Саманта Джеймс - Непокорное сердце
В отличие от графа у Шаны не было повода для веселья.
– Мой отец не имел притязаний ни на земли, ни на власть, как дядя, – сказала она непреклонно. – Именно по этой причине он переехал в Мервин много лет назад и виделся с Левеллином только когда тот просил денег или оружия. Я не думаю, что к племяннице дядюшка отнесется лучше, чем к братьям.
Как только последние слова слетели у нее с языка, Шана, хотя и поздно, вдруг осознала, что именно этот факт может стоить ей жизни.
– Неужели? – пробормотал граф.
У Шаны задрожали руки, когда она заметила, что он понял причину ее замешательства.
– Я вижу, вы поняли, что у вас нет возможности возвратиться, принцесса. Но можете быть спокойны, миледи, я не воюю с женщинами и детьми.
– Да, конечно! Вы предпочитаете убивать людей, у которых нет оружия и возможности ответить вам. Вы нападаете на беззащитных! Говорите, что у меня нет возможности вернуться? Тогда… Тогда просто убейте меня и дело с концом! – От отчаяния Шана сжала кулаки, словно бросала графу вызов. Если он собирается убить ее, то пусть делает это поскорее, молила она Бога, так как чувствовала, что мужество быстро покидала ее.
Торн покачал головой, глядя прямо в лучистые глаза девушки. Сначала эта леди открыто игнорировала его, угрожала, а теперь осмелилась бросить ему вызов, почти потребовав убить ее и как можно скорее. Неужели она действительно такая храбрая, или просто дура?
Де Уайлд криво усмехнулся.
– Сильно сказано, – заговорил он с нарочитой хрипотцой. – Но какое-то чувство подсказывает мне, что вы по-настоящему не испытали ни физической, ни душевной боли, принцесса. Вы мало знаете о жизни и смерти, иначе не стремились бы так к своей кончине.
– Вы думаете, что я не знакома с душевной и физической болью? – воскликнула Шана с жаром. – Будьте вы прокляты, де Уайлд! Мой отец умер у меня на руках, а его кровь текла по моим пальцам. Я видела горы трупов на полях, покрасневших от крови. А теперь еще и вы желаете превратить мою жизнь в ад!
О, как она уверена, что все обстоит именно так. Губы Торна сжались, но он ничего не ответил. Граф заподозрил, что это, может быть, просто уловка, чтобы вызвать его сочувствие. Но нет, она не станет плакать, умолять и просить прощения, понял он. Однако Торн надеялся увидеть хотя бы ее слезы, и этого оказалось бы достаточно, чтобы успокоить его раненное самолюбие.
– Ну, милорд? Вы не станете отрицать, что уже решили мою судьбу? Верните меня за выкуп Барису или предложите в качестве заложнице моему дяде? Или измените, свое решение и пригласите священника, чтобы я могла исповедоваться перед смертью? – Шана не скрывала ни скорби, ни ненависти. Ее раздражало то, что она находится в руках этого человека. И может быть, это было глупо, но девушка решила, что лучше испытать гнев, чем унизительный страх.
– Отдыхайте, миледи. Священник не понадобится. Что же касается всего остального, то я еще ничего не решил.
– Тогда будьте добры, предоставьте мне комнату. Я желаю отправиться спать.
Ее тон был холодным и повелительным, что вызывало у Торна смех. Наглость этой бестии не имела границ! Она даже не обмолвилась ни единым словом, не поблагодарила за то, что он даровал ей жизнь.
Шана сощурила глаза.
– Не понимаю, милорд, что здесь смешного.
– Зато я знаю. Вот в чем вся прелесть. Однако я думаю, пора разобраться кое, в каком недоразумении, принцесса, – с улыбкой на губах проговорил он чрезвычайно любезным голосом. – В вашем положении навряд ли можно приказывать, леди Шана, ни мне, ни даже последнему слуге в этом замке. Не вы здесь распоряжаетесь и правите. Вы можете только просить и умолять изо всех сил. Я сделаю вам одолжение, если мне этого захочется, и если вы доставите мне удовольствие. Надеюсь, мы поняли друг друга, миледи?
Шана не проронила ни слова, хотя в душе считала графа де Уайлда самым низким человеком на свете, и продолжала высокомерно задирать свой маленький изящный носик.
Торн прекратил смех.
– Пожалуйста, снимите одежду, – и добавил, повторив ее же слова, – я хочу спать. – От потрясения Шана онемела. Она смотрела на графа, ничего не понимая, думая, что ослышалась… Но, взглянув в его глумящееся лицо, окончательно осознала – нет, это не сон.
Принцесса быстро пришла в себя. Вскинув голову, она отчетливо произнесла:
– Идите к черту, граф.
Ее гнев перешел в ярость. Но Торна это нисколько не трогало. Ему было не до того.
– Миледи, – сказал он вежливым, холодным тоном. – Я уже вам сказал, что нет смысла не повиноваться мне. Я ведь могу решить, что вы не стоите таких больших хлопот.
– А я еще раз повторяю, милорд: убирайтесь к дьяволу!
Торн словно окаменел.
– Пусть будет так. Если вы не делаете то, о чем я вас прошу, боюсь, что мне придется заняться этим самому.
До нее дошел смысл этих слов слишком поздно. Слишком поздно Шана обнаружила, что за его убийственным спокойствием стоит железная воля. Девушка попыталась оттолкнуть его, увернуться, но граф оказался быстрым и ловким. Крепкая рука змеей обвилась вокруг ее талии и принцесса почувствовала, что Торн притягивает ее к своей широкой груди.
Задыхаясь, Шана вскрикнула от ярости и отчаяния. Ничего, не видя перед собой, она попыталась освободиться из его рук. Резкий смех раздался у ее уха. Почти без усилий Торн схватил пленницу и поднял. Ноги девушки оторвались от пола, и она очутилась в воздухе. У Шаны перехватило дыхание, когда граф бросил ее, словно мешок с зерном, на большую кровать, тяжело навалился на нее всем своим весом. Принцесса задыхалась от бессильной ярости, когда Торн начал грубо и быстро стягивать с нее платье.
Шана попыталась сопротивляться, но тело графа с силой прижимало ее к кровати, не давая возможности даже пошевелиться. Девушка вскрикнула от боли и негодования:
– Вы пожалеете об этом, де Уайлд! И пусть Господь Бог…
Торн холодно перебил ее.
– Очень сомневаюсь в этом, миледи.
Затем он, ловко сняв через голову ее сорочку и стянув чулки, отпустил девушку. Словно пружина, Шана тотчас взвилась на кровати и ощутила, как прохладный воздух охватил обнаженное тело. Схватив одной рукой одежду принцессы, граф подошел к двери и толкнул ее. Шана всем телом подалась вперед. У пленницы перехватило дыхание, когда она увидела, что Торн бросил ее платье за дверь.
– Господи милостивый! – задыхаясь, сказала она. – Вы же сумасшедший!
Холодная улыбка появилась на губах графа.
– Я сумасшедший? Думаю, что нет. – Он вернулся назад и остановился у кровати.
Торн снял с себя тунику и бросил ее на стул. Застыв от удивления, Шана смотрела на его голый торс. Несмотря на кипящую в ней ненависть к этому человеку, она не могла не заметить, что сильное тело графа представляло собой внушительное зрелище. Широкие и крепкие мышцы на груда и животе, покрытые густыми, темными вьющимися волосами, казались высеченными из камня.
