Барбара Картленд - Искушение Торильи
— Пока он делает это, я вынуждена мириться, — заметила графиня. — Ну а завтра надо прежде всего выбрать платье — тебе и, я полагаю, Торилье.
— Это очень любезно с вашей стороны, тетя Луиза, — смиренно поблагодарила та.
— Отчего это Берил решила, что ты будешь ее единственной подружкой? — сказала графиня тоном человека, вознамерившегося отыскать виноватого. — На мой взгляд, свита по меньшей мере из десяти девушек была бы более уместной.
— В день моей свадьбы я хочу пребывать в одиночестве на вершине своей славы, — витиевато произнесла Берил, — конечно, за исключением Торильи. Она может держать мой букет, а целая куча неуклюжих девиц, толпящихся позади меня, способна только испортить впечатление.
— Понимаю. — Графиня на минуту задумалась. — А маркиз пошлет в церковь цветы из своего замка?
— Не имею представления, — ответила Берил. — Все эти детали я оставляю на твое усмотрение, мама.
— Я так и думала, все придется устраивать мне, — возмутилась графиня. — Просто не знаю, что бы вы делали без меня.
Берил всплеснула руками.
— Если ты хотела услышать, что у нас ничего бы не вышло, считай, что я это сказала, мама.
— Погоди, и тебе придется все делать самой, — изрекла графиня назидательным тоном. — Тогда наконец поймешь мои трудности — разнообразия ради.
— Ты наслаждаешься каждым мгновением этой суеты, мама! — возразила Берил. — и прекрасно знаешь, что если мы с Торильей попытаемся вмешаться, то сама выставишь нас за дверь.
Рассмеявшись, она добавила:
— Делай, как тебе нравится, только не забудь, что придется обвести вокруг пальца принца-регента.
— Я смогу это сделать во время церемонии, — самодовольно ответила графиня. — Его королевское высочество ценит мои организаторские способности, — куда уж тягаться со мной этой бестолковой леди Хертфорд!
— Он любит ее, мама.
— Один Господь ведает почему, — пробормотала графиня.
Она вышла из комнаты, и Берил со смехом объяснила Торилье:
— Бедная мама! Когда-то она забрасывала сети, пытаясь уловить принца-регента, но тогда она была для него чуточку молода и слишком худа. Он любит толстых пожилых женщин, и мама оказалась не очень подходящей ему.
Вечером следующего дня, впервые увидев принца-регента и познакомившись с ним, Торилья удивилась: кому он может быть интересен как мужчина?
Но стоило принцу заговорить с ней, как она почувствовала на себе власть его невероятного обаяния, затмившего и непомерную толщину, и густой слой пудры на лице, и хруст суставов при движении.
— Вы очень хороши, дитя мое, — сказал он Торилье, — и скоро щеголи зажужжат вокруг вас, словно пчелы вокруг горшка с медом, как это было с вашей кузиной.
— Боюсь, мне слишком далеко до Берил, сир. — Торилья улыбнулась.
— Она настоящая волшебница, если сумела покорить самого привлекательного из холостяков, — сострил принц.
Ему нравилось играть словами, и позже Торилья не раз слышала эту фразу — и неизменно из других уст.
Все расспрашивали, где маркиз, имя его носилось в воздухе — Торилья то и дело слышала в Карлтон-Хаусе реплики, над которыми стоило призадуматься.
— «Несравненная» не знает, какой сюрприз явится ей в виде Галлена! — произнес некий щеголь, стоявший спиной к Торилье.
— Чтобы сохранить форму, Галлену требуется целый полк «несравненных», — ответила ему какая-то дама.
Все громко рассмеялись, и послышались новые реплики:
— Можно ли представить себе Хэвингэма в узах священного брака? Впрочем, в них, пожалуй, не будет никакой святости!
— Конечно, раз уж он причастен к этому делу!
Торилья отошла, чтобы не слышать их.
Подобные речи задевали ее, и она пыталась уверить себя, что расстраивается из-за Берил.
Она вспоминала, как маркиз избавил ее от сомнительных приставаний сэра Джоселина, как был добр и внимателен, ухаживая за ней, если не брать в счет заключительных минут совместного обеда.
Но даже после этого он не позволил себе ничего предосудительного, что могло бы ее задеть или причинить боль.
И как тут не признать, что она сама охотно соучаствовала в грехе, если таковым можно считать этот поцелуй!
Она была убеждена, что стоило ей только воспротивиться, и маркиз отпустил бы ее.
Но она сдалась, безоглядно покорилась его губам, неизведанному восторгу, которого она не сможет забыть, женись он хоть тысячу раз.
Когда настало время покинуть Карлтон-Хаус, графиня сказала:
— Берил нигде не видно.
— Я отыщу ее, тетя Луиза, — пообещала Торилья.
— Ведь мы же договорились уехать ровно в два часа, — проворчала графиня. — В этом вся Берил: вечно она исчезает в неподходящий момент. Поищи-ка в саду, Торилья, наверняка она там с каким-нибудь страстным поклонником.
Не без труда — ибо Карлтон-Хаус слишком огромен и замысловат для того, кто ни разу прежде здесь не бывал, — Торилья нашла выход через открытое окно на террасу.
Прислонившись к каменной балюстраде, она высматривала синее платье Берил под деревьями, освещенными китайскими фонариками.
Однако ни среди женщин, дефилировавших под руку с разодетыми в пух и прах джентльменами, ни за ветвями деревьев ее не было видно.
«Нужно спуститься в сад и поискать», — решила Торилья.
Она обошла по краю террасу и обнаружила ведущие вниз каменные ступеньки.
Спустившись, Торилья посмотрела направо, налево, однако поиски были тщетны.
И лишь когда вознамерилась повернуть назад, рассудив, что Берил, должно быть, уже вернулась к матери, она заметила мелькнувшее в самом дальнем конце сада, на другом берегу украшенного разноцветными фонариками извилистого рукотворного ручья бирюзовое пятнышко.
Торилья не видела сцену отчетливо, однако тотчас сообразила, что это не кто иной, как Верил, и что находится она в объятиях мужчины.
Торилья замерла в нерешительности, не зная, как поступить.
Ей не хотелось мешать им, но графиня все-таки ждет…
Торилья, не сводившая глаз с уединившейся пары, заметила, что кавалер, которого целовала Берил, так высок, что ей приходится подниматься на цыпочки.
Торилье еще не приходилось видеть столь пылко целующихся, буквально спившихся в объятии, что, по ее мнению, символизировало любовь между мужчиной и женщиной во все века.
В этом угадывалась странная, чувственная красота, и тот факт, что, прижавшись друг к другу, они позабыли обо всем остальном, чем-то смущал Торилью.
Именно это ощущала она сама в миг поцелуя маркиза.
А чувствует ли Берил сейчас нечто подобное? Кажется ли ей, что она оторвана от земли и вознесена из этого мира в какие-то божественные края?
Вдруг мужчина поднял голову, и Торилья услышала его хриплый шепот:
