Ольга Крючкова - Загадки судьбы
— Поезжай хотя бы с Лизой, — настаивала Агриппина Леонидовна.
— Да, — поддержал Бироев свою супругу. — Ты направишься одна в дом к неженатому мужчине, не хватало нам еще пересудов по всей Москве.
Соня устало вздохнула.
— Хорошо, я возьму с собой Марфушу.
* * *Альберт сидел в кабинете, размышляя над последними событиями. Он ни в коей мере не снимал с себя ответственности за случившееся, ибо с самого начала знал о чувствах Воронова к своей кузине, но данное положение не остановило его от ухаживания за юной прелестницей.
Ему теперь все равно, в какой полк и какую глушь его сошлют. Он ощущал вину перед другом и перед Софьей Николаевной. И еще одно обстоятельство тревожило Гварди: письмо доброжелателя. Он мысленно перебирал всех своих знакомых, которые желали бы ему или Сонечке Бироевой зла. Но, увы, таковых просто не существовало. Неожиданно поручика осенило: актер Самойлов, мнимый барон! — несомненно, письмо — дело его рук!
Он велел заложить карету и направился в Кривоколенный переулок, рассудив, что раз мошенник воспользовался именем барона, то непременно должен жить где-то недалеко от дома фон Унгера.
Переулок небольшой, поэтому Гварди не сомневался, что вездесущие дворники, а если им дать еще полтинник, непременно вспомнят: где проживает актер Самойлов.
Он велел кучеру притормозить перед домом барона фон Унгера, выглянул из окошка кареты и осмотрелся. С противоположной стороны переулка располагались доходные дома купца Коробейникова, где снять квартиру стоило недешево, особенно если взять во внимание склонность Самойлова к различного рода увеселениям, ресторанам и дорогим костюмам.
Поэтому Гварди велел кучеру двигаться дальше вдоль переулка. Около одного из домов попроще он увидел дворника, расчищавшего снег.
— Любезный! — окрикнул его Гварди, приоткрыв дверцу кареты.
Дворник бросил лопату на сугроб и подошел к карете.
— Что вам угодно, сударь? — вежливо поинтересовался дворник.
— Голубчик, не упомнишь ли такого актера Самойлова? Он должен где-то здесь снимать квартиру.
Дворник усмехнулся.
— А то как же, господин хороший. Чего ж не упомнить?
Гварди тотчас достал полтинник из кармана и протянул дворнику. Тот довольно крякнул.
— Квартира, сударь, громко сказано! Актер проживает в цокольном этаже. Там комнату снимает. На квартиру-то, поди, у него денег не хватает. Вот там они с актерской братией и поселились, трое их, кажись… Бывают пошумливают, когда выпьют, соседи обижаются.
— Спасибо, голубчик. А что Самойлов сейчас дома?
Дворник почесал за ухом.
— Кажись, не видал его со вчерашнего вечера. Уж больно пьян был. Собутыльники его, актеры, привезли с трактира еле живого… Небось отсыпается…
— А где вход в цоколь? — поинтересовался Гварди.
— Да я вас провожу, — вызвался словоохотливый дворник.
Гварди очутился перед обшарпанной дверью и дернул за веревку звонка. Никакой реакции из квартиры не последовало.
— Скажи, голубчик, а есть ли у тебя запасные ключи на случай пожара, скажем, или еще каких недоразумений?
Дворник снова почесал за ухом.
Гварди, правильно истолковав его жест, извлек из портмоне трехрублевую ассигнацию.
Дворник тотчас схватил ее.
— Сейчас откроем, не извольте беспокоиться, сударь.
* * *Дверь квартиры отворилась. Гварди вошел в мрачный коридор, на него обрушился запах дешевых сигарет, пыли, пота и черт знает чего.
Он чихнул.
— Ох, мать их перемать! — выругался он, словно в казарме. — И как здесь жить-то можно?
Альберт прошел дальше, увидел кухню, уставленную пустыми бутылками и заваленную окурками. Далее шла комната, он дернул ручку двери, она оказалась запертой.
Дверь в следующую комнату была слегка приоткрыта: на кровати, облаченный в халат, спал небезызвестный господин Самойлов. Альберт вошел в его комнату и плотно затворил за собой дверь. Как ни странно, но на фоне увиденной им грязи комната выглядела довольно пристойно. Рядом с кроватью на стуле висел вполне приличный костюм, стены украшали театральные афиши. Гварди заметил, что все они пестрили именем актера Самойлова Григория Ивановича.
— Так, так, — протянул Гварди. — Вот, стало быть, где живет доброжелатель.
Самойлов завозился во сне и перевернулся на другой бок.
Гварди взял свободный от вещей стул, поставил его напротив кровати, достал из внутреннего кармана сюртука пистолет и произнес:
— Добрый день, барон фон Унгер! Просыпайтесь, полиция с обыском!
Актер мгновенно открыл глаза и сел на кровати, спросонья не понимая, что происходит? Когда же он очухался, то увидел напротив себя знакомого господина с пистолетом в руке.
— Помилуйте, я же уже признался, что никакой не «барон»! Тогда, в ресторане! Отчего вы опять явились, да еще и с пистолетом?! Я буду звать на помощь!
— Сколько угодно: в квартире никого нет, я проверил. А дворник сейчас пьет водку за мое здоровье.
— Что вам угодно? — взвизгнул актер.
— Убить вас! Как в дурной пьесе: я пристрелю вас, а пистолет вложу вам в руку — самоубийство, да и только!
— Нет, нет! Вы не посмеете! — не на шутку испугался актер и забился в угол кровати.
— Отчего же? Еще как посмею! Я избавлю мир от мерзавца, который опорочил, мало того, что мою честь, так еще и честь юной девушки.
— О чем вы говорите? Я ничего не понимаю!
— Вы все прекрасно понимаете, доброжелатель! Это вы отправили письмо поручику Воронову, где написали страшную ложь? Ваше письмо сыграло роковую роль!
— Это недоразумение, я ничего не писал!
— Писали не писали — какая теперь разница! Я решил убить вас…
Самойлов покрылся холодным липким потом, понимая, что доигрался. Он слез с кровати и встал перед Гварди на колени.
— Не губите! — взмолился он.
— Великолепно! — воскликнул Гварди. — Какая актерская игра! Браво! А может, не убивать вас? А просто сообщить в полицию о всех ваших проделках, особенно о том, что вы назывались именем фон Унгера. Поверьте, барон не потерпит таких вольностей по отношению к своей известной фамилии: вы сдохнете в подворотне, так как ни один театр не захочет иметь с вами дело!
Самойлов рыдал, что уже не походило на искусную актерскую игру.
— Я раскаиваюсь… Я сожалею…
— Вот и славно. Теперь меня интересует: зачем вы написали письмо? Решили мне отомстить?
Самойлов кивнул.
— Да…
— Хорошо, предположим. Но зачем же впутывать сюда госпожу Бироеву?
— Я… я не знаю, как это получилось… Я не хотел, поверьте.
— Конечно, я вам верю. А теперь одевайтесь!
