Луиза Аллен - Помолвка виконта
Как и следовало предвидеть, Огаста была рада возвращению Десимы, но не проявляла никакого любопытства насчет ее путешествия. Но когда они стояли в ее новой оранжерее, она заметила:
— Ты выглядишь по-другому, дорогая. Изменила прическу?
Это было типично для Огасты, и Десима не обратила внимания. Но ее потряс Генри, сэр Генри Фрешфорд приехал верхом из своего соседнего поместья на следующий день, возбужденный слухами о прибытии Десимы.
— Генри! — Десима наклонилась, чтобы принять братский поцелуй в щеку. — Хорошо провел Рождество?
— Да, прекрасно. — Он странно посмотрел на нее. — Десси, что с тобой произошло?
— Со мной? Ничего.
Генри Фрешфорд, баронет, был самым красивым мужчиной, какого Десима когда-либо встречала. Его рост, правда, был ниже среднего, но он обладал классически совершенными чертами лица, густыми светлыми волосами, ярко-голубыми глазами и элегантной фигурой. Одной его внешности было достаточно, чтобы привлечь многих женщин, но происхождение и состояние еще сильнее привлекало матерей юных леди.
Невысокому Генри приходилось постоянно отбиваться от матримониальных планов, поэтому рослая женщина, на которой никто не собирался жениться, стала его лучшим другом. Для Десимы он был как брат, а она для него — идеальным доверенным лицом женского пола.
— Ну что ты уставился на меня? — осведомилась Десима, опускаясь на один из новых диванов, купленных для оранжереи. — Я думала, тебя заинтересуют достижения Огасты.
— Меня куда больше интересуют твои достижения, Десси. — Генри сел напротив нее, скрестив ноги, откинувшись назад и изучая ее лицо.
— Что ты имеешь в виду? И пожалуйста, не называй меня Десси. Я только теперь осознала, как ненавижу это имя.
— Конечно, Десима. Но, пожалуйста, не увиливай и расскажи мне, кто он.
— Кто? — Десима почувствовала, что краснеет. — О чем ты?
Теперь смущенным казался Генри.
— Не знаю, как выразиться поделикатнее. В тебе появилось какое-то… сияние. Новая уверенность в себе. Как ты знаешь… я испытываю к тебе абсолютно братские чувства, но даже я ощущаю некоторую… э-э… внутреннюю дрожь в тебе. — Он кашлянул и потянул себя за манжеты. — Насколько я понимаю, появился мужчина, который пробудил в тебе… определенные чувства.
— Неужели это видно? Я хочу сказать, что понятия не имею, о чем ты говоришь. Этак кто-нибудь подумает, что у меня появился любовник.
— А это не так? — Казалось, Генри оправился от своего смущения.
— Нет! — Десима посмотрела на него и сдалась. — Нет, но это едва не произошло. Если ты дашь слово, что будешь молчать, я расскажу тебе.
Когда она выложила ему все, что с нею произошло, за исключением некоторых не подлежащих упоминанию деталей, — Генри довольно потирал руки.
— Видишь? Я говорил тебе, что с твоей внешностью все в порядке и этого не понимают только твои идиотские родственники и группа надутых снобов. И этот мужчина доказал мою правоту.
— Но больше никто не находил меня хотя бы чуть-чуть привлекательной.
— Думаю, ты слишком долго думала о себе как о непривлекательной старой деве, — жестко отозвался Генри. — Он увидел тебя такой, какая ты есть на самом деле, со всем твоим очарованием и необычным характером.
— Он очень высокий, поэтому не осознает, какая я долговязая жердь.
— В обществе полным-полно мужчин таких же высоких, как ты, и даже еще выше.
— И ему нравятся мои веснушки. Он не считает, что у меня слишком большой рот. Он даже сказал, что я не должна надувать губы, потому что ему хочется… — Она умолкла, густо покраснев.
— Что? — с интересом осведомился Генри. — Укусить их?
— Да! По-твоему, это нормально?
— Абсолютно нормально. Это не слишком приличный разговор, Десима, но раз мы зашли так далеко, то это вполне нормальная мужская реакция. Мне тоже нравятся твои веснушки. Он представляется мне типичным мужчиной с должным набором здоровых мужских желаний.
— Господи! — Десима пыталась разобраться в своих эмоциях. Эдам находил ее привлекательной и поцеловал ее потому — согласно Генри, который был самым толковым мужчиной из ее знакомых, — что любой нормальный мужчина на его месте захотел бы этого.
Десима подняла брови.
— Он говорил обо мне со своими друзьями совершенно ужасно — признался, что убежал, лишь бы не встречаться со мной.
— Но ведь он тогда еще с тобой не встречался, так что же в этом ужасного? — осведомился Генри. — Ты вела себя так же ужасно — убежала, лишь бы не встречаться с ним, и я держу пари, что если бы добралась сюда без приключений, то с негодованием рассказывала бы мне, как твоя семья пыталась свести тебя с каким-то кошмарным человеком, которого ты сразу бы возненавидела.
— Это несправедливо!.. — Десима умолкла, задумавшись. — Хотя ты прав. Я бы никогда до этого не додумалась.
— Ты влюблена в него?
— Не знаю. — Десима смотрела на Генри, наморщив лоб. Внутри она ощущала пустоту.
— Как бы то ни было, что ты собираешься с ним делать?
— Ничего, — призналась Десима. — Не могу же я бегать за ним, даже если бы хотела. Но все усложняет то, что Пру, похоже, влюбилась в его грума.
— Тебе нужно выбросить все это из головы, Десима. Мама собирается открыть лондонский дом на сезон, чтобы ввести Кэролайн в общество. Я тоже там буду — почему бы тебе не погостить у нас? Мама будет рада твоей компании. Мы поедем в город в конце февраля, чтобы заранее подобрать для Кэро платья и безделушки. Что скажешь?
Это звучало очень заманчиво. Десима уже думала о том, чтобы отправиться в Лондон на сезон, хотя бы только для того, чтобы шокировать Чарлтона, появившись там без опеки одной из тетушек или кузин. Десима внутренне содрогнулась. Если она намеревалась совершать поступки только ради реакции своего единоутробного брата, то она осталась бы зависимой от него, как и прежде. Она должна делать то, что хочет сама. А Десима хотела поехать в Лондон и узнать, правда ли то, что говорил Генри. Может ли быть, что если она не станет робеть и бояться выглядеть странной, то другие не будут считать ее такой?
Кроме того, был шанс, что Эдам тоже окажется в Лондоне во время сезона. Не то чтобы она сама хотела видеть его, но, если Пру понадобится помощь в связи с ее романом, она должна сделать все, чтобы помочь ей.
— Да, Генри, благодарю тебя. С удовольствием поеду в Лондон и погощу у твоей мамы.
— Что значит — вы не можете найти их? — Эдам Грантам сердито уставился на своего агента. — Неужели так трудно отыскать английского джентльмена и его семью? Вы искали три недели, черт возьми!
Агент Фрэнклин покраснел, но сохранял спокойствие.
