Эльвира Барякина - Князь советский
– Это отцовская вещь – он подарил ее, когда мне исполнилось три года.
К Галиному удивлению ее отношения с Аловым не закончились: пару раз в месяц он звал ее к себе в кабинет «попить чайку». Свидания заканчивались жарким тисканьем, и она поднималась с дивана глубоко удовлетворенной – не Аловым, разумеется, а местью пучеглазой артистке.
Гале пришлось сделать еще три аборта, и последний привел к благословенному бесплодию – теперь ей не надо было каждые полгода ходить на выскабливание к акушерке. Ей было двадцать девять лет, на ее лице обозначились первые скорбные морщинки, и когда ее спрашивали, что она любит делать больше всего, она отвечала: «Курить».
4.Алов велел Гале устроиться помощницей к американскому журналисту:
– Нам надо, чтобы за ним кто-нибудь приглядывал. Постарайся ему понравиться.
Алов повел себя с ней, как сутенер, и придя домой, Галя привычно нажаловалась на него своему мужчине, которого выдумала много лет назад. Она уже давно «жила» с ним: привычно засыпала в его компании, завтракала, ходила гулять и делилась самым сокровенным. У него были густые темные брови, длинная челка и сильные руки; он был надежен и великодушен, он умел посмеяться над собой и ему были неведомы ни подлое рвачество, ни жестокость, ни тупое равнодушие к чужой беде.
Галя смирилась с тем, что в реальности у нее никогда не будет такого мужчины. Ее жребий – крутиться, как мышка в игрушечном колесе, есть по зернышку, обустраивать свою норку и воспитывать дочь.
И все-таки он появился – будто соткавшись из ее снов. Слишком чудесный, чтобы быть настоящим.
Галя в нестерпимом блаженстве смотрела на своего нового начальника, на иностранца, говорящего по-русски с чуть заметным акцентом… на человека, которого она обязана была предавать.
Клим поил ее кофе; не задумываясь, по привычке, отодвигал для нее стул или открывал перед ней дверь – как перед настоящей дамой. Он ссыпал ей в ладони конфеты: «Угостите свою дочку», или передавал ей пакет: «Это нужно отнести на телеграф». На мгновение его пальцы касались ее руки, и Галю еще долго потряхивало от жарких волн, проносившихся по ее телу.
Теперь она до дрожи в коленках боялась встреч с Аловым – ей казалось что он, с его умом и проницательностью, непременно догадается о ее любви.
Тот в подробностях выспрашивал, чем занимается Клим и что думает о политике советского руководства.
– Он называет нашу революцию экспериментом, – потупившись докладывала Галя. – Но ему интересно работать здесь, и он хорошо относится к советским людям. Он ведь родился в Москве, но еще мальчишкой уехал за границу…
На самом деле Галя многое не договаривала. Иногда Клим так отзывался о СССР, что ей хотелось заткнуть уши:
– Большевики набивают население ненавистью, как чучело ватой. Здесь все с кем-то сражаются: на словах – с империалистическим капиталом, а на деле – друг с другом, потому что до капиталистов все равно не достать.
Если бы Алов узнал о таких разговорах, он бы тут же занес Клима в разряд недружественных журналистов и потребовал, чтобы Отдел печати выслал его из страны.
– Где его жена? – спрашивал Алов, делая пометки в своих бумагах.
Это Галя и сама хотела бы знать.
– Он никогда о ней не упоминал. Я попыталась расспросить Китти, но она сказала, что папа запретил об этом говорить. Я не стала настаивать.
– Ну и правильно, – кивал Алов. – А то у Рогова могут возникнуть ненужные подозрения. Ну что ж, молодец! В этом месяце мы тебя премируем – зайди в профком и получи бесплатный билет на лекцию «Проблемы омоложения и бессмертия».
Ночами Галя долго лежала без сна и ужасалась тому, что она делает:
«Я продаю свою любовь даже не за тридцать серебряников, а за ненужные мне билеты».
На следующий день она снова шла на Чистые Пруды, здоровалась с Климом и печатала под его диктовку статьи. Он ходил по комнате и размышлял вслух, а Галя смотрела на него и у нее внутри все сжималось в одну сияющую точку.
«Хороший мой… Дай Бог тебе счастья! Мне больше ничего не надо…»
5.Африкан приволок с улицы душистые сосновые поленья и принялся растапливать камин.
– На суде пользование одним примусом приравнивается к совместному ведению хозяйства, – пробурчал он, искоса поглядывая на Клима. – Сначала дамочка тебе керосин в бидоне носит, потом яичницу жарит… и все – пропал человек!
Африкан стрельнул глазами на дверь – не идет ли Галя? Голос его понизился до интимного шёпота:
– Слышь, барин, не подпускай Гальку к примусу, а то она окрутит тебя!
Клим рассмеялся:
– А Капитолину подпускать можно?
– Эх, барин… Ничего-то ты не понимаешь! – горестно вздохнул Африкан и, потоптавшись, ушел в дворницкую.
На самом деле Клим уже не мог обходиться без Гали. Она стала для него секретарем, экономкой, курьером, а самое главное – няней для Китти. Капитолина начала называть ее «замбарыней».
Клим с большим облегчением передал Гале деньги на хозяйство, и вскоре его квартира совершенно преобразилась.
Каждую неделю Галя ходила на аукцион в церковь Старого Пимена, где на торги выставлялись вещи, не выкупленные в комиссионках. Так у Клима появился патефон, пара восточных кувшинов и бронзовая пастушка, держащая в подоле чернильницу.
Большую комнату украсили изящные кресла и огромное, от пола до потолка, зеркало, а дыры в штукатурке были закрыты киноафишами с Полой Негри и Кларой Боу. Стол отныне накрывался по всем правилам сервировки, в буфете появился сервиз с золотыми ободками и ручками, а в углу расцвел могучий розан. Жилье получилось странным, но на диво праздничным и уютным.
Галя без труда нашла общий язык с Китти: она водила ее на ипподром и учила рисовать лошадок.
Клим не знал, как вести себя с ней: ему было неудобно все время получать, а взамен давать только жалование. Чтобы хоть как-то отблагодарить Галю, он отвел ее к сапожнику, который обслуживал сотрудников иностранных посольств, и тот сделал ей красивые туфли и теплые нарядные сапожки на меху.
Капитолина долго ахала, рассматривая Галину обновку:
– Прячь скорее в сундук! А то кто-нибудь увидит и украдет.
Но Клим настоял, чтобы Галя носила сапожки.
– Там, где проходит женщина, должен оставаться изящный след, – сказал он.
Африкан, узнав о подарках Клима, заявил ему, что тот конченый человек.
6.«Книга мертвых»
Я дал несколько интервью в газетах и даже выступил по радио с рассказом о жизни в Китае – в надежде, что моя жена услышит меня и откликнется. Но радиоприемников в Москве отчаянно мало, а мечтать о том, что Нина в нужное время окажется перед уличным репродуктором, – это все равно что надеяться на выигрыш в лотерею.
