Барбара Картленд - Звезда-беглянка
Войдя в Баронс-Холл, он погрузился в воспоминания. Теперь, обретя жизненный опыт, он понял, что и прошлое, и будущее — лишь часть настоящего. Фенис уже нет в этом мире, но она по-прежнему держит его своей мертвой хваткой. Ему никогда от нее не освободиться!
Это было его наказанием! Расплатой за неверно сделанный шаг.
В первую ночь, проведенную в спальне отца, он не мог заснуть и думал, что чем скорее он умрет, тем лучше.
Наутро он попытался отогнать от себя нездоровые и излишне драматичные мысли.
Гуляя по старому замку, где все было таким родным и знакомым, он с болью в сердце осознал, что предал его так же, как предал когда-то отца.
Вирджил не собирался ни искать себе оправдания, ни сваливать всю вину на Фенис. Он цинично отметил, что в девятнадцать лет был для нее супермужчиной, идеальным горючим для топки ее страсти. Фенис завладела его телом, но в его душе нетронутыми жили духи его предков, прежних лордов из Баронс-Холла.
Он посмотрел на портрет отца. Отец глядел на него, как живой, и Вирджил со слезами на глазах прошептал:
— Прости меня, папа!
Ему надоело гулять по парку, и на следующий день он велел приготовить лошадь, чтобы прокатиться в сторону глухих и отдаленных мест своих владений.
Он даже не мог позволить себе показаться на глаза своим фермерам! Какой абсурд! Они сразу начали бы обсуждать его, показывать пальцем…
Он катался верхом целый день и к вечеру так устал, что мгновенно заснул, как только его голова коснулась подушки.
Теперь надо было решать, что делать дальше.
Уехать или остаться?
Может быть, пригласить в дом множество людей, понимающих его и не обращающих внимания на тех, кто злословит?
Понятно, что это будут за люди! Как те, что окружали его в Венеции и Париже, те, кому важны только деньги и развлечения. Тем более что он знатен и носит титул лорда…
У него не оставалось выбора. Только приемы, вечеринки, женщины…
Женщины! Женщины! Опять женщины!
Он знал наперед, что никогда не найдет ту, которая нужна ему.
И вот, к своему удивлению, совершенно неожиданно он встретил Грейсилу — чистую и прекрасную, как сияющая росинка в чашечке прелестного цветка!
Глава 5
Грейсила проснулась от того, что услышала свой счастливый смех.
Сон был веселым коктейлем из происшествий последних дней и ее собственных грез, красочным отражением ее богатой фантазии. Она смеялась так, что не могла остановиться, и прозрачные слезинки текли по ее милым щечкам.
Они с лордом Дэмиеном ловили на речке форель. За день до этого он нашел свои старые рыболовные снасти в охотничьей комнате и отнес их в лес, где спрятал в высокой траве.
Наутро он приказал оседлать Самсона и попросил Миллета, чтобы тот велел приготовить ему сандвичей, потому что он не собирался обедать в Баронс-Холле.
Миллету казалось, что его хозяин избегает всяких контактов не только с соседями, но и с любым из окрестных фермеров, а потому не хочет появляться в трактирах. Он с готовностью помчался к мисс Бейтс, старой кухарке, которая лет пятьдесят, а то и больше прослужила в доме Дэмиенов, чтобы та подготовила его светлости дорожную корзинку с провизией.
Через несколько минут новость дошла до Грейсилы, что означало для нее возможность гулять в парке.
— Сегодня такой прекрасный день! — сказала она мисс Ханселл. — Можно я возьму с собой что-нибудь поесть? Так не хочется терять время на ленч, лучше я погуляю подольше, ведь сегодня такая замечательная погода!
— Конечно, миледи, — отвечала старая экономка. — Мисс Бейтс такая умелица, она непременно приготовит для вас что-нибудь вкусненькое, а у меня как раз есть маленькая корзиночка, такая она удобная, миледи, ну как раз для вас!
Через час Грейсила уже бежала по зеленой лужайке в сторону леса, весело помахивая корзинкой с ланчем.
— Не заходите слишком далеко, миледи, — наставляла ее перед отходом мисс Ханселл. — Сегодня жарко, это после тех холодов, что были пару дней назад. Боюсь, как бы не было грозы!
— Если и будет, я найду, где укрыться, не волнуйтесь, если я не успею вернуться в дом.
Грейсила с улыбкой подумала, что все предусмотрела. Она ускорила шаг, ведь ей так хотелось поскорее увидеть лорда Дэмиена!
Ей казалось, что за спиной у нее выросли невидимые крылья, сильные и красивые, которые донесут ее, куда ей только захочется. Ей хотелось петь и танцевать от переполнявшего ее счастья.
С каждым днем общение с лордом вызывало в ней все больший восторг, а его образ присутствовал во всех ее снах и фантазиях.
А этот сегодняшний сон, каким он был смешным, сколько в нем было радости!
Вчера утром форель заглотила наживку, и Вирджил стал играть с ней, поводя удилом в разные стороны. Рыба словно подхватила игру, а он, не замечая нависших над ручьем ветвей, носился по берегу, выписывая смешные куберты, пока наконец не повалился на траву, а форель, почувствовав свободу, не съела муху и не скрылась между поросших мягкими водорослями больших серых камней.
Грейсила веселилась от души, наблюдая за ними, Вирджил тоже хохотал.
— Как ты осмелилась смеяться надо мной? — нарочито серьезно спросил он.
— Ты не представляешь, каким ты был забавным, — вытирая слезы, сквозь смех проговорила она. И они снова смеялись, хохотали уже вдвоем, просто от того, что было так весело и хорошо находиться здесь вдвоем, в этом майском лесу.
В то утро все в ней вызывало восторг.
Вирджил поймал две форели, и они, обернув их листьями, стали готовить прямо на костре. Когда одна рыба сгорела, они снова долго смеялись, так это казалось весело! Вторая получилась на славу, только немного подгорела, что вызвало новый приступ смеха.
Еды было много: рыба, сандвичи, пышные пирожки из плетеной корзиночки Грейсилы, на дне которой спряталась баночка джема, заботливо положенная мисс Бейтс.
Они выпили вина, а потом Вирджил уговорил ее глотнуть бренди, расписывая его неоспоримые достоинства, одним из которых было то, что бутылка хранилась в погребе еще со времен Наполеона. Бренди ей совсем не хотелось, но, чтобы не обижать лорда Дэмиена, она сделала маленький глоток. Потом Вирджил поднял фляжку и произнес:
— За твой смех и твои глаза — самые прекрасные на всем белом свете!
Она вспыхнула и смутилась, не в силах глядеть на него.
После этих слов воцарилось неловкое молчание. Казалось, что сказать больше нечего. Грейсиле почудилось, что у нее в душе произошло что-то странное.
Эти маленькие паузы стали повторяться все чаще и чаще. Никогда еще мир не казался Грейсиле таким сияюще-прекрасным, как в то утро. Птицы распевали райскими голосами на прозрачных изумрудных ветвях, цветы источали нежный аромат сладчайшего нектара, а солнечные блики кружились в стройном хороводе на хрустальной поверхности воды.
