Кэтрин Коултер - Ночной ураган
— Но это глупо, папа! Всем дамам ты нравишься!
Алек ничего не сказал в ответ на это бесхитростное признание. Господи, что еще столь же неожиданное может сорваться с уст пятилетней крошки?!
— Не думаю, что подружусь с ней.
— Ну ты, возможно, вообще не встретишься с этой дамой, так что это не имеет значения.
— Но почему ты заставил ее так взбеситься? Не думала, что тебе нравятся бешеные дамы.
«Хороший вопрос», — подумал Алек.
— Сам не пойму, — начал он. — Возможно, просто интересно было посмотреть, что она станет делать. С ней никогда не скучно, это чистая правда, и, кроме того, иногда она воздает полной мерой за все, что получила. Ну а теперь пора спать, хрюшка.
— Ладно, папа.
Холли потянула за лацканы фрака. Алек нагнулся, поцеловал ее в кончик носа и лоб и подтянул одеяло к подбородку.
— Доброй ночи, дорогая. Увидимся утром.
— Поедем покупать дом?
— Возможно, но сначала мне надо все хорошенько обдумать.
Алек вспомнил, как пообещал себе найти любовницу, которая всегда была бы только к его услугам, причем такую, которая не занималась бы слишком долго своим ремеслом, и, потушив свечку, вышел через смежную дверь в свою каюту.
На судне все спали. Раздраженный на себя и маленькое тесное пространство каюты, Алек вышел на палубу. Дождь кончился, но воздух был по-прежнему насыщен влагой. Палуба мягко раскачивалась под ногами. Черные облака плотно закрывали небо — лунный свет не мог пробиться через густое покрывало, и ни одной звезды не сияло в вышине. Они пришвартовались к пристани О'Доннелла, и нос баркентины указывал на шумную Претт-стрит. С правого борта стоял на якоре фрегат, с левого — бриг. Вся внутренняя гавань была заполнена всевозможными торговыми судами — баркентинами, шхунами, фрегатами, сноу, — высокие обнаженные мачты тихо покачивались на волнах прилива. Были и другие суда, весьма странного вида, построенные специально для залива Чезапик и пришвартованные у пристани Смита.
Да, весь Балтимор — это внутренняя гавань, отгороженная от моря Шелле-Пойнт, полосой суши, поднимавшейся из воды напротив Федерал-Хилл и образующей вход во внутренний бассейн. Если Алек не ошибается, Балтимор не аннексировал Феллс-Пойнт до 1773 года — несомненное преимущество, поскольку Феллс-Пойнт был расположен ближе к устью Потепско-Ривер. Вода здесь была достаточно глубока, и, кроме того, на этом клочке земли промышленники выстроили с полдюжины судоверфей, в том числе и верфь Пакстона. После войны, в которой американцы завоевали независимость, Балтимор успел присоединить Феллс-Пойнт прежде Аннаполиса, извлекая из нового владения несомненную выгоду.
Между Вирджиния-Кейпс и устьем Саскуеханна-Ривер, к северо-востоку от Балтимора, простиралось сто девяносто пять миль водной глади, но, несмотря на огромную длину, залив Чезапик лишь однажды слегка изгибался — два деления на компасе, только и всего. И в залив впадало столько рек, и самой маленькой была Потомак, на берегах которой была выстроена столица Америки. Прекрасная река Потепско протекала недалеко от Балтимора, и Алек хотел исследовать ее перед тем, как покинет эти места. Умный человек мог составить здесь состояние, торгуя хлопком, табаком, мукой, которые можно переправить по многочисленным водным путям. Кроме того, маленькие и большие мельницы трудились с утра до ночи, работая жерновами под напором воды.
Но тут Алек понял, что слишком замечтался, и решил вернуться к реальности и позаботиться о собственных мужских потребностях. Прежде всего — любовница. Он так нуждался в удовлетворении этой насущной потребности и не собирался больше откладывать это приятное занятие.
И кроме того, что теперь делать с Пакстонами?
Дом. Нужно завтра же утром увидеться с поверенным, то есть адвокатом, как говорят американцы. Мистер Дэниел Реймонд, Четем-стрит, поможет и даст совет относительно финансового положения Пакстонов.
Алек оперся о гладкий поручень.
И что делать с Джинни?
Женитьба?
Алек фыркнул. Что за идиотская идея? Словно он так стар, что крайне нуждается в наследнике!
Она была так же перепугана, как и ты!
Это вызывало странное чувство, почти противоречивое. В конце концов, он не урод, не калека, и все зубы пока целы. Алек прекрасно сознавал, как красив, и не обращал на это внимания… во всяком случае, по большей части. Женщины всегда хотели его, даже когда Алек был слишком молод, и он, обычно не задумываясь, брал то, что они предлагали, доставляя им равное наслаждение.
Алек вспомнил, как больше десяти лет назад встретил Несту. Она приехала в Лондон на свой первый сезон. По какой-то совершенно непостижимой причине он захотел ее с первого взгляда, страстно, бешено, больше всего на свете, больше любой женщины на земле. Это раздражало, выводило из себя, но оставалось правдой. Удивительнее всего, что девушка даже не была самой красивой из дебютанток. Просто оказалось в ней что-то, возбуждавшее в Алеке такое вожделение, что он был едва способен ходить, не говоря уже о том, чтобы мыслить рационально.
Но он не мог взять ее, высокорожденную даму, и к тому же девственницу. Джентльмены не должны поступать подобным образом с истинными леди.
И только потому, что он был слишком молод, не привык заглядывать в будущее и решил, что именно этого хочет от жизни, Алек сделал предложение, которое Неста тут же и немедленно приняла — правда, он и не ожидал ничего другого, поскольку считался прекрасной партией. Барон Шерард нашел жену. Он привез Несту в Каррик-Грейндж и не выпускал из спальни несколько недель, даря наслаждение и обучая, как, в свою очередь, доставлять блаженство ему.
Его безумное увлечение и похоть исчезли бесследно через три месяца после свадьбы. Осталась дружба, оказавшаяся долгой и верной.
Потом Алек унаследовал корабли от своего американского дядюшки, мистера Руперта Невила из Бостона. Он велел Несте собираться, и они отправились за океан. Она никогда не жаловалась, никогда не спорила и всегда безудержно отдавалась в постели.
Неста была хорошей и порядочной, и он испытывал к ней искреннюю симпатию. Когда она, родив Холли, умерла, чувство жгучей вины едва не задушило Алека, вины и боли за то, что ребенок никогда не увидит матери.
Алек покачал головой. Он не любил думать о старом. Никому не дано изменить прошлое, и что толку пытаться исправить неисправимое? Бесплодные попытки…
Но что же делать с Джинни Пакстон? Почему она не хочет выходить замуж? Просто невозможно понять ее цинизм. В конце концов, Неста не желала ничего иного, кроме как быть его женой, следовать за ним повсюду и делать лишь то, что пожелает муж.
Джинни Пакстон слишком независима и самоуверенна. Ему не нравится ни она, ни ее манеры, не говоря уж о характере.
