Кэтрин Коултер - Тайная песня
Девушка вернулась к любимому и, юркнув под одеяло, обняла его.
Ночью она решила ничего не говорить Роланду о том, что произошло между ними. Он не узнал ее, принимая за свою любовницу, которую оставил в чужой стране. Дария встала и откинула с него одеяло. Потом быстро смыла кровь и сперму с его дротика. Она прижала мужчину к себе, восхищаясь его красотой, и сказала:
– Я люблю тебя, Роланд. Всегда буду любить и принадлежать только тебе. – Как ей хотелось бы произнести эти слова по-валлийски в надежде на то, что Роланд услышит ее, узнает и улыбнется!
Он не станет ее ни о чем спрашивать, если не вспомнит, что случилось, а если и вспомнит, то сочтет это всего лишь сном. Девушка чувствовала себя, как ни странно, счастливой. Этот человек был предназначен ей судьбой, и она отдала себя ему. Дария не могла ошибиться. Или она такая же безумная, как ее бабушка, и видит то, что хочет увидеть? Или ей суждено быть с Роландом только эту ночь, а затем он покинет ее? Неужели ее предчувствие было ложью, обманом? В девушке все восстало при этой мысли.
Когда– нибудь, возможно, Роланд поймет, что связан с ней неразрывными узами, и полюбит ее так, как она любит его.
Дария положила ладонь ему на лоб. Он был прохладным. В болезни наступил перелом.
И ее пояс целомудрия тоже был сломан.
Роланд открыл глаза и осмотрел маленькую темную комнату. Он не имел представления о том, где находится. В висках стучало, но спазмы в желудке прекратились, и ужасная ломота, делающая его бессильным, как муравья, утихла. Он обладал отменным здоровьем, и болезнь пугала его. Она означала, что он перестанет распоряжаться собственной жизнью и сделается зависимым от других. А этого он больше всего боялся. Услышав рядом с собой чье-то дыхание, Роланд слегка повернул голову. Около него сидела Дария и зашивала один из его камзолов. Она все еще была одета в мужское платье, но ее волосы были распущены и струились по плечам. Какие чудесные волосы, подумал он машинально. Роланд забыл о том, как прекрасны ее волосы с их богатыми оттенками осеннего леса. Ее темные брови красиво изгибались над зелеными глазами. Он заметил, что она очень бледна.
– Дария, дай мне воды, – попросил Роланд. Девушка вскинула голову и одарила его ослепительной улыбкой. Как жаль, что у него нет сил улыбнуться ей столь же лучезарно! Дария вскочила так резко, что он вздрогнул.
Пока он пил воду из чашки, она поддерживала его голову, да так осторожно, словно он был младенцем. Роланд снова почувствовал страх. Женщина помогала ему, удовлетворяла его нужды, кормила его. Это было невыносимо, однако у него не оставалось выбора. Роланд пил воду маленькими глотками. Казалось, Дария была готова отдать ему все свое время. Он вдохнул ее запах и повернул голову так, чтобы его щека очутилась у нее на груди. Она была мягкой, слишком мягкой, и это тоже его пугало. Он постарался отстраниться.
– Нет, Роланд, – заметила Дария, поглаживая его щеку, – ты еще не готов драться на турнире.
– Откуда ты знаешь?
Девушка улыбнулась ему как капризному ребенку.
– Ромила предупреждала меня, что ты будешь раздражительным. Дескать, все сильные мужчины терпеть не могут болеть и зависеть от других.
Эта немудреная философия немного развеселила его. Конечно, она права. Но ему претило походить на других и делать то, чего от него ждут.
Вода потекла у него по подбородку. Он постарался выдавить улыбку, но не смог. Дария молча вытерла его и дала ему еще воды. Она по-прежнему поддерживала его голову, и он чувствовал биение ее сердца. Ему хотелось долго лежать вот так в ее объятиях.
– Где мы? – спросил он.
– Мы в Рексеме, в доме священника. Мы здесь уже почти три дня. Когда ты потерял сознание в соборе, отец Мардо помог нам.
– Стало быть, священник знает, что ты – женщина?
– Да, я сказала ему, что ты – мой муж и везешь меня к своим родителям в Леоминстер. Ты – фермер, валлиец, а я валлийка только по отцу и потому так плохо знаю язык.
Роланд застонал.
– Я объяснила ему, что ты заставил меня переодеться мальчиком для нашей безопасности.
– Вряд ли слуга Божий поверит этому.
Дария хохотнула, и его губы тронула легкая улыбка.
– Отец Мардо ничего не сказал. Он вообще очень понятливый священник. Сейчас принесут пиявки. Они помогли тебе. Ты действительно чувствуешь себя лучше, Роланд?
– Да, – он повернул голову так, чтобы видеть ее лицо. – Ты бледна. Неужто все время сидела возле меня, взаперти в этой мрачной комнатенке?
– Если бы не я, то тебе бы пришлось самому готовить себе еду, мыться и чинить свой камзол. Роланд рассеянно улыбнулся ей и произнес:
– Мы уезжаем завтра на рассвете. Девушка оторопела, но потом решительно возразила:
– Нет, мы не уедем, пока ты не наберешься сил.
– Ты осмеливаешься указывать мне, что делать? Она обняла его и слегка прижалась к нему.
– Ты совсем как ребенок, Роланд. Да, ты будешь поступать разумно и останешься здесь до тех пор, пока мы не убедимся, что ты здоров и сможешь держаться в седле. Я не пущу тебя, даже если мне придется применить силу.
– По-моему, ты забыла о притязаниях графа Клэра.
– Я не забыла, – обронила она.
У него болели глаза, и он раздраженно потребовал:
– Задуй эти проклятые свечи.
– Хорошо.
– Ты слишком послушна. Я не доверяю слишком послушным женщинам – они хитрят с мужчиной. Ты потратила все мои деньги?
Дария провела ладонью по его лбу и слегка взъерошила волосы, не обращая внимания на резкие слова.
– Ты мне не мать, черт бы тебя побрал!
– Это правда, – спокойно согласилась она, укладывая его на спину и расправляя одеяло. Роланд вздохнул.
– Ты – мое наказание. Признаться, тех монет, что заплатит мне за тебя твой дядя, мало, чтобы терпеть твою тиранию.
– Не будь занудой, Роланд, это… Он перебил ее:
– Мне надо облегчиться. Дария быстро кивнула.
– Я возьму горшок и помогу тебе. Роланд взглянул на нее с нескрываемым изумлением.
– Оставь меня одного.
Однако девушка не пошевелилась, и он со злостью уставился на нее, откинул одеяло и сел на кровати. Но подняться не мог: силы его оставили. А он бы так хотел устрашить ее размером своего естества. Но ради всех святых, в настоящий момент Роланд не мог бы напугать им и карлика. Он посмотрел на себя и зарычал от унижения.
Дария не отступила. Она уже знала его тело так же хорошо, как свое собственное, поскольку ухаживала за ним три последних дня. Девушка стояла и смотрела на него, скрестив руки на груди.
– Ну что, встанешь? Буду ли я иметь удовольствие видеть, как ты снова потеряешь сознание? Сомневаюсь, что у меня хватит сил поднять тебя, поэтому ты будешь лежать на полу в чем мать родила, пока я не позову Ромилу. Тогда две женщины втащат тебя обратно на кровать и подадут тебе горшок. Ромила, несомненно, получит большое удовольствие от созерцания твоего тела и не удержится от замечаний. Что ты скажешь на это?
