Элизабет Лоуэлл - Заколдованная
— Что ты хочешь этим сказать?
— Несколько лет назад этот священник отправился к Каменному Кольцу с темными мыслями в голове.
Ударила молния. Уходя, она перенесла его в ту самую преисподнюю, куда он так хотел попасть. По крайней мере, так говорит Кассандра…
— А, Кассандра. Весьма мудрая женщина, весьма, — сказал Эрик, улыбаясь волчьей улыбкой.
— А этот священник, — охрипшим голосом спросил у Эмбер Дункан, — он не причинил тебе вреда?
— Я воспользовалась кинжалом, который дал мне Эрик.
Дункан вспомнил тот серебряный кинжал, которым она разрезала на нем веревки.
— Значит, я не зря тебя опасался, а? — сухо спросил он.
Эмбер улыбнулась Дункану, и эта улыбка была полной противоположностью той, ледяной.
— Я никогда не причиню тебе зла, Дункан. Ведь это было бы все равно что причинить зло самой себе.
— А для меня, — вмешался Эрик, — никаких таких преград не существует. И я без всяких колебаний «причиню зло» любому, кто вздумает навязывать Эмбер свои нежности.
Дункан посмотрел мимо Эмбер, в холодные волчьи глаза молодого лорда.
— Посмотри и убедись, сэр Эрик, кто кого тут держит, — спокойно произнес Дункан.
Эмбер взглянула на свою руку, пальцы которой крепко сжимали запястье Дункана, а ногти впились в упругую плоть.
— Прости меня, — сказала она, быстро убрав руку.
— Бесценная Эмбер, — тихо откликнулся Дункан. Он с улыбкой протянул ей руку. Не колеблясь, она вложила в нее свою.
— Можешь колоть меня серебряными кинжалами, если хочешь, — сказал Дункан, — а я буду молить лишь о том, чтобы ты прикасалась ко мне еще и еще.
Эмбер засмеялась и залилась румянцем под встревоженным взглядом Эрика. Лица троих из подъезжавших к ним рыцарей выражали крайнюю степень изумления.
— Ну, теперь ты понимаешь? — спросил Эрика Дункан.
В голосе Дункана был явный вызов, которого Эрик не мог не услышать.
— У тебя нет ни семейных, ни клановых, ни иных прав на Эмбер и никаких других намерений, кроме заботы о ее благополучии, — продолжал Дункан. — Когда ко мне вернется память, я заявлю о своем праве добиваться руки Эмбер.
— А что, если память не вернется? — спросил Эрик.
— Должна вернуться.
— Неужели? А почему?
— Пока я не узнаю, какие обязательства из моего прошлого лежат на мне, я не могу давать новых обетов. А чувствую, что должен это сделать.
— Почему?
— Из-за Эмбер, — просто ответил Дункан. — Она должна принадлежать мне. Но я не вправе предложить ей стать моей женой, пока не буду знать, кто я такой.
— Что скажешь ты, Эмбер? — спросил Эрик, повернувшись к ней.
— Я всегда принадлежала Дункану. И всегда буду принадлежать.
Эрик на мгновение прикрыл глаза. Когда он снова открыл их, они смотрели ясно и холодно.
— А предупреждение Кассандры? — мягко спросил он.
— В нем три условия. Выполнено только одно. Только одно и останется выполненным.
— Ты говоришь так уверенно.
— Потому что я знаю.
Эмбер улыбнулась грустной и светлой улыбкой, полной щемящей прелести. Она знала, что Дункан не женится на ней, пока не вспомнит своего прошлого.
А если все же вспомнит, то Эмбер боялась, что он вообще ее не захочет.
Враг и сердечный друг.
— Не знаю, можно ли так аккуратно делить пророчества на части и таким образом лишать их силы, — проворчал Эрик. — И вообще имеет ли это какое-нибудь значение?
— Ты говоришь какими-то кругами, — сказала Эмбер.
— Вы оба так говорите, — вмешался Дункан. Но никто из них не обратил на него внимания.
— Смерть непременно потоком прольется, — продолжал Эрик. — Жизнь лишь возможно даст богатые всходы. Помни это, Эмбер, когда придется сделать трудный выбор.
Дав этот загадочный совет, Эрик повернулся лицом к только что подъехавшим рыцарям.
Дункан молча наблюдал, пока рыцари сэра Эрика обменивались приветствиями. Трех из них он окинул беглым взглядом, не выказав большого любопытства.
Четвертый был не таким, как остальные. Дункан напряженно всматривался в него, будучи почти уверен, что встречал этого рыцаря раньше. Он был почти в этом уверен — почти, но не совсем.
Надо было бы расспросить рыцаря, но острое чувство опасности заставило Дункана молчать. Уже во второй раз после возвращения из Святой Земли Дункан ощущал такое шедшее изнутри предупреждение.
Он не мог вспомнить, когда это было в первый раз. Просто знал, что было.
Если четвертый рыцарь и узнал Дункана, то вида не подал. Остро взглянул на него похожими на черный хрусталь глазами, он, казалось, больше им не интересовался.
О себе Дункан этого сказать не мог. Он продолжал рассматривать лицо рыцаря, наполовину скрытое шлемом. Светлые волосы и резко очерченные скулы касались струн памяти, будили туманные воспоминания.
Свечи и поющие голоса.
Вынутый из ножен мен.
Нет, не меч. Что-то другое.
Что-то живое.
Человек?
Дункан яростно затряс головой, приказывая воспоминанию остаться, не ускользать обратно в темный клубок теней.
Языки зеленого пламени.
Нет, не то.
Глаза!
Глаза — зеленые, словно сама весна. Глаза, пылающие тысячелетней надеждой глендруидов.
И другие глаза. Глаза мужчины.
Черные, словно полночь в преисподней.
Холод лезвия ножа у меня между ног.
Волна озноба прошла по телу Дункана. Он был бы счастлив закончить свои земные дни, ни разу больше не вспомнив, не пережив заново этого страшного мгновения, когда почувствовал, как холодное лезвие скользнуло у него между ног, угрожая кастрировать, если он хотя бы шевельнется.
Неотступно следившие за четвертым рыцарем глаза Дункана сузились. У этого рыцаря глаза были черные, словно полночь в преисподней.
Он был когда-то моим врагом?
Он все еще мой враг?
Настороженно застыв, Дункан изо всех сил старался уловить хоть какой-нибудь сигнал, который могли ему подать неуступчивые тени, поглотившие его память. Но не уловил ничего, кроме двух противоречащих друг другу утверждений.
Он не враг мне.
Он мне опасен.
Дункан медленно выпрямился в седле, заставив себя оторвать взгляд от неизвестного рыцаря. Изменив позу, Дункан вдруг понял, что с силой сжимает руку Эмбер, словно рукоять меча в последний миг перед началом битвы.
— Прости, — сказал он тихо, чтобы услышала только она одна. — Я раздавил тебе пальцы.
— Мне не больно, — дрожащим голосом прошептала она.
— Ты побледнела.
Эмбер не знала, как сказать Дункану, что боль ей причиняет пробуждение его воспоминаний, а вовсе не то, как он сдавил ей руку. Мысли отчаянно бились у нее в голове, словно птицы, попавшие в сеть охотника.
Только не сейчас!
Не в окружении стольких рыцарей. Если окажется, что Дункан — враг, которого я боюсь, то его убьют прямо у меня на глазах.
