Виктория Дал - Семь дней страсти
— Спасибо, Господи, — выдохнула Синтия.
Да. Спасибо, Господи. Он прижал ее к груди и поразился, что чувствует ее вес. Он обхватил рукой ее голову, волосы скользили под пальцами. Ее руки нежно поглаживали плечи Ланкастера.
Он закрыл глаза, чтобы скрыть слезы.
— Ты был прав, — пробормотала Синтия. — Нам не надо было лезть туда. Прости.
— У тебя все отлично получилось.
— Но мы команда, — ответила она, вызвав на его лице улыбку. — Ой, прости, — она резко отшатнулась от него, — мне нельзя было так наваливаться на тебя!
— Нет, пожалуйста, не уходи.
— Так лучше? — Синтия легла на песок рядом с ним.
Нет. Теперь ему было одиноко и холодно, как было всегда. Его пальцы вместо Синтии вцепились в песок, а еще большой комок песка, казалось, застрял в горле. Он не мог ни говорить, ни проглотить его.
Несколько минут прошло в полной тишине. В его тело возвращалась реальная жизнь, но он не двигался.
— Ты теперь так коротко носишь волосы, — пробормотала Синтия.
— Надо следить за модой, — солгал Ланкастер, выдавив самодовольную улыбку, и тень прошлого мгновенно напомнила о себе: рука, жестоко вцепившаяся в волосы.
— Конечно.
Ее голос дрожал от изумления. Он взмыл над ним, стряхнув с него остатки вялости.
— Ладно. — У него заныли мышцы, когда он приподнялся на локтях. — Возвращаемся к поискам.
— Не будь идиотом, — Синтия села. — Мы идем домой.
Ланкастер открыл рот, чтобы запротестовать. Он мужчина, в конце концов, и сгорает от нетерпения продемонстрировать силу духа. Ничто, кроме смерти, не сможет остановить зверя, такого же мужественного, как он.
— Давай пойдем домой, Ник, — повторила Синтия.
И это прозвучало как иллюзия. Как приглашение вернуться туда, где ему хотелось быть.
— Ладно, — согласился он, — пойдем домой.
Он встал на ноги и порадовался, что не стал настаивать на своем и подчинился Синтии. Ноги были ватными и с трудом слушались, несмотря на все его мужество. Но он заставит их работать, ведь они с Синтией идут домой.
Тепло кухни окутало дрожащее тело Синтии, и она чувствовала себя словно в коконе из шерстяных одеял. Или как будто Ник уговорил ее выпить с ним стаканчик виски.
Возвращение домой совпало с приливом, и внезапно накатившая волна намочила юбки Синтии.
Она невольно вздрогнула, вспомнив о ледяной воде, и Ник наполнил ее бокал. Это движение привлекло внимание девушки к голым рукам Ланкастера. Соблюдение формальностей в виде сюртука вряд ли было уместно — им предстояло не что иное, как банная вечеринка.
— Я настаиваю, чтобы ты шла первой, — сказал Ник.
— Чепуха. Тебе нужно погреть спину, чтобы снять боль.
— С моей спиной все в порядке, спасибо. Я вообще не стану даже окунаться, если ты не пойдешь в ванну первая. Я же, прежде всего, рыцарь. Ты замерзла. И голову тебе надо помыть.
Ее рука взметнулась к волосам, которые слиплись и стали жесткими от морской соли.
— Дурак ты, а не рыцарь.
— Синтия Мерриторп! — Миссис Пелл появилась из коридора как джинн из бутылки, держа в руках стопку белья. — Ты не могла бы перестать выкрикивать каждое браное слово, которое заскакивает тебе в голову?
— Отвратительно, — подтвердил Ник.
Синтия пнула его ногой по голени и была разочарована, когда Ник только как ангел улыбнулся экономке.
— Миссис Пелл, а вы не могли бы заодно вылить воду? Нет смысла греть так много воды. — Синтия насмешливо посмотрела на парящую ванну. — Я сама предпочитаю холодную воду. Закаляет кожу.
— А мы в Лондоне предпочитаем кожу с блеском и гладкую, как детская попка.
— А мне казалось — как лошадиный зад, — удивленно подняла бровь Син.
Играя единственному зрителю в лице миссис Пелл, Ник приложил руку к груди, где билось сердце, и притворился, что умирает в конвульсиях.
— Вы оба невыносимы, — пожаловалась миссис Пелл и наклонилась над огнем, чтобы проверить температуру воды в чане.
Когда она потянулась к крючку, Ланкастер вскочил и забрал у нее чан, подхватив тряпку, свисавшую у нее с фартука.
— Думаю, этого будет достаточно, — пробормотал Ник, выливая воду в облаке пара.
Его шейный платок потерял крахмальную жесткость. Он нетерпеливо потянул узел и воспользовался платком, чтобы вытереть пот на лбу. От влаги его рубашка прилипла к телу, представив на всеобщее обозрение красивую мускулистую фигуру.
О Боже!
Синтия мельком взглянула на миссис Пелл и обнаружила, что она тоже, не отрывая глаз, смотрит на Ника. Только в ее глазах можно было прочесть потрясение, а не восторг. Неужели она забыла, что он вырос и стал мужчиной? Вот Синтия помнила это.
Пока он наполнял водой огромный черный чан, влажная рубашка облепила спину, и вид сзади оказался ничуть не хуже, чем спереди. Рельефные мышцы спины, крепкие плечи, напрягшиеся под тяжестью воды. Он повесил чан над огнем и вытер руки.
— Полагаю, миссис Пелл не позволит мне остаться, даже если я пообещаю бросить только мимолетный взгляд и больше ничего.
— Я предпочитаю крепких деревенских парней, — фыркнула Синтия.
— Я это знаю, — ответил Ник.
Синтия огляделась в поисках черствого кусочка хлеба, чтобы бросить ему в спину, но ничего не нашла, и Ник покинул комнату целым и невредимым.
— Какая наглость.
Синтия встала, отряхнула свои промокшие юбки и начала поворачиваться спиной к миссис Пелл, но та все еще стояла около плиты, задумчиво нахмурив лоб.
— Миссис Пелл?
Та вздрогнула, покачала головой и стала расстегивать крючки на платье Синтии, пока та погрузилась в собственные размышления.
— Мне кажется, ты должна быть с ним помягче, — подала голос миссис Пелл, стягивая платье и приступая к корсету.
— С кем?
— Я о лорде Ланкастере. Он ведь уже не мальчик, каким был когда-то.
— Понятно. Он теперь лондонский джентльмен. Я бы сказала, его надо немного встряхнуть.
Освободившись от корсета, Синтия сбросила рубашку и поспешила к лохани.
— Знаете, как давно я не мылась по-настоящему? — Она опустила в воду одну ногу. — Как здорово!
Она медленно погрузилась в воду. Тепло воды проникало через кожу и согревало кости, смывая тревогу, которая копилась неделями и месяцами. Но когда она подняла глаза на миссис Пелл, ее улыбка замерла на губах. Синтия так резко наклонилась вперед, что даже вода плеснула через край.
— Что случилось?
— Ничего.
— Не говорите так. У вас вид, словно вы сейчас расплачетесь.
— Не говори глупостей, Синтия.
— И все-таки что случилось?
— Должно быть, Лондон был жесток с ним, вот и все.
