Шерри Томас - Ночные откровения
– Это обнаженная натура, Пенни, – объяснил ему брат.
– Ну да, я и сам вижу: на ней почти ничего нет, – маркиз наклонился поближе. – Только белые чулочки.
Мужчина почти провел рукой по ее волосам. Девушка ожидала, что от недоумка будет разить томатным соусом: как раз за обедом произошел небольшой инцидент со сладким мясом. Но от лорда Вира веяло только свежестью и чистотой.
– Это воспевание женского тела. Никакая не пошлость, – не удержался лорд Фредерик. – Искусство возвышает.
Странно, но почему-то при этих словах он зарделся. Хотя тут же взял себя в руки:
– Еще раз благодарю вас, мисс Эджертон, за оказанную честь. Надеюсь, вы отыщете еще не одно забытое сокровище. Мне не терпится их увидеть.
– Непременно покажу вам свои находки сразу по обнаружении, – заверила девушка, улыбаясь и поднимаясь с места.
Дел предстоит невпроворот!
– Я тоже не прочь посмотреть, если найдутся такие же, как эта, в одних чулках! – крикнул вдогонку лорд Вир.
Элиссанда не швырнула вазу ему в голову. Ее канонизация стала теперь решенным делом.
* * * * *
Вир с интересом наблюдал за телодвижениями и жестами мисс Эджертон. Как она время от времени перебирала рюши на рукаве. Как касалась волос, словно нарочно привлекая внимание к их глянцевому блеску. Как внимала речам Фредди, приложив указательный палец к щеке и слегка подаваясь вперед, явно и вместе с тем сдержанно выказывая свое желание быть ближе.
Но ничто так не возбуждало маркиза – и в то же время не отталкивало – как ее улыбки. Когда девушка улыбалась, его глупое сердце, вопреки всему, пускалось вскачь.
Фальшивая улыбка – это целая наука, настоящее искусство. Вир и сам был мастер улыбаться независимо от действительных чувств. Но она… Словно потолок Сикстинской капеллы – блистательный, непревзойденный, недостижимый идеал на все времена.
Откуда она черпает это естественное обаяние и виртуозную лучезарность? Как ей удается сохранять такую искреннюю невинность во взгляде и расслабленную линию подбородка? Ее улыбки настолько завораживали, что порою Вир не мог вспомнить, как девушка выглядит без лицедейства.
Но она не улыбнулась, когда поняла, что сидит на его коленях. И ни разу за те полтора часа, когда маркиз своими пьяными ужимками отвлекал ее от тетиной комнаты. И даже не попыталась только что, когда он прохаживался насчет ее неблаговидного происхождения. А ведь для нее не прикрываться улыбками было все равно, что для другой женщины выйти из дома без нижних юбок.
Но Вир именно этого и добивался – верно? – играя на нервах, довести лицемерку до крайнего раздражения и потери самообладания. Почему же он теперь так злится? Даже Фредди, его обожаемый Фредди, почему-то утративший обычную чуткость, вызывал у маркиза досаду – а ведь брат никогда не разочаровывал его.
– Пенни, я на минутку поднимусь наверх, – сказал Фредди, вставая из-за стола. С той поры, как мисс Эджертон ушла, он писал какое-то письмо. – Мне нужна визитница.
– Я пойду с тобой, – отозвался Вир. – Все равно мне нечего делать.
Он уже несколько часов занимался дешифровкой кода, использованного Дугласом. Надписав на уголках карт буквы, Вир раскладывал и перекладывал их, отсеивая варианты. По крайней мере, таково было его намерение. Но из-за невозможности сосредоточиться маркиз на этом поприще ничего не добился.
Кроме того, где-то в доме притаилась в засаде мисс Эджертон.
– А зачем тебе визитница? – поинтересовался Вир, шагая рядом с братом по лестнице. – Мы куда-то собираемся?
– Нет, – ответил Фредди, – я пишу письмо Лео Марсдену. Он возвращается из Индии.
– Кто это?
– Ты должен помнить его – мы вместе учились в Итоне. У меня в визитнице его карточка с адресом.
Открыв ящик ночного столика, Фредди задумчиво поскреб подбородок.
– Странно, но визитницы здесь нет.
– А когда ты видел ее в последний раз?
– Кажется, сегодня утром, – нахмурился брат. – Если не путаю.
Очень великодушно со стороны Фредди – другой тут же заподозрил бы слуг.
Вир помог обыскать комнату, но безрезультатно.
– Тебе следует сообщить о потере мисс Эджертон.
– Пожалуй, я так и сделаю.
Но они не увидели мисс Эджертон до тех пор, пока общество не собралось к чаю и обсуждению дневных происшествий. Узнав о пропаже, хозяйка дома выказала надлежащее сочетание удивления и обеспокоенности, пообещав сделать все, что в ее силах, чтобы разыскать и вернуть лорду Фредерику его собственность.
Но, услышав, как девушка расточает уверения, Вир вдруг заподозрил ее. Зачем ей понадобилась визитница брата, маркиз не знал. Зато разглядел, что, когда мисс Эджертон не улыбается, в ее глазах проскальзывает некая жесткость – почти жестокость.
А его интуиция пока что ни разу не подводила.
* * * * *
Поведение леди Эйвери за ужином усилило волнение Вира от легкого беспокойства до боевой тревоги. Маркиз прекрасно знал великосветскую сплетницу: для человека его рода занятий было бы глупо не пользоваться таким ценным источником сведений. Он сразу заметил этот вид охотящейся ищейки: бросаемые искоса взгляды, ноздри, раздувающиеся в предвкушении сочного скандала, готовность вцепиться в жертву, как только чутье приведет к добыче.
Что-то назревало. Не было бы странно, не возникни это «что-то» внезапно. Потому что за чаем леди Эйвери не выказывала ни малейшего признака охотничьей стойки, довольствуясь поддразниванием мисс Мельбурн и мисс Дюваль намеками на сплетню, слишком неприличную для их девических ушек.
Что же заставило леди Эйвери насторожиться? Барышни, несмотря на молодость и жажду развлечений, вряд ли могли послужить причиной скандала. Мисс Мельбурн заботила только собственная фигура, мисс Дюваль интересовала исключительно музыка. Мисс Бошам питала нежные чувства к своему троюродному брату, здесь отсутствующему. А мисс Кингсли, несмотря на флирт с Конрадом, больше думала об учебе, нежели о браке – в октябре она вернется в Гертон[27].
Оставалась только хозяйка дома.
Вир намертво прилип к Фредди. Ничего не происходило. Ужин как начался, так и закончился. Вечерние развлечения были степенно приличными. Леди отправились на отдых в урочное время. Когда пробило пол-одиннадцатого, маркиз начал было надеяться, что он, возможно, перегнул палку. Может, то, что он счел интуитивным восприятием неких тайных настроений собравшихся – всего лишь приступ паранойи?
Но буквально через две минуты в гостиную явился сонный лакей с серебряным подносом, на котором лежала визитница Фредди и запечатанная записка.
