Элизабет Стюарт - Где обитает любовь
Ричард взглянул на рубцы, оставленные путами, — там, где она безуспешно боролась, чтобы освободить себя.
— Я же говорил тебе, Элен, что не отпущу тебя ни в коем случае. Так что незачем тебе так мучить себя, — наставительно произнес он по-французски.
Он вгляделся в ее личико, усталое, бледное, с темными кругами вокруг глаз…
— Жиль отведет тебя наверх, и туда же доставят еду, вино, воду для умывания и все необходимое… Если ты будешь вести себя хорошо, то ничего плохого не случится.
Отступив от Элен, он громко сказал:
— Эй, вы, кто-нибудь… Томас… Жиль! Немедленно пусть доставят поднос с едой и вином в покои коменданта. И целебную мазь для ран. Надеюсь, Жиль, ты проявишь расторопность и отнесешь девушку наверх, пока она еще в сознании, и не уронишь ее по дороге.
Через час Ричард взобрался по крутой деревянной лесенке в личные покои сэра Томаса, чтобы убедиться, что все сделано, как он распорядился. Затем он спустился, чертыхаясь, спотыкаясь в темноте, и улегся на полу меж своих храпящих воинов, уверовав, что девчонка никак не сбежит.
Однако сон не шел к нему, и Ричард вновь поднялся наверх, проверить, так ли надежна охрана.
Коротко переговорив с двумя бодрствующими стражами, Ричард приотворил тяжелую дубовую дверь.
В комнате было жарко и сумрачно. Языки пламени плясали в очаге. Он сделал несколько шагов и огляделся.
Широкая кровать была пуста. Элен сдернула меховое покрывало и, завернувшись в него, улеглась возле огня. Это был покров, сшитый из рыжих лисьих шкурок. Он, словно талисман, охранял ее от любых бед.
Ричарда охватила внезапная волна нежности. Спящая, она выглядела совсем девчонкой, и трудно было поверить, что она так яростно сражалась с ним и едва не лишила его жизни.
Но эта невинная внешность была обманчива, под ней скрывалось хитрое и поэтому опасное существо.
Он понимал, с кем имеет дело, но желание покровительствовать этой девочке возобладало над недоверием и даже осторожностью. Элен не виновата в том, что выросла в Уэльсе и впитала в себя уэльскую дикость… гордость… Ее родичи всегда были голодны и бедны, страна — мала, но столетиями она упорно отстаивала от соседней Англии свою независимость.
Ему была ненавистна мысль о предательстве, но он все же хотел вынудить девчонку любыми способами выдать известные ей тайны. Ведь женщина может не придерживаться кодекса чести. Она может дать честное слово и обмануть…
Ричард приблизился и опустился на одно колено возле спящей девушки. Все в ней было так хрупко, что он изумился, как она могла выдержать тяжелейший путь по горной тропе, будучи к тому же связанной.
Пальцы его невольно коснулись ее волос — пушистых, шелковистых… Пальцем он легонько провел по ее щеке, тронул губы… Любым своим движением он мог бы сокрушить ее — не только подавить ее волю к сопротивлению, а просто уничтожить…
Глядя на спящую Элен, ему захотелось укрыть ее своим горячим телом или хотя бы прикрыть своим согретым у огня плащом, но он не сделал ни того, ни другого.
Ричард покинул комнату и прошептал на прощание: — Спи спокойно, Элен. Может быть, утро внесет ясность…
8
Ричард просыпался долго. Его пробудили завывание ветра и шум дождя. Ливень хлестал в деревянные стены форта с такой силой, что, казалось, они не выдержат. Ворочаясь и разминая онемевшее тело, Ричард чертыхнулся. Хорошей погоде быстро пришел конец. Сколько продлится ненастье в этом краю дождей и туманов, никто не знает. А ведь он надеялся добраться до Гуинлина еще до того, как горные ущелья станут непроходимыми.
Сэр Томас и его люди уже суетились в зале. Ричард приподнялся со своего жесткого тюфяка и со стоном потянулся. От неудобной позы во сне, а главное, после длительного вчерашнего перехода мышцы отказывались подчиняться.
Прислуживающая девушка поднесла ему чашу с горячим медовым напитком. Ричард в благодарность ей улыбнулся.
Сладкая ароматная жидкость придала бодрости. Симон еще спал, раскинувшись на соседнем тюфяке. Пятнадцатилетнему измученному мальчишке требовалось больше сна, чем взрослому мужчине. Ричард не торопился будить оруженосца. В это утро он решил сам обслужить себя.
Осторожно ступая меж спящих рыцарей и их слуг, он прошел в узкое тесное помещение, где располагался длинный стол с остатками вчерашней трапезы. Ломти сыра и зачерствевший хлеб — это было все, чем мог попотчевать сэр Томас своих голодных гостей.
Ричард пожевал сыра с хлебом, чтобы утихомирить бунтующий желудок. Накануне он был настолько измотан, что ел очень мало, но природа брала свое, и тело воина нуждалось в пище. Голод заставил его вспомнить об истощенных женщинах и детях, которых он увидел позавчера в уэльском лагере.
Он пообещал прислать им еду, но его благое намерение нелегко было исполнить. Однако к своим обещаниям Ричард относился серьезно. Сэр Томас мог его счесть чудаком и даже безумцем, но он самолично выберет из стада крепкую молодую телку и пару овец, чтобы переслать их в лагерь под опеку старухи знахарки. Это было хоть какое-то возмещение малышу, лишившемуся матери, — так он подумал про себя и мрачно усмехнулся.
Приняв подобное решение, Ричард занялся более насущной проблемой. Предстояло наставить на путь истинный Симона. Его оруженосец вчера вопиюще нарушил дисциплину, не исполнив приказ и дав Ричарду проспать целых три часа вместо нескольких минут, как было велено. К счастью, вреда это не принесло, но, если б Уэльский Лис догадался напасть, они все были бы уже мертвы.
Ричард должен поговорить с мальчишкой, как только представится момент побыть с ним наедине, что было трудно осуществить в переполненном сверх меры укреплении. Симон обязан уяснить, что слово хозяина для него высший закон, но делать публичную выволочку оруженосцу было бы унизительно для гордого юноши благородного происхождения.
Ричард наполнил кубок медовым напитком из кувшина, оставленного на столе. Требовалась еще и жесткая беседа с Жилем по поводу несогласованных приказов. Жиль Эверли был его другом еще с той поры, когда оба они оруженосцами участвовали в так неожиданно прерванном походе Эдуарда в Святую землю. Жиль проявил себя как прекрасный стратег в последней военной операции в Уэльсе. Но в войске должен быть только один командующий.
За годы своей рыцарской службы королю Эдуарду и постепенного, медленного продвижения наверх Ричард много раз становился свидетелем, как самая блестяще задуманная кампания проваливалась с треском из-за отсутствия дисциплины. Он поклялся, что подобного никогда не допустит во вверенных ему войсках.
Те мелкие нарушения, что позволили себе Симон и Жиль — пусть даже посчитавшие, что совершают их для его же блага, — нельзя оставить без внимания. Слишком тяжело далась ему военная карьера. Слишком долго он доказывал свою способность руководить людьми и завоевывал их уважение, чтобы вдруг споткнуться на какой-нибудь мелочи. Простому рыцарю, такому, как Ричард, очень нелегко было выдвинуться среди знатных и алчных до полководческой славы баронов, плотным кольцом обступивших короля Эдуарда.
