг обучает ребенка по современной методике, дон Рафаэль… Это называется обучение в игре. Карлос учится, сам того не сознавая.
Дон Рафаэль нахмурился.
— Это так? — Он посмотрел на Лору, и она не отвела глаз от его угрюмого взгляда.
— Да, сеньор, — сказала она решительно. — Вы найдете этот метод более приемлемым для ребенка.
— Ну да. Я не сомневаюсь в этом. И тем не менее старые методы тоже были неплохи, и я, кажется, не слишком страдал от них в свое время.
— Не страдали? — прошептала Лора, и в ответ услышала его быстрый, подавленный вздох.
