Сара Рэмзи - Мед его поцелуев
И если он узнает о ее писательстве, он будет наблюдать за ней внимательнее, чем Алекс. Все мечты о том, что когда-нибудь ее писательский талант признают, погибнут в миг, когда на ее пальце окажется его кольцо.
После этого надежды на свободу у нее уже не будет.
Эмили отпила чай, который больше напоминал сироп, после того как в задумчивости она добавила в чашку пять кусочков сахара. Как жаль, что всего этого нельзя обсудить с матушкой. Августа, когда дело касалось мужчин, проявляла немыслимую проницательность и могла бы помочь Эмили заполучить любого жениха из общества, выкажи Эмили интерес. И наверняка могла бы дать тысячу советов в сложившейся ситуации, но советов скорее о том, как спасти помолвку, а не расторгнуть ее. К тому же Августа тоже не знала о том, что Эмили занимается сочинительством. Если брака удастся избежать, Эмили потребуется место, где можно укрыться. И откровенность с матерью может стоить ей последнего убежища.
Открылась дверь, пропуская Малкольма. Несколько секунд он смотрел на нее с порога, затем шагнул ближе, запирая за собой дверь.
— Где ваши братья? — осведомилась она. Ее брат уехал в Эдинбург вместе с Пруденс и леди Харкасл на четыре дня, но Дункан и Дуглас жили в замке, а Аластер часто обедал вместе с семьей.
Он пожал плечами.
— Дункан и Дуглас, вне всякого сомнения, заняты очередной глупостью, а Аластер, вероятно, молится за них. Где наши матери? Отправились спать. Сомневаюсь, что в ближайшие дни они снова возьмутся за наливку.
Эмили предложила ему чаю, но он отказался. Затем она неуверенно присела, надеясь справиться с нервозностью, а он рухнул на противоположное кресло и вынул из камзола флягу.
— Вам действительно не хочется чаю?
Малкольм сделал большой глоток из фляги.
— Готовлюсь к выходу в свет. Я много лет не был в Лондоне и не собираюсь напиваться в «Уайтсе».
Он был прав, большинство английских джентльменов пили без меры, в особенности на вечеринках, которые Эмили ни разу не отважилась посетить. Но на подготовку к выходу в общество это не походило.
— Если не желаете чаю, я допью свой и оставлю вас готовиться дальше.
— Вам тоже стоило бы попрактиковаться, — сказал он. — Если ваша стойкость к наливке не лучше, чем у вашей матери, вам не пережить приемов, которые я от вас потребую.
При этих словах ее ужасный характер закусил удила.
— Я ничего не знаю о политике и знать не хочу. И вся наливка мира не сделает меня более подходящей для ваших целей.
— Вы достаточно красивы для того, чтобы мужчины смирились с вашей надменностью, — пробормотал он себе под нос. — Будучи моей женой, вы можете привлечь их, а я смогу с ними поговорить.
Характер, который она пыталась не проявлять, оборвал привязь.
— У меня и без того есть чем заняться.
— Менее чем через неделю я сам буду решать, чем вам заняться. И если вы так уж расстроены этим браком, еще не поздно его избежать.
— Вы просите меня уйти?
Он рассмеялся.
— Нэй. Как бы тебе это ни нравилось, я уже подготовил постель и жду момента, когда мы окажемся в ней вместе.
Эмили покраснела.
— Но это не причина для брака.
При этих словах он словно опомнился. И голос его стал трезвым.
— Нет, не причина. Мне нужно, чтобы ты была достойной женой. Если не сможешь и решишь разорвать нашу помолвку, я не буду за тобой гнаться.
Эмили откинулась на спинку стула. Даже если Малкольм за ней не погонится, матушка наверняка будет слишком уж разочарована ее побегом. Эмили нужно было что-то посерьезнее аргумента «не буду гнаться» для леди Августы — при том, что репутация ее уже запятнана. Как только леди Харкасл вернется в Лондон и распустит слухи о ее поведении, пятно на репутации превратится в полный кошмар. И если Малкольм бросит ее, у Эмили будет шанс сохранить лицо. Однако если она сама после слухов решит уйти, никто в обществе никогда больше ее не примет.
Малкольм рассмеялся, но смех его был теплым, почти нежным.
— Дорогая, ты выглядишь почти разочарованной. Ты хочешь, чтобы я за тобой гнался?
— Едва ли, — фыркнула Эмили. — Но даже такой деревенщине, как ты, должно быть ясно, что мы неподходящая пара.
— Да, неподходящая, — согласился Малкольм. — Меня обманом затянули в брак с ведьмой, которая желала остаться старой девой, а теперь хочет, чтобы мужчина плясал у нее на поводке.
Ее глаза заволокло красным.
— Ты деспотичный варвар с устаревшими понятиями о браке и месте женщины в нем, а меня пытаются лишить свободы, которую я так тщательно отстаивала.
Малкольм вскинул руки в шутовском принятии поражения.
— Ты слишком хорошо меня знаешь. Мы совершенно не подходим друг другу. Но при том, насколько ты меня ненавидишь, зачем ты решилась дождаться меня сегодня на чай?
— Если бы я не пила чай после обеда, я была бы такой же деревенщиной, как и ты.
— Дрожу от мысли о том, что твое поведение может быть еще хуже. Если, конечно, поцелуи в библиотеке не входят нынче в обязательное воспитание юных девушек.
— А вот это, милорд, уже слегка чересчур, потому что в этом есть и ваша вина, — ответила Эмили.
Малкольм улыбнулся.
— Айе, моя. — Его акцент, ранее почти незаметный, становился все гуще по мере того, как он отпивал виски из фляги. — Ия думаю, что ты все еще здесь, потому что хочешь продолжения.
— Ну уж нет, — выплюнула она.
— Совершенно ясно, что да, дорогая.
Эмили сжала кулаки и досчитала до десяти.
— Я не ждала встречи с вами. И я вам не «дорогая», — с ледяным спокойствием ответила она наконец.
— По-моему, леди протестует слишком бурно.
— Шекспир? Я ожидала цитаты из песни про эль, но не Барда.
— Видите ли, я люблю читать. Даже деспотичным варварам нужны развлечения.
— Как по мне, вам больше подошли бы развлечения в пабе.
Он пожал плечами.
— Когда благополучие каждого человека в пабе зависит от тебя, тратить вечера на развлечения у них на глазах не хочется.
— Вскоре я сама буду зависеть от вас, — возразила она. — Прекратите тогда передо мной напиваться?
Он посмотрел на флягу.
— За прошедшие три ночи я выпил больше, чем за три недели до того.
— Не думаю, что это разумно. Посмотрите, к чему это привело в библиотеке.
Он демонстративно сделал еще один глоток.
— Уже пилишь меня, дорогая?
Она резко встала. Часть ее души, оттаявшая ранее, когда она услышала одиночество в его голосе, вновь застыла от напоминания о том, кем она станет.
— Это был чудесный вечер, но у меня внезапно разболелась голова. Прошу прощения за мой уход, милорд.
