Сюзанна Энок - Приглашение к греху
Сохраняя серьезное выражение лица, Закери расстегнул пуговицы на манжетах рубашки и начал закатывать рукава. Он не мог отказать себе в удовольствии подразнить ее, тем более что это было так легко: уж слишком она серьезна.
– Не беспокойтесь. Я не собираюсь раздеваться совсем. – Он усмехнулся. – Если только вы меня об этом не попросите.
Она встала и попятилась.
– Я настаиваю, лорд Закери. Это неприлич…
Он притворился, что не понимает, хотя слышал каждый звук ее голоса и то, как изменился тон. Он вдруг понял, что ступил на зыбкую почву. Он закатал рукава до локтя и снова сел, а она отложила альбом и подошла к нему.
Он хотел, чтобы она взглянула на него как на образец мужского совершенства. Он, естественно, не считал себя тщедушным или нескладным, а знакомые женщины всегда им восхищались, но Кэролайн Уитфелд была художником. Притом талантливым. Она изучала человеческие фигуры более критически, чем обычные женщины.
Помимо этого, он вдруг почувствовал к ней странное, доселе ему незнакомое влечение, а он обещал своей тете вести себя прилично. Это, по его мнению, означало, что Кэролайн придется сделать первый шаг.
– Меня всегда удивляло, – она остановилась перед ним, глядя не на лицо, а на руки, – почему для женщин считается нормальным показывать свои руки и шею, а мужчины должны покрывать материей каждый клочок своего тела.
– Честно? Потому что женщины как бы на витрине, а покупки делают мужчины.
Она медленно провела пальцем по внешней стороне его запястья и вверх до локтя.
– Думаю, вы правы. Но слишком открытый участок кожи лишен загадочности.
Он не был так уж в этом уверен, но не стал спорить. Тем более что легкое прикосновение к его коже вызвало бурную реакцию крови. Он вдруг подумал: кто кого соблазняет? Но одного взгляда на ее сосредоточенное лицо было достаточно для ответа. В данный момент он был просто рукой – из кожи, костей и мышц.
– Ну, что вы думаете? – наконец спросил он.
– У вас… хорошая рука. – Она запнулась и отступила.
– Хорошая? – Он подвигал рукой. – А почему не «красивая» или не «мускулистая»?
Она фыркнула. Это был тихий звук плохо скрываемого смеха, к которому он в последние несколько дней уже привык и который ему нравился.
– Это красивая рука, – поправилась она. – И мускулистая, хотя слишком явные мускулы предплечья будут выглядеть глупо. Мускулистыми у мужчин должны быть плечи, вы так не считаете? И бедра… какими они должны быть для верховой езды.
Закери поднял брови.
– Значит, по вашему мнению, мои предплечья хилые?
– Нет! Я…
– Я не позволю вам недооценить и остальное. – Он прервал ее и начал расстегивать жилет. Надо было защищать свою мужскую зрелость и силу.
– Господи! Что вы…
– Разве вы не желаете, чтобы ваши предположения подтвердились? Что, если мои плечи не в таком хорошем состоянии, как руки? Не сомневаюсь, тогда вы найдете кого-либо другого для вашего портрета.
– Вы меня дразните, Закери. – Ее щеки пылали. – Сядьте и позвольте мне продолжить работу.
– Но вы же сказали, что мне не надо сидеть спокойно. Я только пытаюсь помочь.
Он бросил жилет на камзол и начал развязывать сложный узел галстука.
Кэролайн глянула на каминные часы.
– Хорошо. Во имя искусства. Он остановился, пораженный.
– Правда?
– Если только вы верите в то, что ваши плечи не хилые.
О, с него довольно. Это он должен был ее дразнить. Но отступать было поздно.
– Мне говорили, что я в приличной форме. Я занимаюсь боксом и фехтованием. И разумеется, верховой ездой.
Он снова потянул узел галстука. Черт бы побрал Рида! Этот человек мог бы получить место палача, завязывающего узлы на шее висельников.
– Вам не нужна помощь? – спросила она, скрестив руки.
Видимо, он несколько ошибался насчет Кэролайн Уитфелд. Она точно не была кисейной барышней, а если была синим чулком, то он о таких никогда не слышал. Большинство не умели разговаривать с мужчиной, а лишь спорить, а уж если мужчина начал бы перед ними раздеваться, они и вовсе упали бы в обморок. Кэролайн явно не собиралась падать в обморок. Наоборот, она взяла альбом и стала рисовать, пока он боролся с узлом галстука.
Где-то в коридоре хлопнула дверь, и он замер.
– Нам ведь не помешают?
Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из семьи вошел и увидел его у окна без рубашки. К заходу солнца он был бы уже женат.
Она снова глянула на часы.
– Нет. У нас еще двадцать минут.
– Откуда вы знаете?
– Вы что, нервничаете? Вы это предложили, лорд Закери, не я.
Так. Теперь настала ее очередь развлечься. А он был раздражен. Наконец он развязал галстук и швырнул его на гору своей одежды. Потом вытащил из брюк рубашку и стянул через голову.
– Нет, не нервничаю. А вы?
– Пег.
Она посмотрела на пего долгим взглядом. Боже милостивый. Она видела изображения знаменитых скульптур: «Давида» Микеланджело, некоторые обнаженные фигуры греческих богов. Теоретически она знала, как устроен мужчина, но увидеть одного во плоти – как играли мускулы, когда он снимал рубашку, как сократились мышцы живота над брюками… У нее перехватило дыхание.
Темно-серые глаза наблюдали за ней, они смотрели насмешливо и даже вызывающе. Наверное, думает, упадет она в обморок или нет? Она и не собиралась. Она, в конце концов, художник, какой бы сложной ни была ситуация, и не упустит случая – возможно, лучшего в ее жизни – увидеть, как сложен мужчина.
– Так я хилый?
– Нет. Вы прекрасны. Или, скорее, красивы, как сказали бы мои сестры.
– Поскольку это комплимент, я не стану жеманничать, – со смешком ответил он.
Кэролайн, затаив дыхание, сделала несколько набросков груди и плеч, твердых мускулов. Ее пальцы слегка дрожали, не потому, что она нервничала, а потому, что ей хотелось к нему прикоснуться.
– Вы не сделаете один оборот вокруг себя? Немного растопырив руки и улыбаясь, он начал медленно поворачиваться. Она сжала пальцами карандаш и постаралась сконцентрироваться на форме и движении, а не на самом человеке. Рисуй, Кэролайн, рисуй.
Приличия требовали, чтобы она выбежала из комнаты в тот же момент, как он снял камзол. Она также знала, что, если кто-нибудь сейчас войдет, их заставят пожениться. Она сглотнула. Трепет неожиданно пробежал по телу. Она почувствовала себя живой. Возбужденной.
– Что? – спросил он.
– Что значит «что»? – Она положила альбом на подоконник рядом с его одеждой.
– Вы хмурились. Я видел ваше отражение в стекле. Хуже не бывает. Мало того что она позволила себе забыться, так он еще ее на этом и поймал.
