Элизабет Торнтон - Любовный поединок
Когда Серена вернулась к себе, на ее лице от улыбки не осталось и следа. Выслушивать похвалы в адрес Рэйнора было для нее настоящей пыткой. Неужели Флинн прав? Неужели права Кэтрин? Неужели она ошиблась, обвиняя его? Стараясь быть справедливой, она отбросила все сплетни и предубеждения и сосредоточилась на собственных чувствах к Джулиану Рэйнору.
Ей пришлось признать, что большая часть вины за все, что произошло между ними в «Соломенной крыше», лежала на ней. Но и после того, как она взяла вину на себя, ее отвращение к этому мужчине ни на йоту не ослабло.
Серена опустилась на колени перед массивным комодом красного дерева и выдвинула нижний ящик. Под аккуратной стопкой вышитых чулок она нашла, что искала. Это был миниатюрный портрет молодого человека. Белокурые волосы схвачены сзади лентой. Чистый и ясный взгляд, который она так хорошо помнила. К горлу подкатился комок.
Она не любила Стивена, и он не любил ее, но их связывала взаимная симпатия, и невинные поцелуи обещали тихие радости. И совместная жизнь была бы спокойной и предсказуемой.
Джулиан Рэйнор ничем не походил на Стивена. Подобных мужчин она привыкла обходить стороной. Когда-то давно она жестоко обманулась, доверившись бессердечному повесе. И ошибившись раз, извлекла урок из своей ошибки. Встреча с Джулианом Рэйнором в ту ночь была роковой случайностью, судьба была против нее. Серена вздохнула. Повеса он или нет, значения не имело. Ей не в чем его обвинять.
Бросив последний взгляд на портрет, она спрятала его обратно и тихо задвинула ящик.
Потом она достала из кармана пятидесятифунтовый чек, и лицо ее приобрело жесткое выражение. Внизу стояла размашистая подпись Рэйнора — крупная и самоуверенная, как и он сам. Но придет день — и настанет ее очередь посмеяться над Джулианом Рэйнором.
Глава 8
Джереми удалось добиться своего. 21 мая 1747 года сэру Роберту Уорду было даровано помилование.
Уорды собрались в библиотеке и расположились за чайным столом. Слуги были отпущены до новых приказаний.
— Все сложилось чрезвычайно благоприятно, — рассказывал Джереми Уорд, поочередно останавливая взгляд на каждом из присутствующих. — Нам удалось не только собрать достаточно средств, но и найти влиятельного союзника.
Клайв взял конфету и сунул ее в рот.
— Ты не назвал еще одно обстоятельство, Джереми.
— Какое же?
— Не забывай, папа англичанин. Подумать только, ведь будь он шотландцем, даже надеяться было бы не на что. Только взгляни на списки шотландских якобитов, объявленных вне закона. Они никогда не попадут под общую амнистию. Никакой справедливости. Для нас один закон, для них — другой.
— А ты неплохо осведомлен.
Клайв притих. Джереми всегда так на него действовал. Сказывалась разница в десять лет. Но еще важнее было положение Джереми в семье. В отсутствие отца он принял на себя бремя главы дома, и оттого казался старше своих лет. Как и все Уорды, он был хорош собой, но остальные семейные черты — импульсивность, страстность, заносчивость и обаятельная беспечность — были подавлены гнетом ответственности.
— Я говорю только то, что знают все, — вывернулся Клайв, притворившись обиженным.
— От души надеюсь, что ничего более.
— Что ты хочешь этим сказать? Надвигалась буря. Пытаясь предотвратить стычку, Кэтрин постучала ложечкой о блюдце и предложила Летти налить всем еще чаю. Серена поняла намек и пустила по столу блюдо с бутербродами.
Джереми устало потер виски. — Я ни в чем тебя не обвиняю, Клайв. Я надеюсь, то есть, я знаю, что ты не сделаешь ничего такого, что поставит под угрозу помилование отца, ради которого мы трудились так долго. — Он улыбнулся, стараясь смягчить резкий тон своего голоса. — Я немного вспылил, прости. Я слишком много времени провел с глазу на глаз с лордом Керкландом. Он просто кладезь сведений о секретных обществах, которые во множестве расплодились по всей Англии — я имею в виду, конечно, якобитские общества. Никакой серьезной угрозы они не представляют, разве что несколько горячих голов полетят на эшафоте.
— И лорд Керкланд все это тебе рассказал? — недоверчиво спросил Клайв.
— Он ничуть не превысил своих министерских полномочий и не разгласил государственной тайны, если ты это имеешь в виду. Ты и сам наверняка слышал об этих обществах. В клубах и кофейнях только о них и говорят.
Не услышав ответа, Джереми вперил в брата испытующий взгляд.
— Клайв, твои симпатии мне известны, но я также полагаюсь на твое здравомыслие. Ты ведь не собираешься примкнуть к заговорщикам и мятежникам?
— Нет! Конечно же нет, — немедленно отвечал Клайв. — Даю слово, Джереми.
С явным облегчением Джереми принял из рук Летти чашку чая.
— Ты упомянул о влиятельном союзнике, — вмешалась Серена. — Кто он?
— Помощник министра, лорд Керкланд.
— А почему вдруг лорд Керкланд пожелал помогать папа? — спросила Летти.
— Потому что отец был когда-то другом старшего брата лорда Керкланда, — объяснил Джереми и сухо добавил: — После Большого Мятежа отец скрывался у Керкландов некоторое время, прежде чем его тайно вывезли из страны. Граф Керкланд помог ему ради былой дружбы между отцом и лордом Хьюго. По крайней мере, так он объяснил мне.
— А могут быть другие причины? — насторожилась Серена.
Джереми улыбнулся.
— Боюсь показаться неблагодарным, но я допускаю, что старику просто удобнее держать отца в поле зрения здесь, чем во Франции.
— А кто такой лорд Хьюго? — поинтересовалась Летти.
— Летти! — возмутился Клайв. — У нас есть разговоры поважнее, чем эта история столетней давности.
С не меньшим жаром Летти воскликнула:
— А я вот ничуть не сомневаюсь, что здесь всем все известно про папа и лорда Хьюго! Это нечестно! Мне никто ничего не рассказывает. Ненавижу быть самой младшей!
Джереми и Кэтрин с улыбкой переглянулись, и Джереми в нескольких словах поведал Летти обстоятельства, приведшие к гибели лорда Хьюго.
Серене все это было давно известно, поэтому она не прислушивалась к рассказу Джереми. Она смотрела на Клайва. Его лицо пылало, взгляд беспокойно метался. У него был вид человека, которого мучает совесть, и Серена терялась в догадках. Дорога спасения была закрыта, что же до клятвы, данной Джереми, — что он не примкнет к мятежникам, — это была правда. Ведь сами они якобитами не были, они лишь хотели помочь изгнанникам избежать жестокой участи. Это не означало вступления в ряды мятежников, однако грань была очень тонкой. И Клайв, несомненно, это понимал.
— И леди Гарриет бежала с учителем? — воскликнула Летти. — Бедный папа! Зато как романтично! Интересно, что с ними сталось?
