Лесли Лафой - Ночная леди
Когда Йен начал демонстрировать многочисленные комнаты своего жилища, Фиона бросила умоляющий взгляд на Кэрри, но та целиком ушла в изучение нового окружения. Вначале Фиона почувствовала себя преданной сестрой, но спустя какое-то время она начала испытывать к ней все большую благодарность. Кэрри задавала бесчисленные вопросы, ахала и охала всякий раз, когда они поворачивали за угол или открывали еще одну дверь. Неподдельный интерес сестры и ее оживленный разговор с Йеном позволили Фионе сделать свое молчание менее заметным и значительно менее неловким.
– Вы сможете менять здесь все, что вам захочется, – пообещал Йен, когда они вошли через двустворчатые двери в гостиную. – Много ковров и мебели хранится отдельно, большую их часть собрали мои дед и отец, занимаясь этим на протяжении всей своей жизни. Если вы пожелаете увидеть их, миссис Питтман покажет, где они находятся, и распорядится вынести все для осмотра.
Вскоре они оказались в центре большой холодной комнаты, а затем Кэрри прошла за ними к стеклянным дверям, ведущим в сад.
– Если вам что-нибудь не понравится, просто отошлете эту вещь на аукцион и замените ее другой. В этом доме нет ничего, чем бы я хоть немного дорожил, за исключением моей операционной и офиса. – Он усмехнулся. – Что касается этих двух помещений, я был бы признателен, если бы вы спрашивали меня, прежде чем избавиться от находящихся в них вещей.
– Разумеется. – Фиона кивнула. Как она могла сказать ему, что совершенно раздавлена и считает невозможным превратить этот холодный, неприветливый особняк в теплый, радушный дом. Единственное, что можно сделать, так это продать всю обстановку, все антикварные вещи, а потом разрушить этот мрачный замок до основания и построить другой дом. – Разумеется, со временем я подумаю о некоторых изменениях, которые мне захотелось бы произвести, – дипломатично добавила она. – В том случае, если мне все же доведется стать хозяйкой всего, что я здесь вижу. Но и тогда я буду обговаривать с вами любые изменения.
– Вам не нужно испрашивать у меня разрешения. Я доверяю вашей оценке и вашему вкусу. – Йен выразительно посмотрел на гостью.
Хотя она улыбалась и одобрительно кивала, он ясно видел, что обстановка дома не производит на нее должного впечатления. Несколько раз его поражало, насколько несовместимой казалась Фиона с окружающими предметами. Сначала Йен решил, что дело в цветах унаследованного им декора, слишком не подходящего для ее женственности и грациозности, а также в огромных пространствах комнат. Но скорее всего существовала и гораздо более существенная причина, но только какая…
– Простите, ваша светлость…
Йен обернулся и, увидев в дверях гостиной Роуана, поднял бровь.
– К вам мистер О’Коннор. У него срочное дело, требующее вашего немедленного рассмотрения. Я провел его в ваш кабинет.
О’Коннор был не из тех, кто склонен к преувеличениям или панике: если ему нужен Йен, значит, дело достаточно важное.
– Скажите ему, что я сейчас приду, и распорядитесь, чтобы повар приготовил чай для леди Райленд и леди Фиоyы.
– Еще посыльный передал сообщение для леди Райленд.
– Да? – Кэрри обернулась.
– От его светлости. Ваш супруг просил напомнить, что в полдень придут на беседу претендентки на место няни.
– Ах да, я совсем забыла! – воскликнула Кэрри, но ее слова прозвучали совершенно неубедительно. – Благодарю вас, Йен, за то, что вы показали нам ваш дом: это доставило мне большое удовольствие.
– Я также получил удовольствие, леди Райленд. Прошу вас, приходите снова, когда пожелаете.
На этот раз Фионе не нужно было делать усилий, чтобы улыбнуться: она испытывала неподдельное облегчение.
– Конечно, ваша светлость. Надеюсь, мы сможем остаться на чай… в другой раз.
Кэрри положила руку на плечо Фионы.
– То, что мне нужно уйти, не означает, дорогая, что ты не должна оставаться. Формальная помолвка состоится уже через несколько недель, так что можно позволить себе немножко отступить от правил приличия.
Протест уже был готов сорваться с ее языка, но тут Фиона увидела непреклонность в глазах сестры: они с Симоной называли этот взгляд наполовину кремень, наполовину любовь, а все вместе что-то вроде приказа. Он молчаливо говорил, что Кэрри определила свое отношение к чему-либо и никакие мольбы, уверения или доводы ничего не изменят.
Фиона представления не имела, почему Кэролайн решила, что она должна остаться, но знала, что сопротивляться бесполезно. Позже, когда она наконец сможет сбежать и окажется дома…
Впрочем, сейчас это уже не имело значения.
Одержав молчаливую победу, Кэрри приветливо улыбнулась, поцеловала сестру в щеку, пожелала приятно провести время и легкой походкой направилась к двери.
Роуан деликатно кашлянул.
– Где ваша светлость предпочтет перекусить – в гостиной или в столовой?
Чувствуя себя загнанной в ловушку, Фиона мысленно сравнила расстояние, отделяющее комнаты, и выбрала ту, которая была ближе к кухне, чтобы слугам выпало меньше хлопот.
– В столовой, если можно, – мягко ответила она.
– Как пожелаете, леди Фиона. – Роуан поклонившись, вышел, после чего Йен повернулся к ней:
– Сожалею, что должен покинуть вас так внезапно, не показав вам всего. Я постараюсь быстро разрешить вопросы, возникшие у мистера О’Коннора.
– О, не беспокойтесь, я понимаю, что у каждого могут возникнуть дела, требующие внимания. Пожалуйста, занимайтесь ими столько времени, сколько потребуется, а я до вашего возвращения подумаю о возможных переделках в доме. – «Или о том, как хорошо было бы это все сжечь», – добавила Фиона про себя.
Казалось, Йен хотел еще что-то сказать, но лишь кивнул и быстро вышел, оставив гостью одну в роскошной и безрадостной гостиной размышлять над тем, как неудачно сложился день.
Уставившись на черный, с золотом, персидский ковер, Фиона в смятении покачала головой. Она шла сюда с намерением сыграть роль невинности, уязвленной до глубины души, предстать утонченной, благородной леди и дать герцогу понять, какое он ничтожество. Но, как это бывает с большинством неоправданных претензий, все ее хитроумные построения рассыпались в прах. Йен вошел в гостиную с таким видом, словно приготовился к самому худшему, и ее сердце сразу растаяло.
Сердясь на себя за слабость, Фиона все еще не сумела явить собой образец скромности и утонченного благородства. Правда, хотя Йен покаялся, сохраняя достоинство, все равно это была капитуляция: соглашаясь со всеми ее требованиями, он не оставил ей выбора. Вот почему Фионе пришлось проявить великодушие и дать ему еще один шанс искупить вину.
