Филип Шелби - Оазис грез
– Согласен. Но он способен добиться своего. При сложившихся обстоятельствах у меня нет другого выбора, кроме как действовать.
– Что вы имеете в виду? – спросил Бартоли.
Ответ он получил через час. В «Мэритайм континентал» прибыли три агента ФБР вместе с группой банковских инспекторов и, не теряя времени, занялись изучением папок, стараясь в бумагах найти следы злодеяний. Они были уверены, что найдут нужные им доказательства, и нашли.
– Мистер Бартоли, – заявил старший агент ФБР, – вы арестованы за растрату, мошенничество и за попытку вывезти из Соединенных Штатов сумму, превышающую десять тысяч долларов, без предварительного уведомления министерства финансов.
Эмиля Бартоли увели на глазах у всех сотрудников банка.
Катю зачаровывал лунный свет, который струился через окно до потолка в их городском доме на Парк-авеню. Катя съехала из гостиницы и вернулась в дом, в который не ступала ее нога в течение последних пяти лет. Сначала она ощущала какую-то неловкость, как бы заново осматривая комнаты, элегантную обстановку и украшения, которые отец собирал в течение всей своей жизни. До этого в кабинет отца она входила только один раз. Она не была готова раскрыть для себя его святилище, не стала листать фотоальбомы, на которые наткнулась в комнате, которая когда-то служила ей спальней. Насколько она запомнила, все осталось в нетронутом виде. Пока что у нее не было для этого сил.
Дом пробудил в Кате мысли о том, как она отдалилась… действительно отошла от него… И непрошеные картины жизни в Беркли побежали перед ее мысленным взором. Помогая в юридическом плане пострадавшим студентам, она взяла на себя определенное обязательство – помогать тем, кто боролся за перемены в обществе. На всю ее жизнь хватило бы дел, связанных с нарушением гражданских свобод. Она думала также о Теде. Как-то вечером она видела его по телевидению в сопровождении своего адвоката Джейка Хирша. Он давал интервью на ступеньках суда в Сан-Франциско. Катя внимательно прослушала, что он говорит. Его страстность и убежденность были ей хорошо знакомы, но что-то в нем изменилось. В словах Теда звучали гнев и непримиримость, чего раньше она никогда в нем не замечала.
Или, может быть, не хотела этого слышать…
Катя подумала о том, а действительно ли она хочет найти решение для проблем, о которых он говорил. Или его жизнь сводилась к риторике, сборищам, театральным представлениям?
Каким бы он был человеком, если бы у него не было всех этих идей?
Ответ был Кате известен: никчемным человеком. К черту все его позерство и пропади пропадом Розмари!
Катя гадала об Арманде, дав волю своему воображению. В это время мелодично зазвонили колокольчики у входной двери, и воображаемый мир, который начинал яснее вырисовываться перед ней, рассыпался.
– Эти два джентльмена… – начал объяснять слуга, который открыл дверь и вошел в кабинет в сопровождении двух мужчин.
– Вы Катерина Мейзер? – перебил один из них.
– Да, это я. А в чем дело?
– Я детектив Янг, мадам. Этот джентльмен судебный исполнитель. У нас ордер на ваш арест.
Катя присутствовала при многих арестах. Она представляла себе первые мгновения, когда полицейский хватал за руку подозреваемого и защелкивал на нем холодные наручники, – самые скверные мгновения. Она видела, как в глазах подозреваемых отражались чувства страха, отчаяния, паники и даже ужаса. Катя не верила, что теперь это коснулось ее. Она пыталась сохранить спокойствие. Когда сыщик зачитал ей положение о ее правах, она спросила, куда ее ведут и в чем обвиняют.
– Вас доставят к районному прокурору в центре города, мисс Мейзер, – сообщил ей Янг. – Он сам скажет вам об этом.
– В такой час?
– Мы выполняем приказ, мисс.
Управление районного прокурора в Манхэттене никогда не закрывалось. Коридоры были забиты проститутками, ворами, пьяницами, дежурные полицейские пили кофе, надоедливые адвокаты шепотом предлагали перегруженным работой помощникам районного прокурора заключить пари. Катю провели через этот содом в спокойную обстановку третьего этажа, где располагались кабинеты старших помощников районного прокурора.
– Ваш адвокат ожидает вас, – Янг открыл перед ней дверь.
За полированным столом с врезанной кожаной подстилкой для письма сидел высокий, атлетического сложения мужчина лет сорока. Его костюм-тройка был безукоризненно отутюжен, он писал ровным, аккуратным почерком.
– Меня зовут Сол Маскат, мисс Мейзер, из отдела Чарльза Трелора.
Кате было знакомо имя Чарльза Трелора. Он являлся юрисконсультом ее отца. Чарльз Трелор был для нее образцом настоящего юриста.
– Где находится мистер Трелор? – спросила Катя.
– Спит дома. Послушайте, мисс Мейзер, вам не нужен юрисконсульт по делам коммерческих корпораций. Против вас выдвинуто уголовное обвинение. Вам нужен человек, сведущий в вопросах оружия. Таким я и являюсь.
Катя неуверенно села.
– Какие уголовные обвинения?
Сол Маскат обошел стол и оперся об его переднюю часть. Его взгляд впился в Катю.
– Не желаете ли вы рассказать мне о счете сорок семь восемьдесят?
Катя покачала головой:
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– А что вы скажете о Нью-Йоркском обществе сохранения исторических ценностей?
– Ничего!
– О «Банко де Бразил» в Рио?
– Никогда не слышала о таком! Послушайте, я хочу знать, что происходит!
– Этого же хотят и многие другие, – сурово произнес Маскат. – Разве вы не следите за новостями?
– Сегодня я ничего не читала и не слушала.
– И не имеете никакого представления о том, что произошло?
– Ни малейшего. И если мне действительно положен адвокат, то, может быть, вы мне и расскажете об этом.
Сол Маскат задумчиво посмотрел на нее.
– Ладно. Вас обвиняют в присвоении более шести миллионов долларов из активов «Мэритайм континентала». Во всяком случае, пока что речь идет о такой сумме.
– Какой идиотизм! – прошептала Катя.
Адвокат по криминальным делам внимательно следил за каждым движением Кати, за тоном ее голоса, стараясь отыскать малейшее несоответствие, которое указало бы на ее вину. Он ничего не находил.
– Да, конечно, мы живем в сумасшедшем мире. Тогда слушайте, мисс Мейзер, я расскажу вам, что произошло. А вы мне скажете, как это могло случиться.
Не опуская ни одной детали, Маскат объяснил, что произошло с того момента, когда обнаружилась пропажа фондов до ареста Кати и Эмиля Бартоли.
– Эмиль? – воскликнула Катя. – А он-то какое имеет отношение?
– Перевод по электронным средствам связи требует двух удостоверяющих кодов. Один принадлежит вашему отцу, другой Бартоли.
– Что за коды? Адвокат взял лист бумаги.
– Вот показания, взятые под клятвой у мисс Прюденс Темплтон, которая руководит отделом коммуникаций. Согласно ее записям – а записи тоже находятся у нас, – номер кода вашего отца и ваш собственный одинаковые – сорок семь восемьдесят. Вам это что-нибудь говорит?
Катя с яростью соображала. Эти цифры были ей знакомы.
– Да, я знаю эти цифры! – вспомнила Катя. – Отец дал мне этот код доступа к деньгам, чтобы я могла переводить себе некоторые суммы отсюда в Беркли, не беспокоя его.
Адвокат вздохнул:
– Знали ли вы, что это также его личный код?
– Не знала!
– Ну, дело было именно так. Что не отец дал добро на перевод, мы можем не сомневаться. Значит, остаетесь…
– Я.
Маскат кивнул:
– Именно так это представляется прокурору.
– А как же это представляется вам? – вызывающе спросила Катя.
Адвокат улыбнулся:
– Думаю, что вы не виноваты. Не знаю, как все это началось, но считаю, что вы к этому не причастны.
– Спасибо и на этом, – поблагодарила его Катя. – Полагаю, что районный прокурор мог бы выяснить и кое-какие другие факты, прежде чем требовать у судьи ордер на арест. Хотя бы мотивы.
– Об этом думали и одну мотивировку нашли, – продолжал Маскат. – Вы общались с некоторыми подозрительными типами в Беркли. Большинство называют их радикалами. К тому же у вас имеется приятель, который постоянно фигурирует в новостях, когда пытается сжечь армейское отделение по вербовке резервистов в студенческом городке. Говорят, что вы похитили деньги для поддержки революции, что бы там ни означало это слово.
– Настоящая галиматья! – прошептала Катя. Маскат пожал плечами:
– Такая версия устраивает власти. Вам придется потрудиться, чтобы убедить их в обратном.
– А как в отношении Эмиля? Что, он тоже радикал?
– На документах о переводе значится его код, – напомнил ей Маскат. – Версия о нем такова: после смерти вашего отца его положение в банке стало неопределенным. Вы обратились к нему с предложением, которое он не мог отклонить. А именно: помогите мне подорвать банк, а я обеспечу вас на всю жизнь. Три миллиона долларов, половина обнаруженной до сих пор пропажи, большое подспорье для любого человека.
